Человеческий рой. Естественная история общества - Марк Моффетт

одиночные особи. Это справедливо более чем для 99 % видов, устроившихся на деревьях, в Перу или где бы то ни было. За исключением необходимости спариваться и, возможно, растить потомство, не всегда понятно, зачем вообще живое существо должно оставаться в близких отношениях с другими ему подобными. Поскольку люди – существа, способные получать удовольствие от пребывания в компании других, мы редко задумываемся над этим вопросом. Однако птицы одного полета, будь то настоящие птицы или люди, – это потенциальные конкуренты, претендующие на одни и те же ресурсы: пищу и питье, возможности для секса и место, которое можно назвать домом и в котором можно растить потомство. У многих видов отдельные индивидуумы собираются в группы лишь случайно, чтобы отстаивать пищевые ресурсы или драться за них, подобно тому, что происходит, когда множество белок собирают орехи. Одиночное существование – безопасный способ сохранить то, что индивидууму удалось добыть с таким трудом. Для того чтобы жизнь в толпе окупилась – в любой толпе, не говоря уже о целом обществе, – приобретать что-то приходится, имея дело с нуждами и алчностью других.

Один из вариантов – сотрудничество с этими другими в подходящей ситуации, и наличие такой возможности указывает на последнее затруднение, которое возникает, когда кооперация ассоциируется с сообществами: хотя сотрудничающих особей можно назвать социальными, это не означает, что они образуют сообщество. В своей книге «Хозяева Земли: социальное завоевание планеты человечеством» эколог Эдвард Уилсон, мой герой и наставник, отмечает, что социальные животные – те, что в какой-то момент своей жизни собираются вместе, чтобы извлечь некую взаимную выгоду, – распространены повсеместно[45].

И все же некоторые виды сделали шаг к эволюции сообществ. Подумайте о двух основных социальных единицах: брачной паре и матери с детенышами. Не у всех животных встречается даже такой вид социального взаимодействия. Лосось мечет икру в толщу воды для оплодотворения, а черепахи оставляют свою кладку после того, как запрячут яйца в песок. Однако новорожденные детеныши и вылупившиеся птенцы очень слабы, так что стратегически важно поддерживать их, пока они беспомощны. У всех птиц и млекопитающих, а также у некоторых видов животных, принадлежащих к другим классам, матери заботятся о детенышах в этот критический период. В некоторых случаях, как у странствующего дрозда, помогают отцы. Подобный вид взаимодействий получил такое же широкое распространение и настолько же прочен, как и группа: большинство таких небольших семей действует в одиночку, а не как часть устойчивого сообщества.

Для процветания сети союзников или близких друзей тоже нет необходимости в сообществе. Например, у орангутанов сообществ нет, и большую часть времени эти животные – одиночки, но приматолог Шерил Нотт рассказала мне, что самки орангутанов, встретившиеся в подростковом возрасте, потом будут периодически проводить время вместе. Или вот еще пример: два или более гепарда (чаще всего братья, но не всегда) стремятся действовать совместно, чтобы защитить территорию[46]. И все-таки, по моей оценке, дружба, отличающаяся от сексуального партнерства, чаще всего процветает именно в сообществах. Такая закономерность наводит на мысль, что устойчивые составы сообществ обеспечивают надежную основу для своего рода близких взаимоотношений, которые вызывают удивление у сторонников гипотезы «социального мозга».

Тем не менее находиться вместе с другими индивидуумами, пусть даже в краткосрочных отношениях, не связанных с выращиванием детей или дружбой, может быть полезно. Вспомните о хоре птиц, появляющихся и исчезающих, как шумные подростки на вечеринке. Такие стаи представляют собой социальные связи, способные привлечь любого, находящегося поблизости: стаи защищают птиц от хищников, обеспечивают встречу с брачными партнерами или заставляют подняться вверх насекомых, которых можно съесть[47]. По сравнению с одиночным полетом некоторые птицы тратят меньше энергии при миграции в стае, летящей клином. Косяки сардин и стада антилоп приносят такую же выгоду, даже когда участники не привязаны к конкретному объединению[48]. Кроме пользы от объединения, встречаются также случаи альтруизма, когда одни животные помогают другим с некоторым ущербом для себя. При встрече с хищником несколько рыб из стаи обыкновенных гольянов отправляются вперед и подплывают к нему, а остальной косяк явно оценивает опасность ситуации по тому, насколько агрессивно хищник реагирует[49]. Когда дело касается родственных особей, такое благородство имеет особую логику с эволюционной точки зрения, потому что индивидуумы «продвигают» собственные гены, помогая таким родственникам, как показывает элементарный пример с парой странствующих дроздов, растящих потомство: это родственный отбор.

Близость к другим может обеспечивать и откровенно своекорыстные интересы, поскольку вместе безопаснее. Я обратил внимание на этот факт, еще будучи студентом, во время своей первой экспедиции в тропики. В Коста-Рике я присоединился к лепидоптерологу Аллену Янгу, который попросил меня вести наблюдение за поведением гусениц бабочки Mechanitis polymnia из подсемейства данаид семейства нимфалид. Грузные гусеницы поедали листья сорняков, отдыхали и передвигались плотными группами. Их проклятием были пауки и осы; тех гусениц, что находились с внешней стороны группы, хватали и съедали первыми. Я сделал вывод, что инстинкт выживания заставляет гусениц собираться вместе, при этом каждая старается втиснуться между остальными, а слабые обречены на гибель. При описании результатов я выяснил, что Уильям Дональд Гамильтон, известный биолог, уже рассматривал подобное поведение – стремление пробраться в центр с периферии – в косяках рыб, стадах млекопитающих и других группах и назвал их «эгоистичными стадами»[50]. Несмотря на свой эгоизм, мои гусеницы помогали друг другу, но только изредка. Поодиночке им пришлось бы долго прокладывать дорогу сквозь жесткую кутикулу ворсистого листа, чтобы начать пир; как группа, они быстрее достигают результата, поскольку первая добившаяся успеха гусеница делает лист доступным каждому для питания[51].

Важно, что мои гусеницы – так же как и стаи обыкновенных гольянов, гнездящиеся странствующие дрозды и собирающиеся в стаи гуси – сотрудничают, но не имеют сообществ. Когда я смешал разное потомство одного вида, гусеницы, по-видимому, прекрасно поладили друг с другом, поскольку их компаньоны были такого же размера. То же самое наблюдается, когда особи могут объединиться вынужденно, например, когда другой вид, гусеницы коконопрядов, присоединяется, чтобы сплести шелковый шатер большего размера, который лучше защищает в холодную погоду[52]. Подобным образом общественные ткачи[53], обитающий в Африке вид птиц, встраивают свои гнезда среди многих других для формирования большой общей структуры, обеспечивающей вентиляцию воздуха для всех жителей. Птицы присоединяются к таким колониям и покидают их по своему выбору, пусть и на несколько месяцев, а не постоянно, как птицы во многих стаях. Несмотря на то что некоторые птицы узнают друг друга, колония, как стая, не закрыта для чужаков. К любым вновь прибывшим относятся