Ритуал - Смит Лиза Джейн

— Мы с Салли собирались на выходных в Глостер, — выдавил он наконец.

— А ты скажи Салли, что… скажи, что появились дела, — Фэй буравила его взглядом. — Тогда забери меня в субботу в семь.

— Фэй, я…

— И, умоляю, не опаздывай: терпеть не могу, когда парни опаздывают.

За все это время знойная брюнетка ни разу не обернулась. Зато теперь, выпрямившись и собираясь уходить, она одарила Кэсси лукавым полузагадочным и торжествующим взглядом, будто говоря: «Милая, слышала, как у взрослых бывает? Слабо так?!» И, повернувшись обратно к Джеффри, сказала:

— Кстати, она тоже из Вороньей Слободки.

У Джеффри отвисла челюсть; он еще секунду с нескрываемым ужасом и отвращением изучал новенькую, потом резко развернулся и уставился прямо перед собой. По пути к своей парте проказница Фэй от души хохотала.

«Что происходит?» — мысли Кэсси двигались хаотично, как молекулы в пресловутом броуновском движении. Какое ему дело до того, где она живет?

Не прошло и пяти минут, а от Джеффри-Ослепительной-улыбки осталась только прямая спина. Удачный старт.

Появился преподаватель, и раздумья пришлось отложить на потом. С виду это был мягкий мужчина с седеющей бородкой и в очках. Он представился как мистер Хамфрис.

— …И поскольку за время летних каникул вы должны были устать от разговоров, сейчас мы будем писать, — сообщил он. — Я хочу, чтобы вы написали стихотворение, прямо так — с ходу. Отдельные работы мы зачитаем вслух. Стихотворение может быть о чем угодно, но если вы испытываете сложности с темой, пишите о снах.

В классе послышались охи-вздохи, постепенно затихшие и перешедшие в задумчивое пожевывание ручек. В отличие от многих, Кэсси обрадовалась и склонилась над тетрадью с сильно бьющимся сердцем. Из сознания вынырнул недавний сон, тот, в котором мама с бабушкой разговаривали у ее кровати, но писать о снах не хотелось. Хотелось — о нем.

Через несколько секунд в тетради появилась строка. Когда мистер Хамфрис объявил, что время вышло, там уже было целое стихотворение, которое, при повторном прочтении, обнадеживало. Оно вышло хорошим… или казалось таковым…

Что, если учитель попросит ее прочитать написанное вслух перед всем классом? Ей было и страшно, и радостно: ведь если все-таки она прочитает стихотворение, и оно кому-нибудь очень понравится, то этот кто-то может захотеть поболтать с ней после урока. И может ненароком поинтересоваться, кто он — герой ее произведения, и тогда она сможет поведать собеседнику загадочную и романтическую историю их знакомства. Ну а тогда у нее самой, может быть, появится репутация загадочной и романтической натуры. И вот уже тогда молва вполне может достичь ушей незнакомки из викторианского желтого дома…

Мистер Хамфрис спросил, есть ли желающие, и прошелся взглядом по рядам, не увидев, как и следовало ожидать, ни одной поднятой руки, пока не добрался до конца класса.

Он медлил: Кэсси обернулась и увидела, что поднятую руку венчают длинные алые ногти.

— Фэй Чемберлен, — решился, наконец, мистер Хамфрис.

Он присел на край своего стола; высокая эффектная девушка подошла и встала рядом. Создавалось впечатление, что, будь его воля, он бы отодвинулся. В комнате что-то набухло и нависло; все взоры обратились к Фэй.

Она перекинула богатую черную гриву на спину и повела плечами, отчего ее откровенно соскальзывающий топ соскользнул еще ниже. Запрокинув голову назад, красотка расплылась в ленивой кошачьей улыбке и поднесла листок к глазам.

— Хочу прочитать вам стихотворение, — произнесла она спокойно, с хрипотцой, — про огонь.

Кэсси в шоке опустила глаза на собственное сочинение. Потом всем ее вниманием завладел голос Фэй.

Я мечтаю об огне: языки пламени ласкают меня, волосы пылают факелом, Тело горит тобой. Прикоснись к моей коже, и ты не сможешь оторваться — ты превратишься в уголь, но, умирая, будешь улыбаться. И тогда, любимый, ты тоже станешь огнем.

