Роза и лилия - Жеральд Мессадье

— Вставай, Жанна, одевайся и уходи, пока никто не видит.

Она поглядела на обнаженное тело любимого, изумившее ее белизной кожи, села на кровати и спросила:

— Но почему?

Он сделал шаг к ней и сказал с грустью:

— Не дело, чтобы тебя видели выходящей из комнаты еврея. Тебя станут поносить, бить или сделают еще чего похуже.

— Но почему?

— Ты что, и вправду не знаешь, что такое еврей? Ты не заметила, что даже в зале мы сидели отдельно от всех? Что комната у меня на отшибе? Меня тут терпят, но никто не позволит, чтобы христианка или, если угодно, христианский парнишка, провел ночь в комнате еврея.

Жанна слушала, не веря своим ушам.

— Можешь мне поверить. Я не вынесу, если с тобой обойдутся плохо. Ведь я ничего не смогу для тебя сделать. Мне и самому придется несладко.

Жанна заплакала:

— Но, Исаак… я не могу жить без тебя! Как мне тебя найти?

— А нужно ли меня искать?

— Да! — воскликнула Жанна.

— Для начала оденься.

Жанна встала с постели и принялась медленно натягивать одежду — штаны, рубаху, куртку, башмаки. Из рая она попала прямиком в ад.

— Я не должен был… — прошептал Исаак.

— Не должен чего? — спросила Жанна, приблизившись и положив руки ему на грудь.

Он принялся гладить ее волосы. Жанна прижала его к себе и обняла.

— Исаак, ты будто заново родил меня на свет. Теперь ты мне и мать и отец.

Он посмотрел на нее. Жанна не смогла разобрать, что таится в глубине его темных глаз. Вдруг из них брызнули слезы и потекли по щекам.

— Ты? — вскрикнула Жанна.

Он склонил голову.

— Я. Тебе этого никогда не понять, — пробормотал Исаак и отвернулся.

— Исаак…

— Уходи. Скорее.

Сквозь стекла в свинцовых переплетах начал пробиваться свет.

Исаак подал ей зеркальце. А она о нем и забыла. Ведь это Исаак заворожил ее. Он позволил ей увидеть себя самое. Исаак подтолкнул ее к двери. Стоя на пороге, он произнес:

— Мой отец живет в Париже. Спроси Исидора Штерна, улица Жюиври. Там ты получишь вести обо мне, если и вправду захочешь.

Холодный и промозглый рассвет полнился звуками, но сейчас это были не звуки небес, а песни во славу вселенской боли.

Жанна отвязала Донки. Ворота были открыты. За ними ее ждала целая жизнь.

6

Ночь в Сен-Жермен-Пре

Под непрерывным дождем она добралась до Нонан-ле-Пена и там наконец укрылась под навесом какого-то постоялого двора. Дороги покрылись рытвинами, небо почернело. Отчего это? Не оттого ли, что она отдалась Исааку? Или, напротив, из-за того, что она так страдала, покинув его?

Пробило полдень. Жанна доела свой хлеб с колбасой, вспоминая поджаристого каплуна, потом напилась из фонтана. Облака на время рассеялись, и ей удалось без приключений добраться до Мерлеро, где она собиралась остаться на ночь. Не спросив денег, ее пустили переночевать в сарай. Там уже устроились два бродяги, исподтишка бросавшие на нее взгляды. За всю ночь Жанне так и не удалось уснуть. На другой день все вокруг было залито солнцем. Из Сент-Гобюржа Жанна легко добралась до Эгля. На другой день она миновала Верней и Тильер. Отправившись в путь на рассвете, к полудню Жанна увидела Дре. День был базарный, но что было ей до капусты, свиней, птицы и золотых безделушек! Для нее во всем свете существовал один лишь Исаак. Она перешла по мосту через Эр и устроилась на ночлег на ближайшей ферме. Два дня пути от Дре до Сен-Жермена Жанну никто не беспокоил, если не считать трех калек, некоторое время настойчиво преследовавших ее. В конце концов это ей надоело, она остановилась и с вызовом взглянула на них. Три существа, в которых не осталось почти ничего человеческого, разглядывали ее своими крысиными глазками. Жанна уперла руки в бока. Один из преследователей шагнул вперед. Жанна сунула руку в карман и вытащила складной нож.

