Занимательная ботаника - Александр Цингер

– Брось! Это ядовитое! – вскрикиваю я только тогда, когда Евгешка успевает уже покусать кору. Он сейчас же морщится и отплевывается.

– Тьфу! Горечь какая! – Он плюется все энергичней.

Подходит отец и, узнав в чем дело, говорит мне с досадой:

– Зачем же ты это сделал? Ведь так совсем отравить можно! Я не знаю, чем и помочь!

– Ничего, я снегом ототру! – говорит Евгешка и начинает сосать комочек снегу почище.

Но это помогает мало, и, к своему великому ужасу, я замечаю, что Евгешкины губы начинают опухать. О ужас! Я отравил своего друга! Что же делать?

Однако, все кончилось – и очень скоро кончилось – благополучно. Опухоль губ и все признаки отравления почти исчезли еще до того, как мы успели дойти домой.

Когда мы с Евгешкой пили дома молоко, закусывая теплым черным хлебом, он уже не чувствовал горечи во рту, а главное – не чувствовал горечи по отношению ко мне. Но старшие, еще много лет спустя, упрекали меня при случае за «отравление Евгения Онегина».

Дафна действительно очень ядовита. Друг моего детства мало пострадал лишь потому, что едва куснул лычко. Если бы он пожевал его подольше, у него на губах и во рту, вероятно, получились бы водяные пузыри, как от «шпанской мушки». В старину аптекари именно для получения таких пузырей употребляли препараты, содержащие добываемый из дафны ядовитый д а ф н и н. Менее сильно действующее средство – уксусная настойка дафны – употреблялось прежде как средство против головных вшей.

Яд дафны, попавший в желудок, может причинить даже смерть.

Ягоды дафны – ярко-красные. Подобные, бросающиеся в глаза плоды бывают у растений, приспособившихся к тому, чтобы звери или птицы съедали плод и потом вместе со своим пометом рассеивали семена, не переваривающиеся в кишечнике. Плоды дафны невелики и, вероятно, чаще всего поедаются птицами. Но тут возникает вопрос: отравляются ли при этом птицы? Если бы они отравлялись сколько-нибудь сильно, они, надо полагать, научились бы избегать дафны и она лишилась бы возможности распространять свои семена. Неужели же яд, так сильно отравляющий человека и некоторых других животных (кроликов, мышей, лягушек и пр.), безвреден для птиц? Я пробовал обращаться за разъяснением этого вопроса к авторитетным ботаникам и зоологам, но никто не мог дать мне определенного ответа. Попробовал я справляться и в некоторых руководствах. О действии на птиц именно яда дафны, к сожалению, данных я не нашел, но зато встретилось общее указание на то, что птицы часто бывают поразительно невосприимчивы к ядам, сильно действующим на млекопитающих. В качестве яркого примера можно привести тот факт, что жаворонки и перепелки могут совершенно безнаказанно поедать семена болиголова [32] в таком количестве, что кошка, пожирающая наевшуюся птицу, отравляется насмерть.

В наших местах (в окрестностях Москвы, Тулы, Рязани) дафна обычно считается довольно большой редкостью. Это едва ли правильно. Я полагаю, мы просто не умеем ее отыскивать. Она очень заметна во время цветения, но в эту пору самой ранней весны мы редко посещаем лесные заросли. Летом изящные продолговатые листья и зеленые ягоды маленькой дафны теряются среди богатой лесной зелени. Осенью, когда ягоды краснеют, они, конечно, заметнее; но их бывает немного и держатся они недолго.

Однажды осенью я работал, прочищая лес. Нужно было вырубить всю мелочь, оставляя только большие деревья. Перед работой я прошел по участку, приходившемуся на мою долю, и не заметил ни одной дафны; но когда пришлось с топором в руке возиться над каждым кустиком, я встретил на своем участке совершенно неожиданное количество дафн: за четыре дня работы – более 25 кустиков. Ягоды на них были очень немногочисленны: на кустике, на котором весной лепится несколько сотен цветов, осенью редко найдешь более трех-четырех спелых ягод. Почему? Может быть, в нашем климате дафна цветет слишком рано; может быть, она не всегда успевает дождаться первых пчел, помогающих ее опылению, а самоопыление, как обычно, дает плохие результаты? Я не знаю этих подробностей; но в более мягком климате мне встречались дафны, более обильные плодами.

Рис. 47. Дафна лавровая (Daphne laureola).

