После - Конъюнктурщик

Кубок осушен до дна.

Прекраснейшее вино было слаще, нежели самый сладкий мёд, отобранный у диких пчел.

"…не будет причины отдаться смерти. Я префект войска! Помню об этом, где бы я ни был."

Рекой лилась странная речь. Обсуждение совсем непонятных вещей. Древних произведений искусств, но другой культуры, с которой Стратоник был не знаком, невероятной философии, которая вводила в ступор и не была ведома даже жителям севера, что в культуре превосходил весь континент.

И один улыбчивый смазливый парень, одетый в отличие от других в одну тунику, завязанную на левом плече, спросил префекта:

— А что для вас, северян, мир и жизнь? В чем их сущность?

— Битва, — коротко ответил Стратоник, не задумываясь над своим ответом.

— Почему же?

— Я не готов сейчас об этом говорить, — Стратоник старался сберечь слова.

— Ладно. Дайте ему отдохнуть после боя.

Интерес зрителей остыл. Стратоник стал постепенно приглядываться к тем, кто его окружал. Снаружи они выглядели как люди богатства и культуры. Ничто не выдавало в них иной сущности, отличной от человеческой природы.

Все встали пошли вверху по склону, где выше была вымощенная белым камнем круглая площадка, по краю которой было массивное кольцо каменной скамейки, поросшее лозой и кустарником, а ещё выше сразу стояли разрушенные ребристые колонны, вокруг которых также вилась лоза.

Среди тех, кто шел на мгновения обернулся один, будто поймал на спине следящий взгляд Стратоника, тот, что спрашивал.

— Держи, — обернувшийся протянул человеку кубок.

Принял и испил.

— Как твое имя? — спросил человек.

— Элой. А твое Стратоник, верно?

— Да. Это имя моё, — префект ненадолго увел взгляд, а после вновь сосредоточился на собеседнике.

Они продолжали идти вверх, где все уже уселись и принялись за яства, слышался запах мяса, фруктов, овощей.

"Как роскошно, в это время мы в осаде доедаем последние остатки запасов, забиваем лошадей… они забивают. Я здесь, среди врагов наслаждаюсь. Не прикончить ли себя, чтобы прекратить это все?"

— Ты хмур, Стратоник, наслаждайся сейчас с нами, — задорно говорил Элой.

— Да, конечно.

— Не слишком ли ты аккуратен?

Двое зашли и сели ближе ко входу за одним из столов, где были самые разные блюда из мяса, приготовленные с пряностями с далёкого юга, иностранные фрукты с того же юга, нарезанные свежие овощи, душистый пшеничный хлеб. Все это лежало здесь в изобилии, как будто не было войны, не было зимы и ничего не умирало в этом мире, а лишь давало бесконечные всходы и плоды для наслаждения.

— Скажи мне, Стратоник. Тебе никогда не случалось скучать?

— Скучать? Ты задаешь странные вопросы, — человек старался быть как можно более спокойным и аккуратным, но так, чтобы это не бросалось в лицо.

А его собеседник беззаботно и как-то необыкновенно легко продолжал, не произнося слова, а как бы роняя их, то ускоряя речь, то замедляя и протягивая:

— Да, скажи мне, Стратоник, всегда ли ты поглощен действием… Ну, и жизнь твоя… полная событий?

— Да.

Элой подогнул под себя одну ногу и расположился по направлению к Стратонику, облокотившись подпер голову рукой. В лице его читалось ничего не обещающее короткоживущее внимание.

"Ладно, почему бы не расслабиться, возможно я скоро умру. Я буду есть и пить это все, пока моя жена голодает в пределах города. Интересно, не пялит ли её кто-нибудь…"

Все веселились, ели, пили и разговаривали, постоянно слышался смех, громкие взрывы женского заливного смеха, культура старой роскоши в каждом вздохе и взгляде, в которые был вплетён дух здешнего торжества.

Будто медленно и продуманно играли на струнах где-то вне общего внимания. А потом действительно плавно зазвучала арфа.

— Да, — продолжил Стратоник, смотря в сторону — каждый день мой был наполнен деятельностью, знаешь. Не помню, чтобы был период, когда я был по-настоящему свободен от всех дел, кроме детства, наверное, но и оно прошло по большей части полным труда и учебы…

— Ладно… Я… я спрошу тебя иначе. Скажи мне… — Элой иногда уводил взгляд в сторону, потом возвращал его, — ты никогда не терялся в шуме своих собственных деяний, понимая, что их смысл иссякает?

— Ты имеешь ввиду рутину? Я занимался рутиной. Были времена, когда я выполнял одну и ту же работу. Я тогда служил в одном из судов города, это было связано с бумагами.

— Нет… — Элой покачал головой, глаза его сделались полуприкрыты, — не рутина. А нечто гораздо хуже. Рутина просто утомляет, изматывает быть может… но я говорю о том, когда твои дела теряют смысл.

— Когда ты не понимаешь, зачем исполняешь свои обязанности? — Стратоник взял ветку винограда и стал неспешно поедать.

— Когда понимаешь, что исполнять их незачем.

"Что он несет, так тупо могут думать только законченные, апатичные ничтожества, лишенные всяких сил."

— Наш город имеет слишком разумное устройство, чтобы какой-то пост в нем был лишним. Отцы основатели построили для нас крепкое общественное здание.

— Ты декларируешь мне официозные истины, Стратоник.

— Не понимаю, о чем ты, возможно, ты просто устал — коротко ответил человек и съел кусок нарезанного яблока.

Элой поменялся в лицо, и стал говорить чётко и даже с ноткой возмущенного непонимания:

— Да? Просто скажи мне, зачем вы сопротивляетесь, для чего это все? Когда я смотрю, как все твои воины сражаются вопреки, мне становится тошно, — Элой увел взор вдаль, подкрепляя задумчивостью взгляда свою речь, — Просто зачем? Для чего они это делают? Я бы никогда не пошел ни в одну армию, и не отдал бы жизни даже за десять своих товарищей, не то, что за целый город… Как это вообще может иметь значение?

Стратоник криво сжав губы и надвинув гневно брови, словно воплотив в лице ледяную злобу всех своих мёртвых товарищей, развернулся к Элою, отчего тот резко отпрянул, как будто ожидал удара.

— Префект! Мой друг утомил тебя? — Люций, появившись сзади Элоя, положил ему руку на плечо явно вдавливая.

Элой встал и направился к другому столу, лишь беззаботно улыбнувшись Стратонику напоследок.

— Он что-то пытался мне объяснить. Но я не понял его.

— Не важно, — в голосе появилась толика уважения, словно Люций собрался говорить с кем-то почти равным ему, — Я хочу, чтобы ты рассказал мне о том, что замышляют жрецы.

"Это было неминуемо."

Стратоник насторожился.

— Жрецы?

— Да. Стратоник, нельзя осознанно сопротивляться так долго, зная, что это безуспешно, потому как силы врага непомерно растут, и потенциал вскоре будет несопоставим.

— Если тебе интересно о людях, то они, будучи загнаны в угол, делают разные поступки, порой кажущиеся столь безрассудными.

— Речь не о безрассудности. Жрецы не похожи на тех, кто