Запутанная планета (СИ) - Колотилина Октавия

Нет: его память.

Среди лабиринта стеллажей Ривер отыскала пятьдесят девятый. На седьмой полке лежал шарик, окрашенный оранжевым удивлением: в нём крутилось кино, что ТАРДИС превратилась в обычную будку, как внутри, так и снаружи. Сфера рядом отливала перламутром, там застыло воспоминание об улыбке Розы Тайлер — её длинный рот, пухлые губы, кольцо в носу и серые глаза с жёлтыми искорками на дне. По соседству нашлось нужное — схема связи с Матрицей.

Ривер расстегнула сумку на боку и вынула сонного флаббла. Пригрелся, зевает, в маленькой красной пасти белеют острые клыки. Шёрстка у него мягкая, серебристая; на земную ласку похож, такой же юркий и с кругленькими ушками, только раза в четыре больше. Зверёк неожиданно перевернулся, обхватил руку когтистыми лапками и принялся кусаться в шутку, задними отпихивая локоть. Рассмеявшись, Ривер сбросила его на пол и протянула шарик, погладила:

— Давай, малыш, отнеси папочке.

Флаббл сделал стойку; обнюхал воспоминание, фыркнул — техническое масло, озон, ничего вкусного — после с неохотой сжал его передними лапками, опустил в сумочку на светлом животике. Повертев острой мордочкой, встал на все четыре лапки и засеменил к ближайшей полке.

Под ней пряталась норка, которая телепортировала прямиком в Зал Контроля действующей пирамиды. Или не прямиком — Джон предполагал, что у флабблов свой подпространственный лабиринт со столовыми и кладовочками. Ведь они часто теряют шарики по дороге из архива в Зал Контроля — значит, есть место, где зверьки это делают?

Ничего, прибежит к Джону. Рано или поздно.

Из коридора донеслась знакомая мелодия, кто-то играл на органе. Неужели «Музыка Сфер», математически безупречное сочинение Десятого Доктора?

— Кто там? — голос Ривер почему-то прозвучал хрипло; проклятые сквозняки.

Ответа не последовало, тягучие ноты звали издалека. Бластер привычно прыгнул в ладонь, тайна всколыхнула радость в груди, жидким огнём понеслась по венам. Здесь, в покинутой пирамиде, не может быть никаких музыкантов! Ну сомнения бродят, ну отголоски кошмаров, если очень повезёт, нарвёшься на Кризис Самоопределения. Орган-то откуда? Десятый не любил готику, да и предпочитал струнные…

— Ривер, Ривер, твой флаббл принёс шарик, — раздалось возле шеи, в переговорнике. Джон явно боялся за неё, говорил с напряжением. — Возвращайся уже.

— Сейчас, сладенький, проверю одну штуку, — проворковала Ривер, отключая устройство — а то не отстанет.

И выскользнула за дверь. Прижимаясь к бороздкам и впадинкам грубо отёсанной стены, взобралась по наклонному полу на следующий уровень, где просторный коридор с облупившимися фресками оканчивался пирамидальным проходом. Весь проход был засыпан обломками известняка, лишь сверху оставался узкий лаз, и судя по стёртой пыли, им недавно пользовались.

Мелодия оборвалась — музыкант услышал шаги? Плохо, может напасть.

По ту сторону прохода началась возня, шуршание чего-то огромного и матерчатого, которое явно задевало стены.

Чего медлить? Ривер крутанула переключатель бластера на максимум, прикинула слабину в куче обломков и сдавила курок. Четыре пучка энергии раздробили крупные камни слева, справа и в центре, фейерверком посыпались искры. Не дожидаясь, пока осядет пыль, Ривер прянула вперёд. Стараясь не споткнуться о булыжники, добежала до осыпающейся горы щебня, толкнулась ногой в боковой валун — расплавленный, сапог вязнет, хорошо, скафандр с термозащитой — и вот он, Зал Контроля Десятого Доктора!

Из выбитого панорамного окна задувал жаркий ветер. С потолка свешивались оборванные пучки проводов, на сводах круглого зала тускло горели жёлтые кругляши в шестиугольниках, колонна посередине, сделанная как будто из стеклянных волокон, не светилась. Экран возле неё, разбитый и чёрный, одиноко торчал над оплавленной панелью управления; но другое привлекало внимание.