На Южном берегу Крыма я познакомился с другим видом дафны – с дафной лавровой (Daphne laureola). Занесенная с более дальнего юга, с берегов Средиземного моря, эта экзотическая дафна одичала в Крыму и встречается нередко. Но как далеко этой дочери юга до нашей северной красавицы! Правда, лавровая дафна имеет то преимущество, что она «вечнозеленая», она не теряет своей листвы зимой; но ее зеленые цветы совсем некрасивы и лишены аромата.

Еще более интересны другие две дафны, встречающиеся одна на Украине – дафна Софьи, другая – дафна Юлии – на некоторых степных участках в Воронежской области. Обе эти дафны нигде, кроме указанных мест, не встречаются и являются безусловно остатками (реликтами) флоры отдаленных времен.

Название дафны взято из древнего греческого мифа. Апполон, бог солнца, полюбил некую нимфу, красавицу Дафну, но она, спасаясь от преследования бога, взмолилась Зевсу и была обращена в дерево. Согласно греческой сказке, она превратилась в лавровое дерево; но мне кажется, имя Дафны гораздо более подходит к нашему нежному, изящному кустику, зацветающему в первые весенние дни и затем прячущемуся от солнца в тенистой глуши леса.

Розы

1. Своеобразная загадка Латинские стишки на заголовке – это старая-старая загадка, сочиненная более тысячи лет тому назад. Попробую передать ее, хотя не очень складными, русскими стихами.

Постарайся угадать,

Кто такие братьев пять:

Двое бородаты,

Двое безбороды,

А последний, пятый,

Выглядит уродом:

Только справа борода,

Слева нету ни следа.

Загадайте эту загадку кому-нибудь из любителей роз, чтобы испытать его наблюдательность.

Разгадку дает зеленая чашечка цветка розы. Ее пять зубцов окаймлены выступами и язычками так, что два зубца имеют каемки с обеих сторон, два – совсем без каемок, а у одного – каемка только с одной стороны. Удобство приспособления для цветка, еще прячущегося в бутоне, понятно. Пять каемок закрывают пять щелей. Если бы хоть одной каемки не хватало, одна щель оставалась бы неприкрытой; шестая каемка была бы лишней и могла бы мешать.

Малоудивительно, что эта детальная подробность была подмечена еще в древности. Разные виды диких роз, например наш шиповник, могли привлекать внимание еще первобытного человека. Начало садовой культуры роз теряется в глубокой древности. Может быть, именно розы были первыми растениями, которые человек стал разводить ради их красоты. Бесчисленное множество старинных сказаний и легенд говорит о розах, которые уже тысячи лет воспеваются поэтами на всевозможных языках.

Ни древние египтяне, ни древние евреи не знали роз. Правда, Соломон в «Песне песней» говорит о «Саронской розе», но уже давно доказано, что это ошибка библейских сочинителей: речь здесь идет не о розе, а о лилии [33] . По историческим данным, культура роз процветала лишь в древней Персии (Иране) и оттуда заимствована была греками. В Иране же в стародавние времена создался даже поэтический образ «соловья, влюбленного в розу»…

Древние греки во время празднеств украшали гирляндами из роз свои дома, храмы, статуи богов и пиршественные столы, за которыми в венках из роз возлежали пирующие. Розами венчали победителей, розами убирали новобрачных, розами осыпали покойников и надгробные камни. В древнем республиканском Риме в начале лета справлялся «день роз», день поминовения всех умерших.

Я еще со времени своей гимназической учебы помню, что латинское выражение – «я это тебе говорю под розой» означало – «я это тебе говорю по секрету, между нами». Римский хозяин, собирая друзей на интимный обед, вешал над столом ветви белых роз. Это означало: «мы здесь будем беседовать без стеснений, но для посторонних наши речи – секрет; сору из избы прошу не выносить». В Помпее в нескольких домах сохранились нарисованные на потолках ветви роз.

В более позднюю эпоху Римской империи на празднествах – уж не ради символов, а просто для украшения – изводились совершенно фантастические количества роз. За одним из пиршеств во дворце Нерона на тысячи пирующих гостей непрерывным дождем сыпались розовые лепестки (это удобно было устроить, так как в парадных залах римских домов потолки делались посредине неперекрытые). Сохранились сведения, что этот розовый листопад обошелся Нерону в 45 тысяч золотых рублей на наши деньги. Сколько же роз пришлось извести на такую дорогую затею? Такие массы роз привозились тогда из-за моря, из Северной Африки; но ведь все работы исполнялись армией даровых рабов.