Дом героев - Игорь Середенко

— Я хотел бы определенности, — сказал директор пансионата Геннадий Федорович.

— Что? Какие еще определенности? — удивился Денгиз.

Директор засмущался. Он знал нрав Денгиза, главаря бандитского формирования, и потому вел себя с ним осторожно. Так как директор очень любил деньги, то иногда и сам не мог сдерживаться, особенно тогда, когда чувствовал, что его надувают.

— Мы договаривались, что я сам буду делать всё, — сказал директор.

— Ты не со мной базар вёл, — ответил Денгиз, усевшись на кресло поудобнее.

— Это верно. Но мне обещали, что я сам буду руководить…

— Ну и руководи себе. Моё дело присматривать за ходом дел. У тебя ведь не всё гладко складывается. Эти калеки тебя не слушают. Они бумаги пишут в разные инстанции, жалуются. Это хорошо, что письма с жалобами есть кому там собирать и выбрасывать.

— А деньги? Мне обещали…

— Я ничего тебе не обещал! — закричал Денгиз.

— Ну, хорошо, хорошо, — успокаивал его директор.

— Тебя наняли, и ты должен выполнять свою работу, а потом и бабки получишь. Через день надо провести собрание этих калек.

— Инвалидов, — поправил его директор.

— Ну, инвалидов. Мне всё равно, как ты их называешь. У меня будет другое задание.

— Что еще за задание? Роман Михайлович ничего о нём не говорил.

— Я для этого и здесь. Слушай внимательно. Базарят, будто есть один придурок, которому давно пора мозги прочистить.

— Не понял? — удивленно посмотрел на него директор.

— Ну тот, кто за всех заступается, всех будоражит и подговаривает, письма строчит и отправляет. Его в мэрии видели наши пацаны.

— А, староста, — понял наконец директор.

— Да, именно. Угомонить его надо. Когда будет собрание, ты отвлечешь всех чем-то. А этого вызови в отдельный кабинет, одного. Есть у вас какая-то хата — недалеко от этого здания?

— Да. Можно в массажном кабинете. Поблизости от сюда.

— О, массажный кабинет. Самый раз, подходит. Ну, в общим, мои ребята там с этим лохом потолкуют. Массаж ему немного сделают. Понял?

— Да, конечно. Только не увлекайтесь, мне еще…

— Не волнуйся ты так. У нас свои методы. Более вразумительные для таких, как он. Только ты его вызови к нам туда за несколько часов до собрания. Ну, что бы к началу собрания он был, как огурчик, посговорчивее. Понял.

— Да, да. Я понимаю. Жаль, что он денег не берет.

— Это уже его проблемы. Да, и потом, если на каждого инвалида бабки тратить, то… А так дёшево, и сердито, — Денгиз застучал пальцами по столу.

— А, что мы будем делать с немцами? — поинтересовался Геннадий Федорович.

— С какими еще немцами? — удивился Денгиз.

— Дело в том, что этот пансионат имеет меценатов, спонсоров. Они приезжают сюда раз в году или даже реже. Через неделю они должны прилететь к нам из Берлина.

— Они нам ничем не помешают. Это иностранцы. Припугнем их, если сунутся не в своё дело, вот и все.

— Это верно. Но у меня есть идея, как на них немного заработать. Для нас двоих. Понимаешь? — произнес Геннадий Федорович с намёком.

— Деньжат? — удивился Денгиз, раздумывая.

— Да, деньжат, для нас двоих. У меня есть план.

— Выкладывай, — проглотив слюну, сказал Денгиз.

— Эта немецкая семья жутко богатая. Они прилетают раз в год специально, что бы посетить пансионат и перечислить энную сумму в валюте на счет пансионата.

— Ну и что с того? Ты что, шантажировать их предлагаешь?

— Ты удивительно догадлив. Но на этот раз, эта семья прилетает в полном составе. С родителями будет их девятилетний сын. Я предлагаю его похитить. А затем — потребовать с родителей выкуп. Мы можем на этом деле срубить сотни тысяч зеленых.

— Да, надо подумать. Если они такие богатые, как ты говоришь, то на этом и миллион можно срубить.

— Легко. О том, что они прилетают, знают только инвалиды, но они ни о чем не узнают и никому не скажут.

Неожиданно, за занавесью прозвучал тихий шорох. Денгиз тут же вскочил и подбежал к окну. Он рванул штору, и увидел за ней, стоящего на одной ноге, инвалида. Это был Анатолий, перепуганный с бледным лицом, потерявшим привычные черты.

