Кураж. В родном городе. Рецепт убийства - Дик Фрэнсис

Как ни странно, но испортившийся характер Грэнта не повлиял на его мастерство. Ездил он так же грубо и яростно, как прежде. Но начал вымещать свою злобу на лошадях. В течение ноября он дважды получал замечания от распорядителей за «неумеренное пользование хлыстом». Лошади возвращались после скачек со свежими рубцами на боках.

А в мой адрес извержение его вулкана произошло холодным днем в Варвике, на стоянке жокейских и тренерских машин. После победы в последней скачке я был приглашен в бар одним из моих друзей-фермеров, восторженным владельцем лошади. Тик-Ток отправился на другой ипподром, и машина была у меня. Стоянка почти пустовала. Я направился к «мини-куперу», улыбаясь, довольный своей последней победой. Грэнта я заметил, только когда подошел к нему вплотную.

Заднее колесо его машины лежало на траве, окруженное набором инструментов. Домкрат поддерживал ось его черной машины, а он стоял на коленях с запасным колесом в руках.

Он решил, что я смеюсь над его проколом. Лицо Грэнта исказилось от неуправляемой ярости. Он нагнулся и схватил рычаг для заправки шин.

— Давайте, я помогу вам сменить колесо, — предложил я мягко.

Вместо ответа он отступил на шаг, размахнулся и стукнул рычагом в заднее стекло «мини-купера». Стекло разбилось. Я жутко разозлился и двинулся к Гранту, чтобы спасти свою драгоценную собственность от дальнейшего разрушения.

Глядя на меня в упор, он снова поднял рычаг.

— Брось! — благоразумно сказал я, застыв на месте. Нас разделяло всего фута четыре. В ответ он посоветовал мне проделать нечто, совершенно невозможное с биологической точки зрения.

— Не будь ослом, Грэнт, — сказал я. — Брось эту штуку и давай сменим твое колесо.

— Ты тра-та-та, — ответил он непристойностью. — Ты отнял у меня место!

Объяснять что-либо было бессмысленно. Глаза у него налились кровью, крупные ноздри раздулись. С этим диким, перекошенным от бешенства лицом, с поднятым в дрожащей руке рычагом он являл собой устрашающее зрелище.

Грэнт взмахнул своим оружием, целясь мне в голову. В этот момент он был попросту невменяем. И если бы удар пришелся в цель, он убил бы меня.

Рычаг просвистел мимо моего правого уха. Грэнт снова размахнулся, чтобы размозжить мне голову. Но я опять увернулся, сделал шаг вперед и ударил его под ложечку. Он как-то странно хрюкнул и уронил руку с рычагом. Голова упала на грудь. Я сделал шаг вправо и стукнул его ребром ладони по шее.

Грэнт распростерся на земле. Я вынул рычаг из его ослабевших пальцев, уложил вместе с другими инструментами в сумку и сунул все это в багажник его машины.

Похолодало. И в раннем сумраке все цвета стали черно-серыми. Я присел на корточки около Грэнта. Сознание уже почти вернулось к нему, он тяжело дышал и слегка постанывал.

Наклонясь, я спросил его как бы между прочим:

— Грэнт, почему Эксминстер уволил тебя?

Он пробормотал что-то невнятно. Я повторил вопрос. Он не ответил. Я вздохнул и поднялся.

Тут он вдруг произнес отчетливо:

— Он сказал, что я продавал информацию.

Я наклонился и снова спросил:

— Какую информацию?

Но хоть губы у него шевельнулись, он больше не сказал ни слова.

Я не мог просто взять и уехать, оставив его лежать тут на холоде. Снова вытащил инструменты и поставил ему запасное колесо. Закрутил гайки, накачал шину, снял домкрат и засунул в багажник вместе с проколотой шиной.

Сознание к Грэнту еще не вполне вернулось. Но не так уж сильно я его ударил, чтобы он мог долго оставаться в этом полусне. Я потряс его за плечо. Он открыл глаза. На долю секунды показалось, будто в них появилась улыбка прежнего Грэнта. Я помог ему сесть, прислонив к машине. Он выглядел совершенно выпотрошенным.

— О господи! — произнес он. — О господи! — Прозвучало это как настоящая молитва, исходящая из тех самых уст, которые только что кощунствовали.

— Если бы вы обратились к психиатру, вам стало бы легче, — осторожно заметил я.

Он не ответил, но и не сопротивлялся, когда я усадил его в «мини-купер». Грэнт не мог вести свою машину, а оставить его было не на кого.

К счастью, жил он всего милях в тридцати. Я подъехал к невзрачному дому, расположенному на окраине маленького городка. Света в окнах не было.

— Вашей жены нет дома? — спросил я.