— Если жизнь кажется вам слишком долгой, — сказала она, вспоминая негодяев, зарезавших ее родителей и похитивших Дени, — я охотно вам помогу.

Лезвие сверкнуло на солнце. Бродяги решили, что овчинка не стоит выделки, и пошли своей дорогой. Собственная смелость придала Жанне бодрости, которая совсем было покинула ее из-за тягот пути и пережитых горестей.

На десятый день людей на пути стало встречаться все больше и больше, и Жанна догадалась, что цель ее путешествия близится. Вдоль дороги простирались болота, среди которых там и сям возвышались холмы. Потом пошли леса, названия которых ей ничего не говорили: Булонь, Шавиль, Медон… Ее обогнал отряд из пятнадцати широко шагавших лучников. Ей пришлось посторониться, пропуская их.

— Куда ведет эта дорога? — спросила Жанна.

— В Париж!

Потом сзади послышался скрип колес крытой повозки, и Жанне снова пришлось уступить дорогу. Она уже стала различать первые дома предместий, потом послышался и звон колоколов — уж не с собора ли Парижской Богоматери? Громкое хрюканье заставило ее обернуться: так и есть, огромное стадо свиней. Какой же широкой оказалась Сена! Жанна знала, что идет правильно, но город лежал по другую сторону реки. Наконец ей попались огородники, тащившие тележки, полные овощей.

— Как перейти реку? — спросила Жанна.

— Иди вдоль берега. Пройдешь остров Лувье, потом Сен-Луи, а там увидишь мосты у острова Сите.

В окружении повозок, мулов и нагруженных клетками с птицей тележек Жанна добралась до Деревянной башни.

— Я иду в аббатство, — решительно заявила она стоявшему у входа стражнику, ибо знала, что товары для Церкви не облагались пошлиной. Все остальные вокруг давали стражнику по монетке.

— В какое аббатство? — спросил стражник, смерив взглядом деревенского парня.

— Сен-Жермен, — ответила Жанна уверенно. Она слышала об этом месте в дороге.

Солдат как будто удивился, но Жанна не знала ни отчего он так на нее смотрит, ни какой дорогой идти к этому самому аббатству. В конце концов стражник пропустил ее, и это было главное. Она даже не сообразила придумать название деревни, из которой будто бы несла церковную десятину.

Вокруг там и сям были разбросаны дома, отделенные друг от друга лугами и огородами. Берег напротив был совсем пуст. Жанна шла вдоль тенистого и заросшего травой берега. В этом городе оказалось не так-то легко разыскать пустой сарай. Наконец ее глазам открылся мост, упершийся в воду каменными арками и застроенный какими-то лавками. Это был знаменитый мост Менял, но в ту пору Жанна еще ничего о нем не знала. Проход между возвышавшимися вдоль моста строениями был совсем узенький, а толчея такая, что Жанна отчаялась добраться до другого берега. Движение шло в обе стороны, так что встречные потоки людей и животных далеко не всегда могли разойтись. Донки с двумя навьюченными на него корзинами временами полностью перегораживал путь, люди отчаянно ругались, и Жанна не один раз услышала проклятья в адрес «этой деревенщины с ее ослом». Девушка жадно вслушивалась в разговоры прохожих, пытаясь узнать как можно больше о том мире, в котором она очутилась. Говор вокруг был ей непривычен: все парижане тараторили так быстро, что понять их ей удавалось не всегда. Наконец Жанна продралась сквозь толпу на мосту и очутилась, как ей показалось, на острове. Это действительно был остров Сите, о котором ей рассказывали. Неужели она и вправду в Париже?