Пока весь класс наблюдал за ней, пребывая в состоянии, близком к гипнотическому, Фэй достала спичку и каким-то образом — Кэсси не очень поняла, каким — зажгла ее. Она поднесла горящую палочку к листку со стихотворением и подожгла его. Потом, медленно ступая, подошла к парте Джеффри Лавджоя и нежно помахала горящей бумажкой перед его носом.

Что тут началось! Гиканье, улюлюканье, битье кунаками по столам. Часть парней казались испуганными, но большинство, понятное дело, пребывало в диком восторге. Девушки от зависти кусали локти, мечтая хоть раз в жизни отважиться на что-либо подобное.

Слышались выкрики:

— Видишь, Джеффри, как везет симпатягам вроде тебя!

— Давай, чувак, не дрейфь.

— Осторожно, Джеф, Салли стопудово узнает!

Джеффри молчал, только его шея постепенно багровела.

Когда листок почти догорел и вознамерился обжечь красивые пальцы, Фэй, покачивая бедрами, продефилировала прочь от Джеффри и небрежно выбросила догорающую поэзию в металлическую корзину для мусора, стоявшую рядом с учительским столом. В корзине что-то вспыхнуло, но мистер Хамфрис даже глазом не моргнул, чем заслужил искреннее восхищение нашей героини.

— Спасибо, Фэй, — ровным тоном произнес он. — Друзья, то, что мы с вами сейчас видели, можно назвать примером… предметной поэзии. Завтра я познакомлю вас с более традиционными жанрами. Урок окончен.

Фэй вышла из класса. Через секунду все как с цепи сорвались — начался просто массовый исход. Джеффри схватил тетрадь и умчался.

Кэсси посмотрела на свое стихотворение. Огонь: они с Фэй обе написали об огне…

Она со злостью разорвала свое произведение и, скомкав его в шарик, кинула в рюкзак. С мечтами о романтическо-загадочном имидже, наверное, покончено: если есть такая девушка, то кому нужна Кэсси?

«Хотя, такое ощущение, что ее боятся, — размышляла Кэсси. — Даже учитель. Почему он никак не среагировал: не оставил ее на разговор после урока, не сделал ничего подобного? Или жечь костры в мусорных ведрах во время уроков считается в Нью-Салеме нормой?

Почему Джеффри не остановил ее? Не говоря уже о том, почему это для него так важно, где я живу?!»

Выйдя в коридор, она постаралась собраться и спросила, где расположен класс С310.

— На четвертом этаже, — пояснила проходящая мимо девушка. — Все математические классы находятся там. Ты можешь подняться по этой лестнице…

— Йо! Поберегись! С дороги, все! — их беседа была прервана зычными выкриками.

Что- то с шумом неслось по коридору, сметая всех и вся на своем пути. Что-то, представленное в двух экземплярах.

Глазам обалдевшей героини предстали два шизика на роликах, которые жизнерадостно вопили, прорываясь сквозь толпу. Перед Кэсси промелькнула лохматая блондинистая шевелюра и слегка раскосые сине-зеленые глаза, и потом все то же самое — еще раз. Парни были похожи друг на друга как две капли воды только на футболке у одного красовался «Меgadeth», а у другого — «Motley Crue» [9].

Они несли хаос — выбивали из рук книги, хватали девчонок за коленки. В конце коридора один из них радостно уцепился за мини-юбку симпатичной рыженькой школьницы и ловко задрал ее аж до талии; несчастная завизжала и бросилась прикрывать позор.

— Почему никто им по шее не надает? — вырвалось у Кэсси. — Почему в этой школе столько чокнутых? Почему их никто не остановит, не сообщит администрации, не сделает хоть что-нибудь?…

— Смеешься, что ли?! Это же братья Хендерсоны, — произнесла девушка и тут же поспешила покинуть Кэсси ради своей приятельницы, явно более осведомленной.

До Кэсси долетел обрывок диалога:

— …даже про Клуб не знает… — констатировав этот вопиющий факт, обе девушки бросили на бедняжку сочувствующий взгляд и удалились.