Покушение на Гейдриха - Мирослав Иванов

Нас собралось несколько друзей. Мы сговорились бежать вместе. Я побывал во французском посольстве в Праге. Там обо всем договорился. Может быть, вы знаете поселок Суте-Бржеги неподалеку от Тршебеховице на реке Дивока-Орлица. Там мы должны были ждать условного сигнала. Но все сорвалось… И тогда я женился.

Со своей будущей женой я познакомился зимой 1940 года. Полгода мы встречались, потом поженились. Признаюсь, что на некоторое время для меня все остальное на свете перестало существовать.

Жилось нам хорошо. Я обрел дом, покой.

Дружили с несколькими семьями, изредка ходили в кино. Жили мы в Пардубице. Я работал в Восточно-Чешском объединении электростанций. Каждый день с нетерпением ждал момента, когда смогу запереть стол в канцелярии, и спешил со службы домой.

Ганка улыбалась, спрашивала: «Что нового?». Я ее целовал, говорил какую-нибудь ерунду. Мы обсуждали, что будем делать, иногда ездили в деревню за продуктами: сами понимаете — шла война. И так изо дня в день.

Я был типичным молодым поручиком довоенной чехословацкой армии. Ей тогда нужны были аполитичные военные. Я ненавидел немцев, хотел против них воевать, но политикой не интересовался.

С тех пор не раз думал о том, что не лучше ли мне было тогда погибнуть… Нет, я считаю, что мне не в чем себя упрекнуть: держался правильно, никого не предавал и могу спокойно смотреть любому в глаза… И все-таки спрашиваю себя: по какому праву я остался жив? Почти все погибли, а я остался в живых, хотя сделал столько же, сколько другие. Эти мысли не дают мне покоя…

В день нового, 1941 года мы с женой катались на лыжах — я ведь заядлый спортсмен! — и было это в Полице-над-Метуей. Вы наверняка когда-нибудь тоже пережили такое. Представьте: сверкает снег, веселая компания, забыта война, горе; вечером задушевные разговоры, на дворе — восхитительная ночь, пощипывает морозец, но… все это на следующий день кончается ангиной.

После встречи Нового года я вернулся домой в Пардубице один. Мне надо было идти на службу. Жена на несколько дней задержалась в Полице, у нее поднялась температура. Приехав в Пардубице, она провела несколько дней у родителей, где за ней могли ухаживать во время ее болезни.

Здесь Ганку навестила подруга Татьяна Гладенова и сказала, что ее муж Франта Гладена хотел бы поговорить со мной о важном деле. В тот же вечер Франта прибежал к нам и, не снимая пальто, шепотом сообщил:

— Вашек, у нас тут парашютисты.

Я с удивлением посмотрел на него. Но он явно не шутил.

— Да. Один из них тебя знает и хочет с тобой встретиться!

— Со мной? Кто это?

— Ты знаешь Бартоша?

— Когда-то с одним Бартошем я учился в школе в Пардубице, он был немного моложе меня… Это он?

— Сам увидишь. Приходи завтра к нам, он живет у нас дома. И никому ни слова!

Франта ушел. Взволнованный, ходил я по комнате, вспоминал о той поре, когда сам мечтал о борьбе против немцев, хотел бежать из протектората…

Теперь эта мечта почти сбывалась. Великая борьба, которая могла стоить и жизни.

На следующий день я не мог усидеть на службе, то и дело смотрел на часы, день тянулся бесконечно. Ганка уже выздоровела, температура у нее спала. Вечером, когда я вернулся со службы, она ждала дома.

Я предложил пойти в гости к Гладеновым, она ничуть не удивилась. Татьяна сразу же ушла с женой в соседнюю комнату, а меня Гладена повел к Фреде…

Его полное имя было Альфред, но в школе мы звали его Фредой. Так нам больше нравилось.

Увидев меня, он рассмеялся:

— Ну, что ты на меня так уставился?

— Откуда ты взялся, Фреда?

— С неба свалился…

— Как это? Ты же уехал во Францию…

— Все верно. Один мой знакомый все устроил, чешский офицер из Орана. Из Франции пришло письмо: меня извещали, что я получил там наследство. Нацисты купились на это, мне выдали разрешение на выезд, я уехал совершенно легально. А теперь я здесь, и ты мне нужен.

— Зачем?

— В двух словах об этом не расскажешь.

Я присел. Он предложил мне сигарету и спросил:

— Как ты находишь, я изменился?

— Мало. Загорел немного. Выглядишь старше.

Гладена устроился на тахте, мы разговорились. Фреда Бартош предложил мне сотрудничать с его группой, недавно прибывшей из Англии. Бартош был надпоручиком, и под его началом действовали еще двое. С ними я познакомился позже. Один из них мне представился как Тоушек, со временем я узнал, что это был Вальчик. Второй был радист Потучек, он жил под фамилией Толар.

— А что требуется от меня? — спросил я Бартоша.

