Охранники концентрационных лагерей. Норвежские охранники «Сербских лагерей» в Северной Норвегии в 1942-1943 гг. Социологическое исследование - Нильс Кристи

В общем и целом возникает впечатление, что эти пять лагерей были весьма похожи друг на друга, что касается условий жизни и поведения охранников. Несколько из них подчинялись одному и тому же коменданту. Мы не смогли выяснить, все ли лагеря подчинялись ему. Что касается немецких офицеров, то они перемещались из одного лагеря в другой. То же самое происходило и с норвежскими охранниками. Описания лагерей производят такое же общее впечатление. Поэтому мы основательно изучим несколько лагерей, а затем приведем ряд примеров из других.

Карашок

Начнем с самого северного лагеря – в городе Карашок. Он особенно хорошо годится в качестве исходного пункта, поскольку этот лагерь находился рядом с церковью, и поэтому имеется целый ряд свидетельских показаний об условиях содержания там заключенных. В противоположность многим другим лагерям, здесь мы довольно точно знаем, сколько югославов прибыло в лагерь, и сколько из них оставалось в живых, когда лагерь через некоторое время был закрыт.

В конце июля в Карашок поступило 374 или 375 югославов. Первоначально из Бергена было отправлено 400 заключенных, говорит в своих показаниях бывший секретарь югославской миссии в Осло, Мемейл Йесиц, который сам находился среди заключенных. Когда заключенные прибыли из Бергена в Тромсё, их спросили, нет ли среди них больных. 26 человек сказались больными, и немцы их сразу же расстреляли.

В течение первого месяца, а может и чуть дольше службу несли только немецкие охранники. Позднее, очевидно в середине августа, появилось 20 норвежцев, служивших ранее в Бейсфьорде и Бьёрнефьелле. Лагерь был закрыт во второй половине декабря того же 1942 года, а оставшиеся в живых переведены в лагерь Усен в поселке Эльсфьорд. В приговоре норвежскому охраннику номер 31[21], вынесенном окружным судом Холугаланна, сообщается, что при закрытии лагеря в живых оставалось только 104 или 105 из 375 человек, прибывших в Карашок летом того же года. «Остальные погибли из-за болезней, умерли от голода или плохого обращения, а некоторые были расстреляны», значится в приговоре. Эти данные совпадают с тем, что показали югославы. Уже упомянутый секретарь миссии сообщает, что во время транспортировки на юг их оставалось 100 человек. С другой стороны, в приговорах норвежским охранникам из лагеря Усен в поселке Эльсфьорд сообщается, что туда из лагеря Карашок прибыло 150 югославов. Достоверность этой цифры вызывает сомнения. Однако, какая бы цифра ни была истинной, ясно одно – почти две трети югославов погибли за несколько месяцев пребывания в лагере Карашок. Вполне вероятно, что погибших было и больше.

Попробуем дать описание того впечатления, которое производили на гражданское население сами югославские заключенные, и того, что происходило в «сербских лагерях». Мы будем в основном следовать копии доклада, содержащего показания тридцати трех различных свидетелей из числа гражданского населения, которые эти свидетели дали различным следователям. Данные показания создают почти однородную картину того впечатления, которое произвели лагеря на население. Что же касается интересующих нас моментов, то значительных расхождений в показаниях свидетелей не обнаруживается.

РАБОТА

С. С., возраст – 30 лет, проживающий в г. Карашок, был допрошен в конторе ленсмана 2 мая 1946 г., ознакомлен с материалами дела, осознал свою ответственность как свидетеля и дал добровольно следующие показания:

«Осенью 1942 г. я работал на дороге между городом Карашок и финской границей. На той же дороге работало несколько групп сербов. Каждая группа состояла из 15–20 человек с охранниками. Охранники были вооружены, а кроме того у них были палки, которыми они били и кололи заключенных. Охранники были преимущественно солдатами Вермахта и О. Т.[22], но были среди них и норвежцы. Охранники обращались с сербами жестоко – они били и кололи этих несчастных палкой, так что те под конец даже не реагировали на удары. Безразличие заключенных объяснялось мучениями, которым их подвергали, и не в последнюю очередь недостатком пищи.

Сербы выполняли обычную дорожную работу и рубили лес. Охранники следили за тем, чтобы те не отдыхали и носили бревна к рабочей площадке. Бревна были очень большие, и, как правило, одно бревно, прилагая нечеловеческие усилия, несли всего три или четыре человека.