На следующий день Анатолий неожиданно исчез. Никто его не видел с самого утра. Его кровать была застелена, а его нигде не было. Одни полагали, что он уехал к своему отцу в деревню, другие считали, что он еще объявится — возможно, он уехал в город на работу и никого не предупредил об этом. Во всяком случае, директор утверждал, что будто Анатолий звонил ему и передал, что задержится несколько дней на работе, а потом поедет в деревню, навестить своего больного отца. Все поверили этому, так как истинной причины никто не знал и даже не догадывался.

9. Борьба за пансионат

Утром было объявлено о собрании, которое должно начаться в 12 часов дня, в общем зале. Все волновались и готовились к собранию, так как знали, что речь на нем пойдет о переезде всех жильцов пансионата в другое жилое помещение, которое находилось на окраине города. Некоторые инвалиды уже ездили по этому адресу, и рассказывали всем о том, что новое место жуткое и не приемлемое для жизни, не приспособленное инвалидов: далеко от города, возле свалки, без отопления. Новые корпуса еще не построены до конца, а главное — это помещение не имеет свободной территории для прогулок, и очень трудно добраться до города. К тому же этот дом совершенно не приспособлен для жизни и перемещений в нем инвалидов колясочников. Все были против такого переселения, но директора это не интересовало. Вопрос о переезде поднимался неделю назад, и тогда инвалидам удалось отстоять свои права. Они вызвали полицию, которая сопроводила покупателей и маклеров за ворота пансионата. Теперь директор вновь поднял этот вопрос. Но, на этот раз, директор говорил о том, что их переезд уже решенный вопрос. Инвалиды могли надеяться лишь на суд или благоразумную помощь со стороны властей. Староста, который всегда вел переговоры от лица всех инвалидов в мэрии с депутатами, уже должен был прийти на собрание. Однако его почему-то все еще не было, все волновались. Директор выступал на собрании и приводил десятки плюсов для жизни инвалидов в новых условиях, на новом месте. Он говорил о новом оборудовании, которое якобы должно появиться в новом помещении, о путевках за рубеж и многое другое, чему инвалиды не верили. Никто не верил его словам, так как он был для них всех не только новым директором, а чужим, не таким как они. Все еще помнили своего прежнего покойного директора Игоря Ивановича, который всегда заботился об инвалидах. Он говорил им, что в этом мире они могут надеяться лишь на свои силы и возможности, все вместе они представляют силу, с которой никому не справится, они есть герои, которые всегда смогут постоять за себя. Он говорил, — «Главное — это найти себя. Мы должны сами противостоять всем силам, которые встречаются на нашем пути. Только так мы сможем стать настоящими героями и не замечать своих недостатков, ибо человек является таковым. Своими поступками, а не присутствием каких либо физических недостатков, мы заявляет всему миру о себе, и оставляет след после себя другому поколению. Если мы проиграем, то умрем, если выиграем битву, то станем героями».

Николай не пошел на собрание, как все. Ему было всё равно — продадут пансионат или нет. Он медленно, на своей коляске, погруженный в собственные раздумья, прогуливался по территории пансионата, сидя в коляске. Проезжая мимо массажного кабинета он почувствовал, какое-то неприятное ощущение, будто что-то должно произойти, какое-то неприятное предчувствие. Подобный неприятный трепет с ним и раньше происходил, когда он выполнял свою работу. Это было ощущение приближающейся опасности. Увеличилось количество адреналина в его крови, небольшой холодок пробежал по спине. Он решил заглянуть в массажный кабинет, что бы убедится в ложных чувствах переполняющих его. Чувства его не подвели. Подъезжая к двери массажного кабинета, он услышал какие-то приглушенные крики, среди них был встревоженный и напуганный детский голос. Он узнал этот тоненький голосок, это был голос маленькой Нины. По коридору Николай почти бесшумно доехал до двери массажного кабинета. Николай распахнул дверь и увидел перед собой жуткую картину. В комнате находились трое здоровенных мужиков. Двое из них были ему не знакомы, а третьего он сразу же узнал, это был тот самый медбрат, который когда-то избил до полусмерти Рамбу. В дальнем углу комнаты, к столу был привязан староста. С его носа и рта сочилась кровь, его голова свисала вниз. По-видимому, его силы сопротивляться бандитам были на исходе. На его голову был одет какой-то прозрачный резиновый мешок. Медбрат держал девочку за руки, заломив ей одну руку за спину.

— Тебе чего надо?! — грубым голосом закричал медбрат на Николая, давая понять, что он здесь лишний. — Пошел прочь отсюда!