— Моя задача — связаться с Прагой, затем регулярно передавать сообщения в Лондон, принимать оттуда инструкции, наладить разведывательную деятельность. Тут не обойтись без помощи местных жителей. Нужно доставать или изготавливать фальшивые документы: удостоверения, полицейские бланки для прописки, трудовые книжки, продовольственные карточки и прочее. Ты бы занимался сбором информации, устраивал подпольные квартиры для новых людей и треугольники явок, то есть одну основную и две запасные.

Я сразу согласился.

— И Ганка могла бы нам помогать, — продолжал Фреда.

Мне это не понравилось.

— Но ведь это опасно, — возразил я.

— Татьяна вот не боится. К тому же женщины-связные вызывают меньше подозрений, — убеждал меня Бартош.

Гладена поддержал его, и было решено, что мы оба включимся в работу. Ганка приняла известие с энтузиазмом. Ей все это показалось очень интересным и увлекательным.

Вскоре после этой встречи Гладена на своей машине отвез нас — Фреду и меня — к моим родителям в Дашице, и они подыскали для Бартоша квартиру у знакомого сапожника. Моя мама достала ему уголь, Фреда привез приемник, дал кое-что из своих вещей. Мы считали, что в Дашице, где его никто не знает, Бартошу будет легче остаться незаметным, чем в Пардубице. Ведь там жила его мать и было много друзей.

Я представил Бартоша своему отцу как Оту Мотычку. Отец, однако, тотчас его узнал, но обещал молчать и слово свое сдержал.

Прошло несколько дней. Я познакомился и с Иржи Потучеком, радистом, который до этого находился где-то в Железных горах, откуда попытался наладить связь с Лондоном.

Я передавал Бартошу информацию о дислокации воинских частей в Восточной Чехии, об эшелонах, которые следовали на фронт, устроил несколько подпольных явок, привлек к сотрудничеству еще несколько человек. И моя жена Гана тоже помогала нам.

Однажды Фреда рассказал мне о том, как их забрасывали. После войны мне стали известны новые подробности. Теперь-то я знаю, что группа Бартоша называлась «Сильвер А». Парашютисты должны были приземлиться у Гержманов-Местеца, однако из-за того, что пилот сбился с курса, они очутились в Подебрадах.

— Как вы добирались оттуда? — спросил я.

Бартош махнул рукой.

— Все мы приземлились порознь и ничего друг о друге не знали. Прошло немало дней, пока я обнаружил Иржи Потучека, но Вальчика мы так и не встретили. Тот приземлился очень далеко от нас. Не дождавшись встречи с нами, он снял комбинезон и закопал вместе с парашютом где-то в поле. К счастью, рация для всей нашей группы опустилась на парашюте недалеко от Вальчика. Он сначала собирался закопать ее там же, где уже были спрятаны парашют и комбинезон, но, опасаясь, что ее обнаружат раньше, чем мы сможем прийти за ней, он отнес «Либушу» подальше, почти к самой шоссейной дороге. Там он выкопал яму и в ней спрятал «Либушу».

Он понимал, что на месте высадки долго оставаться нельзя — его там может обнаружить жандармский патруль. А если кто-нибудь из жителей, видевший, как спускались парашютисты, возьмет да и сообщит об этом немцам? И Вальчик пошел по шоссе, даже не зная, куда оно приведет.

А мы с Потучеком тем временем выжидали, не объявится ли где поблизости Вальчик. Дойдя до развилки, Вальчик понял, что нас сбросили у черта на куличках, у самых Подебрад. На дорожном указателе значилась, кажется, деревня Сеница или что-то вроде этого.

Бартош рассказал, что было дальше.

Они с Потучеком боялись, как бы рассвет не застал их в поле, и отправились в путь. Они прошли по тому же шоссе, что и Вальчик, пятнадцатью минутами раньше. Дошли до той же развилки с указателями и тогда поняли, где находятся. Рядом была деревня, и они направились туда. Немного поколебались, раздумывая, к кому лучше постучаться — к священнику в приходский дом или в школу. Решили все-таки попробовать счастья в школе. Постучали в окно, долго никто не отзывался, наконец кто-то выглянул. Это был директор школы, после недолгих объяснений он позвал их в дом. Они отдохнули, выспались и поели…

А Вальчик дошел до Подебрад, нанял там такси и за несколько тысяч доехал до Хрудима. При отправке из Лондона членов группы снабдили адресами людей, к которым можно будет обратиться. Первым был адрес служащнго Бурша из Хрудима. Но тут выяснилось, что Бурша незадолго до этого забрали в гестапо и явка была провалена. Вальчик отпустил такси обратно в Подебрады, а сам пошел пешком в деревню Микуловице. Да, кажется, так она называлась. Туда он должен был пойти в случае провала хрудимской явки. Здесь жил некий Швадленка. Вальчику с трудом удалось убедить хозяина, что он не провокатор, и тот принял парашютиста. Это было как нельзя кстати: у Вальчика гудели ноги, хотелось спать и есть… Короче, здесь он нашел приют.