— Она ушла от меня, — рассеянно ответил он. Потом у него напрягся подбородок, и он буркнул: — Не лезь, трам-та-ра-рам, не в свое дело. — Он выбрался из машины и, с шумом захлопнув дверцу, закричал: — Катись отсюда со своей трам-та-ра-рам добротой. Не нужна мне твоя трам-та-ра-рам помощь!

Оставаться с ним не было никакого смысла. Я включил зажигание и уехал. Но, не отъехав и на милю, с неохотой пришел к мысли, что нельзя оставлять его одного в пустом доме. Я остановился и спросил у пожилой женщины с сумкой в руках, как найти доктора, Она направила меня к большому дому на тихой боковой уличке. Я позвонил. Хорошенькая девушка объявила:

— Хирургический прием с шести.

Она хотела было захлопнуть дверь, но я успел сказать:

— Пожалуйста, мне нужно поговорить с доктором. Случай не хирургический.

Она исчезла. Слышались лишь громкие детские голоса. Вскоре появился молодой, круглолицый мужчина, жующий шоколадный торт с кремом, — с присущим врачам покорно-вопросительным выражением на лице.

— Грэнт Олдфилд ваш пациент?

— Он что, снова упал с лошади?

— Не совсем так… Не могли бы вы поехать и взглянуть на него?

— Сейчас?

— Да, пожалуйста. Он… его вывели из строя на скачках.

— Минуточку.

Вскоре он вновь появился с чемоданчиком и еще одним куском торта.

Едва усевшись в мою машину, он тут же спросил про разбитое стекло, поскольку декабрьский ветер дул нам в затылок.

Я рассказал, как было дело. Он слушал молча, слизывая крем с куска торта. Потом спросил:

— Почему он напал на вас?

— Ему кажется, что я отнял у него место.

— А это не так?

— Нет. Он потерял это место за несколько месяцев до того, как его предложили мне.

— Значит, вы тоже жокей? — поглядел он на меня с любопытством.

Я кивнул и назвал свое имя. Он сказал, что его зовут Пэрнел.

В доме Грэнта было все так же темно. Маленький палисадник был совсем запущен и завален опавшими листьями. Заросшие травой клумбы грустно виднелись в свете уличных фонарей. Звонок прозвучал пронзительно, но безрезультатно. Мы снова позвонили. Доктор разделался с тортом и облизал пальцы.

Из темного палисадника донесся какой-то шелест. Доктор отстегнул от нагрудного кармашка тоненький медицинский фонарик, и узкий лучик пробрался сквозь живую изгородь из бирючины. Несколько розовых кустов были задушены невыполотой травой. Но в углу, у ограды, булавочный лучик высветил сгорбившуюся фигуру.

Мы склонились над Грэнтом. Он сидел на земле, прижавшись к изгороди. Ноги подтянуты к подбородку, голова покоится на сложенных руках.

— Пошли, старина! — ободряюще сказал доктор и, приподняв, помог ему встать на ноги. Пошарив в карманах Грэнта, нашел связку ключей и передал их мне. Я отпер входную дверь и зажег свет. Доктор протащил Грэнта через холл в столовую. Все тут было покрыто густым слоем пыли.

Грэнт рухнул на стул, уронив голову на грязный стол. Доктор проверил пульс, ощупал его плотную шею и основание черепа. Когда пальцы Пэрнела дотронулись до того места, куда я ударил, Грэнт сердито пробурчал:

— Пошли вы отсюда!

Пэрнел отступил на шаг и причмокнул:

— Насколько я могу судить, у него нет никаких физических повреждений, если не считать того, что поболит шея. Давайте-ка уложим его в постель, и я дам ему чего-нибудь успокоительного. А утром я устрою ему встречу с человеком, который сможет разобраться в свалившихся на него бедах. Вы позвоните мне вечерком и сообщите, нет ли перемен в его состоянии.

— Я? Но я не собираюсь торчать тут весь вечер.

— Ну конечно, не собираетесь! — весело передразнил он, глаза на круглом лице заблестели сардонически. — А кто же еще? И всю ночь, пожалуйста, тоже! Все-таки это вы его ударили.

— Да, но то, что с ним происходит, с этим не связано, — запротестовал я.

— Неважно. Вас хватило на то, чтобы привезти его домой и вызвать меня. Уж доведите дело до конца. Я серьезно считаю, что кто-то должен остаться тут на ночь. Кто-то достаточно сильный, чтобы справиться с ним в случае кризиса.

Отказаться было трудно.

Мы затащили Грэнта наверх, с трудом сохраняя равновесие под тяжестью его плотного тела. Спальня была омерзительна. Скомканные простыни и одеяла валялись кучей на неубранной постели. Грязная одежда разбросана по полу и противно свисала со стульев. Вся комната кисло пропахла потом.