Забудь дорогу назад - Сергей Зверев

– Ох, простите ради бога… – Тряхнуло, мы чуть не повалились – я успел отбросить ногу и упереться в пол. Она отпрянула и покраснела. Стеснительная, подумал я. Какого хрена она тут делает?

– Вы можете со мной поговорить? – спросила женщина. От нее исходила такая волна страха, что ее можно было потрогать.

– Конечно, – без особой охоты отозвался я. – Почему именно со мной, сударыня?

– Не знаю… – она смутилась. – У вас лицо хорошее, внушает доверие… вам тоже не по себе… Послушайте… меня зовут Людмила… Людмила Суслина… Мне кажется, это не та командировка, на которую я рассчитывала…

– Вы летите в командировку? – удивился я.

– Ну, если это можно так назвать… Я работаю в Томском медицинском исследовательском центре. Считаюсь неплохим специалистом…

– В какой, позвольте полюбопытствовать, области?

– В области патологий…

– Каких именно патологий?

– Анатомических патологий…

«Ничего себе», – подумал я.

– Это не то, что вы подумали… Вернее, не совсем то. Мы изучаем причины, механизмы развития болезней, осложнения, итоги заболеваний… Это также исследования причин и механизма смерти… Моя специальность – клиническая биохимия. Но вы же не медик, нет? Такие понятия, как танатогенез, патоморфоз, ятрогенная патология – они же ничего вам не говорят?

– Абсолютно.

– Дело не в этом. Я пишу кандидатскую диссертацию, в сентябре должна защищаться… Вчера утром меня вызвали к руководству…

«А вот с этого места можно не продолжать», – подумал я.

– Со своим прямым руководителем Казанским Ильей Петровичем я не успела пообщаться… Он был такой неразговорчивый, не в духе, нервничал… Представил меня незнакомому человеку – мол, коллега из областного патологоанатомического НИИ. Некто Платонов Иван Сергеевич. Тот долго что-то говорил – о том, что я прекрасный специалист, что я именно та, кто ему нужен, что требуется срочная профессиональная консультация, при необходимости назначение курса лечения, что все необходимое оборудование имеется, что это в моих же интересах – мол, случай любопытный, я соберу интересный материал для своей диссертации. Лететь придется в отдаленный район, никому из коллег, друзей и знакомых о командировке лучше не знать. Моя работа будет щедро оплачена, а после того как в моих услугах перестанут нуждаться, меня доставят прямо домой…

– Насколько щедро вам обещали заплатить, Людмила?

– Двести тысяч рублей… Пятьдесят выдали сразу же… Он просто из кармана достал и выдал, представляете? Сказал, что завтра прямо из дома меня заберет машина, чтобы оделась потеплее… Он ушел, а я побежала к Казанскому. А тот прятал глаза, бормотал, что Платонов его старинный знакомый, что я должна делать все, что он скажет. Ведь я же не хочу неприятностей в собственном институте?

– Сочувствую, Людмила. Впрочем, без работы в том месте, куда мы летим, вы точно не останетесь. Уж с патологиями в тех краях…

Ее глаза испуганно заблестели, задрожали губы. Женщине можно было от души посочувствовать. Неизвестно, как сложится ее судьба в Каратае, но о том, что после выполнения работы ее доставят прямо до подъезда, можно решительно забыть.

– Что это за место? – пролепетала она.

Я вздохнул:

– Место, в сущности, красивое. – И задумался, что бы еще сказать, чтобы не слишком ее шокировать.

– А что-нибудь утешительное скажете?

– Простите, Людмила, я не психолог. У меня тоже ситуация незавидная. Как у вас с семьей?

– Да никак… Многие считают, что я трудоголик, вся в работе, на семью и даже на личную жизнь времени просто не остается… Живу одна, ни собаки, ни кошки, ни рыбок – ведь за ними надо ухаживать…

«Это правильно, – подумал я. – Чем больше заботишься о животных, тем они вкуснее».

– Это хорошо, Людмила… Впрочем, будь ваша жизнь отягощена семьей, вас бы вряд ли выбрали.

– Что вы хотите сказать? – Она смертельно побледнела.

– Не хочу лукавить, Людмила. Мое положение мало отличается от вашего. Ваше преимущество, в отличие от некоторых, состоит в том, что вы едете в Каратай, как вольный человек. Где бы вы ни оказались и что бы ни увидели, ни в коем случае не вздумайте качать права. Работайте не покладая рук, докажите, что вы незаменимый специалист. Закончите работу – проситесь на другую, третью. Забудьте про гуманность, высокую нравственность и прочие морали. В Каратае они не работают. Только так вы сохраните статус вольнонаемной работницы. Если ваше будущее руководство однажды решит, что больше не нуждается в ваших услугах, то это будет самое страшное, что может произойти. Вполне вероятно, вы останетесь живы, но…

Я замолчал. Не слишком ли круто взял? Глаза женщины наполнились слезами.