Рядом с единственным креслом стояла чужая вещь. Она абсолютно не подходила этому месту: деревянный ящик с клавишами, над которыми выстроились рядком пятнадцать железных трубок, от самой длинной до крошечной. Вот что играло! Переносной походный орган, какие любили в средневековой Европе на Земле.

Только собран он из одёжных полок, элементов трансдуктора ТАРДИС и черенка от лопаты — Десятый любил ухаживать за розами, в одной из здешних комнат огромный сад…

Где же тот, кто играл?

Ривер выглянула из окна. Снаружи гулял сухой ветер, ослепляло солнце, второе, абрикосового цвета, клонилось к дальним горам.

Примерно в километре стояла кверху основанием другая пирамида, поменьше Десятой, на охровой крыше были проложены мелкие изогнутые желобки, они складывались в рисунок: ворот кожаной куртки, вытянутое лицо, короткая стрижка. Длинноносый худой мужчина напоминал бандита из подворотни, если бы не глаза, добрые и понимающие, как с иконы.

К той пирамиде летел синий треугольник. Ривер достала из кармана скафандра бинокль, всмотрелась в окуляры: так и есть! Дельтаплан. Его стреловидное крыло было составлено из полосатых пиджаков — не иначе, грабитель порезвился в гардеробной.

Нет уж, не уйдёшь.

Ривер сунула в рот свисток, переливчатый звук заставил сразу двух жнецов прервать своё кружение над котловиной и спланировать вниз. Она вынула шарик с воспоминанием о временном парадоксе; хлопанье кожистых крыльев нарастало, повеяло прохладой — и шарик отправился в пропасть, взорвался, сбитый выстрелом из бластера.

Первый жнец подлетел к месту взрыва. Ртом на груди он жадно глотал воздух с брызгами парадокса, причмокивал. Толкнуться посильней от края, мгновенное падение — и привет, чешуйчатая шея! Подогнув ноги, Ривер погладила основание круглого черепа, ниже шиповидных отростков: всё в порядке, крошка, хозяйка пришла. Сзади со свистом мотался хвост-коса, взмахи крыльев подкидывали то вверх, то вниз. Понукая жнеца, Ривер направила его к Девятой пирамиде.

Дельтаплан между тем сел возле оттопыренного уха портрета, и грабитель юркнул в квадратный люк воздуховода. Невысокая фигура в белой накидке, больше рассмотреть не удалось — непросто достать бинокль, когда цепляешься за скользкую чешую.

Заставив жнеца приземлится рядом с летательным аппаратом из пиджаков, Ривер бросила зверю ещё один шарик и осторожно заглянула в люк. Не подстроил ли враг какой ловушки? На всякий случай выпалила вниз максимальным зарядом — эх, батареи садятся, осталось всего четыре выстрела.

Один из них пришлось потратить на дельтаплан, нельзя же оставлять грабителю путь отхода. Интересно, на какие этажи проложен воздуховод?

Включив переговорник, Ривер пропела:

— Джон, сладенький, не найдёшь мне план Девятой пирамиды?

— Да ты куда пропала?! — возмущённо раздалось в ответ. — Срочно в Цех Мышления надо, а тут эти сумасшедшие сейчас передерутся! Немедленно возвращайся, ты мне нужна.

— Хорошо-хорошо, дорогой, пять минуточек и я у тебя. План кинь?

Получив файл, Ривер вывела над правым рукавом голографическое изображение перевёрнутой ступенчатой пирамиды, нетерпеливо увеличила верхний ярус, отыскала ведущий вниз туннель. Ага, третий этаж! И спуститься туда можно по лестнице, через ремонтный отсек, вход с крыши в сотне метров отсюда.

Семь минут спустя она уже распахивала дверь в просторный холл с высокими потолками, какой мог быть в земном супермаркете начала двадцать первого века. Отпихнув с дороги сцепленные проволочные тележки, оглянулась; здесь явно минуту назад шла битва. Несколько стеллажей повалилось, шарики раскатились, а вдоль прохода ваялись части манекенов и ещё шевелились: разрубленные пополам торсы, отсечённые ноги.

Судя по ровным срезам на пластмассе, удары наносили чем-то острым и длинным, и с большой силой. Меч? Лазутчик, должно быть, профессиональный воин…

— Что ты там делаешь, в Девятой пирамиде? — снова включился Джон.

— Я подумала: а не в реакторе ли проблема? — соврала Ривер, поддевая носком ботинка голову манекена. — Доктор, кажется, возился с ним как раз в этой регенерации. Всё-всё, любовь моя, скоро буду!