Просчет мистера Бергоффа - Николай Томан

По словам Билли Смита, в лаборатории Чарльза Бергоффа выводился какой-то совершенно новый вид насекомых типа "G.D." Насекомые эти, как Билли случайно узнал от служащих лаборатории, обладали исключительной плодовитостью и вредоносностью. По мнению Билли, они были выпущены незадолго до начала урагана на волю и погубили посевы, лишив этим почву защиты от ветра. Он уверяет даже, что сам видел разбитые стеклянные ящики вивариев, в которых раньше находились насекомые.

Возможно, Билли Смит под влиянием раздражения из-за причиненного его ферме ущерба сгустил краски, обвиняя Чарльза Бергоффа в злонамеренных действиях, но что во время бури виварии с опасными насекомыми могли быть повреждены случайно, вполне возможно. А вырвавшись на волю, эти насекомые могли, конечно, опустошить поля.

К предположению этому склоняет нас и то обстоятельство, что Чарльз Бергофф, не отрицая существования насекомых типа "G.D." не только не сообщил о них никаких подробностей, но наотрез отказался объяснить значение этих таинственных инициалов. Однако один из лаборантов Чарльза, которого наш корреспондент угостил коктейлем в городском баре, по секрету сообщил ему, что инициалы "G.D.", расшифровываются, как начальные буквы слов "Green Death" ("Зеленая смерть").

- Ну, что вы на это скажете, Михаил Александрович? - спросил Дубравин, когда Птицын прочитал заметку.

- Все ясно, - ответил Птицын. - Странная разновидность тлей, появившихся у нас, - это, по-видимому, и есть "G.D." - Он помолчал и добавил раздраженно: Тоже "научное" достижение!.. Небось, целая лаборатория на эту пакость работает.

На лице старого агролесомелиоратора отразилось презрение.

- Да, наука у них служит темным целям, - заметил Дубравин и глубоко затянулся догорающей папиросой. - И не случайно пробирки с "G.D." попали в грязные руки Гарри Бенджа. Бендж, правда, теперь официально числится чиновником одного посольства, совершающим развлекательную поездку по Советскому Союзу, но, надеюсь, вы не удивитесь, что он так часто меняет профессии и почему из всех живописных уголков Советского Союза выбрал именно зону полупустынь?

Дубравин бросил папиросу в пепельницу, усмехнулся и добавил:

- Прибыв в наши края, Бендж увлекся вдруг рыбной ловлей. Однако это увлечение прошло у него тотчас же, как только он узнал, что ожидается длительная ветреная погода. Получив такие сведения, Бендж поспешил в гостиницу и заявил администратору, что ему нужно срочно вылететь самолетом в Саратов. Но так как он будто бы боится воздушной качки, попросил навести справку о погоде в областном метеорологическом бюро. Когда бюро подтвердило, что ожидается ветер, Бендж заявил, что не собирается рисковать, и заказал билет на саратовский поезд. "Обязательно на вечерний", - настаивал он и, вопреки своему пристрастию к комфорту, соглашался в крайнем случае ехать даже в жестком вагоне, если не окажется мест в мягком. Вам понятно, Михаил Александрович, зачем Бендж так торопился пересечь наши степи, узнав, что ночью ожидается сильный ветер?

Дубравин умолк, пытливо поглядывая на Птицына и легонько постукивая кончиками пальцев по краю стола.

- Когда он выехал в Саратов? - спросил Михаил Александрович.

- Двадцать первого, скорым номер пятьдесят девять.

- Все очаги паразитов, - заявил Птицын, - мы обнаружили вдоль линии железной дороги, и это было утром двадцать второго числа.

Михаил Александрович встал и взволнованно прошелся по комнате.

- А расчет их был, конечно, таков, - продолжал он, немного успокоившись: повторить у нас тот эксперимент, который случайно или нарочно был проделан на полях Блэшипского графства.

- Цель его в данном случае? - спросил Дубравин. - Как вы считаете?

- Полагаю, что политическая сторона дела и без того ясна, - ответил Михаил Александрович. - А сторона биологическая... Тут уж пойдет не "чистая" наука, сторонником которой выставлял себя профессор, а довольно грязная. Бергофф рассчитывал, видимо, что насекомые типа "G.D.", выброшенные в ветреную погоду в нашу степь, быстро распространятся на большом пространстве, уничтожая растительность. Лишившись же растительного покрова, пески под действием ветра придут в движение, соберутся в барханы и пойдут в наступление на железную дорогу, на сады, поля и поселки. Однако то, что было возможным на полях Блэкшипского графства, немыслимо в наших степях. В этом и заключается один из просчетов мистера Бергоффа.

Встав из-за стола, Птицын распахнул окно. В комнату пахнуло ароматом фруктового сада. Михаил Александрович вдохнул полной грудью и продолжал:

- Что произошло с почвой в графстве Блэкшип? Истощенная посевами однолетних растений, часто одних и тех же на протяжении ряда лет, не знающая правильного севооборота, она давно потеряла структурность и оказалась легко подверженной выветриванию. Этим-то и объясняется возникновение "черной бури" в Блэкшипе, после того как паразиты типа "G.D." уничтожили посевы. У нас же в степях получилась совсем иная картина. Многолетние травы, посеянные нами на песчаных землях полупустыни, не только скрепили своими корнями и корневищами "бродившую" прежде почву и обогатили ее отложениями перегноя, но и придали ей структурность, поэтому, когда паразиты уничтожили на песках растительность, пески не распались, не поднялись на воздух, а оставались на месте, прочно сцепленные мощной корневой системой многолетних трав. Это были не те пески - в этом-то ведь дело.

Иван Ильич Дубравин тоже шел к окну и с явным удовольствием слушал Птицына. А Михаил Александрович торжественно закончил:

- Эффект, на который рассчитывал Бергофф, явно не удался, потому что мы, большевики, осуществляя сталинский план преобразования природы, производим не только внешние, но и глубокие качественные изменения нашей земли.

Михаил Александрович повернулся к майору Дубравину и, слегка повысив голос, добавил:

- А второй просчет мистера Бергоффа заключался в том, что он не учел бдительности наших людей веры в свои силы, веры в передовую советскую науку, их умение преодолевать всяческие препятствия, - словом, не учел самого главного - нашей советской действительности! Не понять, видно, нашим врагам, что не остановить им нашего движения вперед ни реакционными идеями, ни диверсиями...

Он уселся на подоконник и невольно залюбовался своими садами, будто увидел их впервые. Смягчились в вечернем свете глубокие морщины на лице старого агролесомелиоратора, вспыхнула в луча ходящего солнца копна его все еще непокорных волос, и показалось от этого, будто исчезла вдруг седина и снова стал он молодым и светловолосым, как в дни далекой молодости.