– Повторяю, Людмила, с вами все будет хорошо, если вы правильно себя зарекомендуете. Уж лучше переоценить свои знания и профессиональные навыки, чем недооценить. И повторяю – никаких слез, истерик из серии «отпустите меня домой». И еще раз мои сочувствия – ваша жизнь меняется, и дом у вас будет другой.

Она сидела, потрясенная, нервно хрустела суставами пальцев.

– Кто этот тип, похожий на бухгалтера, знаете? – Я кивнул на очкарика. Он беспокойно дремал. Временами бессмысленно открывал глаза, не замечая, что очки почти свалились с носа и в скором времени окажутся на полу.

– Что?.. – Она не сразу сообразила. – Ах, этот… Я толком даже не знаю. Его фамилия… сейчас вспомню, такая чудная… Головняк. Мы перебросились парой фраз, когда нас везли на аэродром… Нет, он не бухгалтер. Он из института горного дела, какой-то там крупный специалист по шахтному оборудованию…

Ну что ж, Республика дезертиров скрупулезно отбирала себе кадры. Охрана, безопасность, медицина, добыча полезных ископаемых. Отбирала лучших, зная, что толковые специалисты на дороге не валяются.

Людмила тяжело вздохнула, закрыла глаза. Я обратил внимание на ее ресницы – невероятно густые, длинные, неизвестно зачем дарованные ей природой.

И тут вертолет сотряс удар!

«Приехали», – почему-то подумал я. Началась паника. Людмила подскочила, словно собралась куда-то бежать, поскользнулась, растянулась на полу. На нее, словно того и ждал, повалился «крупный специалист» по горному делу. Повскакивали, заметались охранники. Встревожились офицеры – товарищи по несчастью.

– Сохранять спокойствие! – злобно рычал Раздаш.

Какое уж тут спокойствие! Корпус вертолета дрожал, машина двигалась толчками. Я прилип к иллюминатору. Вертолет угодил в переплет на небольшой высоте – буквально в нескольких сотнях метров под нами проплывал разреженный зеленый массив. Между кронами деревьев просматривалось что-то серое. Поначалу я подумал, что это земля. Но всмотрелся и почувствовал, как спина холодеет. Это не земля – это были… болота, тянущиеся на многие версты!

Вертолет продолжал лететь, но такое ощущение, что притормозил.

– Карпенко, в чем дело?!

– Петр Афанасьевич, «Стрелой» по нам влупили! – глухо прокричали из кабины. – Что делать, Петр Афанасьевич?! По касательной попали, повреждена обшивка, вроде держимся!

– Набирайте высоту! Держитесь, мужики!

– Господи, какая стрела?.. – бормотала, поднимаясь на колени, Людмила. – О чем он говорит? Разве можно из стрелы попасть в вертолет?..

Из стрелы – которая с оперением и железным кончиком – попасть в вертолет и нанести ему урон действительно проблематично, тут Людмила была полностью права. А вот переносные зенитно-ракетные комплексы «Стрела» именно для того и созданы – сбивать объекты, летящие на малых и средних высотах.

– Карпенко, где мы находимся, твою туда-сюда?! – ревел Раздаш.

– Квадрат двенадцать-десять, Петр Афанасьевич! Здесь община Сыромятова! Пастырь Питирим, знаете этого урода?!

– Продался Иуда! – взревел Раздаш. – Далеко до суши?!

– Верст восемь на юг, Петр Афанасьевич! Змеиный хребет – не подарок, но там мы смогли бы найти площадку! Только, боюсь, не дотянем!

– Тропинин, вы что-то говорили про лояльность тутошних пастырей? – Я повернулся к Тропинину. Офицер смертельно побледнел, вцепился в край сиденья, костяшки пальцев побелели от напряжения. Пот катился с него градом.

– Черт, не понимаю, что происходит… Им должны были сообщить… Это измена, Питирим продался заговорщикам…

Второй удар потряс корпус стальной махины, и жалкая надежда на спасение лопнула как мыльный пузырь. Я видел в иллюминатор, как полетели обломки хвоста попутно с винтом стабилизатора. Машина потеряла устойчивость, завертелась, как сорвавшаяся с цепи карусель, и судорожными зигзагами стала падать. Орали и катались по полу все – даже те, кому по долгу службы следовало проявлять выдержку и спокойствие…

Пережить такое состояние – это, надо признаться, сурово. Нас спасло лишь то, что несущий винт продолжал работать, предохраняя вертолет от опрокидывания. Вертясь и раскачиваясь, машина неуклонно стремилась к земле. «А может, это не конец?» – успел я подумать. Ведь падение было сравнительно щадящим. Не кубарем с горы. Я схватился за приваренный к стене кронштейн. Земля носилась по кругу, все, что там было, внизу, слилось в искрящийся вихрь. И вот из этого хоровода стали выскакивать отдельные деревья – какие-то мощные, кривые, заскорузлые, уже набрасывались…