Сербы приходили на работу каждое утро в семь часов. Чтобы успеть к семи, они выходили из лагеря около шести. Они работали без перерыва до 12 часов. С 12.00 до 13.00 был перерыв, однако еды сербам не давали. Немцы-охранники приносили еду с собой из лагеря, или им привозили еду на машине. Затем сербы работали с 13.00 до 18.00. В шесть вечера приезжала машина из Карашока и забирала их. Вечером на этих людей глядеть было больно. Они поддерживали друг друга, а тех, кто не мог идти, буквально волокли за собой остальные».

D. D., возраст – 50 лет, проживающий в г. Карашок, был допрошен в конторе ленсмана 14 мая 1946 г., ознакомлен с материалами дела, осознал свою ответственность как свидетеля и дал добровольно следующие показания:

«Я работал на строительстве дорог в различных местах вокруг Карашока. В 1942 г. – время пребывания сербов в лагере – я работал на каменоломне около Риденярга. Здесь работали также и сербы под охраной немецких и норвежских охранников. Я был бригадиром группы, состоящей из норвежских рабочих, и мы занимались своим делом, в то время как немцы заставляли сербов работать на себя…

Работа на каменоломне начиналась в семь часов утра и продолжалась до 12 без перерыва. С 12.00 до 13.00 был часовой перерыв. Сербам давали только по кусочку сухого хлеба. Прежде чем получить этот кусочек, они должны были лечь на живот и сделать до десяти отжиманий. На них было жалко смотреть.

После часового перерыва «на обед и отдых» они работали до 17.00. Обратно до лагеря, которых находился на расстоянии двух километров, заключенные шли пешком. Эти колонны в лагерь были плачевным зрелищем. Охранники свирепствовали как дикие звери, и тех, кто от истощения не мог идти, стегали плетьми. Те, кто еще держался на ногах, помогали остальным».

Мы видим, что между этими свидетельскими показаниями имеются незначительные расхождения в указании длительности рабочего дня. Возможно, была такая разница между дорожными работами и работой в каменоломне. Из других источников также известно, что немцы давали небольшие поблажки – так, например, кусочек хлеба – тем, кто был занят на особо тяжелой работе.

ЕДА И ОДЕЖДА:

Как мы видели выше, заключенные проводили целый день без еды или получали один кусочек хлеба. Целый ряд других свидетельских показаний также говорит о том, что югославы получали очень мало еды:

Е. Е., возраст – 16 лет, проживающий в г. Карашок, был допрошен в конторе ленсмана 7 мая 1946 г., ознакомлен с материалами дела, осознал свою ответственность как свидетеля и дал добровольно следующие показания:

«Я могу назвать еще один эпизод, когда охранники развлекались, заставляя сербов драться из-за куска хлеба. Перед пекарней Исаксена постоянно работали сербы, и им выбрасывали старый хлеб. За этот кусок хлеба они дрались друг с другом. На один кусочек хлеба могла броситься целая куча заключенных. Когда кому-то все же удавалось заполучить этот кусок, и он пытался его съесть, остальные бросались на него и пытались отобрать. Еду бросали не для того, чтобы накормить несчастных, а чтобы развлечься таким образом».

Или еще один пример: F. F., возраст 48 лет, проживающий в г. Карашок, был допрошен в конторе ленсмана 26 апреля 1946 г., ознакомлен с материалами дела, осознал свою ответственность как свидетеля и дал добровольно следующие показания:

«Сербы, которых я видел, были тощими и жалкими. Одежды на них почти никакой не было, головные уборы мало у кого были, и если были – не соответствовали климату. Не будет преувеличением сказать, что на них были сплошные лохмотья, и сплошь и рядом видны были голая рука или нога.

Обуви у них не было. В сильный мороз они шли босяком, завернув ноги в куски мешковины. На руках тоже ничего не было. Я полагаю, что у них не было и возможности как следует помыться и привести себя в порядок. Все, кого я видел, были небритыми и грязными. Но я не думаю, что причиной этого была их нечистоплотность, ведь среди них был врач, насколько я слышал.

Весь сербский лагерь был позорным пятном для всего церковного прихода, и здесь все знали, в каких условиях они живут и как с ними обходятся».

G. G., возраст 40 лет, проживающий в г. Карашок, был допрошен в конторе ленсмана 29 апреля 1946 г., ознакомлен с материалами дела, осознал свою ответственность как свидетеля и дал добровольно следующие показания:

«Как-то раз мы с одним парнем спрятали еду в поленнице. Ее нашли четверо сербов. Еды там было на одного человека, но они ее поделили между собой. Мы стояли невдалеке и наблюдали. Когда они поняли, что еда от нас, то встали на колени, скрестили руки на груди и поблагодарили нас.