Дом культуры - Анастасия Ясенецкая

– Ку-ку.

– Андрей?! – Ирма сделала еще один шаг назад. – Живой? Откуда ты здесь?

– Как ты сюда попала? А, впрочем, неважно, – Баревский приподнялся на локте. – Слушай, ты здесь парня не видела? Лет двадцать, невысокий, светленький, щурится еще так… Шнобель у него такой, выдающийся.

Ирма покачала головой.

– Ну и хорошо, – Баревский сел в саркофаге и зябко поежился. – Ему лучше на глаза не попадаться.

– Почему?

– Потому что он за всем этим и стоит. Ты помнишь, как информация про Светлое Будущее распространилась? Ну, в последние годы?

– Сайт был в инете, кажись…

– Так и есть. Мне тоже письмо приходило со ссылкой. Автор – некий Граф Белое Крыло. Его же и сайт. А зовут этого графа на самом деле Максим Кравцов. Он сперва людей сюда заманивает, потом выслеживает, прикидывается таким же заплутавшим. А затем всякую местную мразь на них натравливает.

– Но зачем?

– Не знаю. Но я ему зачем-то нужен. Именно в этом Доме Культуры. Вот он меня и не трогает, водит тут кругами. Словно чует, что я до него здесь бывал… Ну, до того, как он тут заправлять всем начал… Но что это за место, я так до сих пор и не понял. Здесь как-то все перемешано – пространство, время… Э-э-э, ты чего это, дорогая? – Баревский не на шутку встревоженным взглядом окинул Ирму, которая едва держалась на ногах. – Милая моя, ты не нанюхалась опять, так чисто случайно?

– Не-е-ет, – Ирма с видимым усилием мотнула головой и оперлась рукой о стену. – Так что там… с этим… с Кравцовым?

– Ты точно в порядке? Ну ладно… Так вот, есть у меня подозрения, что этот Граф Кравцов на самом деле того… не вполне человек.

– В смысле?

– Он тут, по случайке, видать, одного ДК-овского монстра раздразнил. Так тот его по стенке буквально размазал. И Максу ничего – полежал в отключке минут десять, и очухался. Вот девчонка с ним была, ее жалко. Оборотень задрал. Насмерть… Кстати, ты одна пришла?

– Нет, со мной еще парень был. Сергей. Только я не знаю, куда он подевался. Он жену, вроде как, искал.

– Видно, это она и была… Слушай, Ирма, ты можешь меня здесь подождать? Недолго. Тут у меня еще один человек остался. Я схожу за ним, и будем выбираться.

– А ты знаешь, как?

– Конечно, дорогая, – и Баревский улыбнулся, продемонстрировав отсутствие одного из передних зубов…

10

…Сережке снилось, что он стоит на холме над необъятной зеленой долиной. Был солнечный летний день. Где-то вдалеке виднелось дерево – высокое, красивое, раскидистое, с толстым стволом и пышной кроной. Листья почему-то с одной стороны были ярко-синими, а с другой – малиновыми. Встречались в кроне и снежно-белые листочки. Они составляли собой узор, в котором, если приглядеться, можно было прочитать слово «UIDA». Что это значило, Сережка не знал, но ему было хорошо и спокойно. Недолго.

Внезапно стало темнеть, поднялся ветер, и над необычным деревом начали сгущаться фиолетово-черные тучи. Сережка кубарем скатился с холма и, сломя голову, побежал через долину. Он чувствовал: дерево в опасности, и он должен его защитить. Но не успел – прямо из-за туч вылетели гигантские металлические щипцы, вроде тех, которыми дантист удаляет зуб. Они молнией спикировали вниз и вгрызлись в землю недалеко от дерева. Через секунду щипцы вынырнули обратно, держа в зубастой пасти один из корней дерева.

Сережка истошно закричал, но было поздно: челюсти клацнули, отхватив корень почти целиком, и из короткого уродливого обрубка брызнула настоящая, человеческая кровь. Несколько капель попали Сережке на лицо, обжигая, словно кипяток. А щипцы тем временем принялись за другой корень. Они вырвали его из земли и скрутили в какой-то немыслимый узел. Закончив свое черное дело, щипцы пропахали на прощание землю под деревом, и улетели. Сережка упал на колени, корчась от боли, которая словно передалась ему от обрубленного корня.

А с израненного дерева начала опадать листва. Первыми облетели белые листья, причем упали так, что буквы «U» и «I» остались одной стороны от рытвины, оставленной щипцами, а «А» и «D» – с другой. Налетевшим порывам ветра первые две буквы унесло в неизвестном направлении. Дерево же буквально на глазах высохло, согнулось, стало тонким и кривым, кора на верхушке собралась в какую-то уродливую шкуру и словно засосала в себя все ветки, накрыв их мерзко подрагивающей на ветру кожистой складкой. И тут в руках у Сережки оказался карандаш – большой, размером почти с него самого.

Юдин начал рисовать – прямо на воздухе. Вокруг изуродованного дерева он выстроил нагромождение металлических конструкций, с шарнирами, проводами, какими-то странными механизмами. Вскоре перед ним стояло нечто, похожее на готовую к старту ракету. Затем Сережка нарисовал металлические латы и себе, а под конец одел в защитный панцирь буквы «AD». Вот только «I» и «U» остались его карандашу неподвластны. И Сережку это пугало, но он загнал свой страх так далеко, что почти о нем и не вспоминал. Ну, разве что на секунду, когда просыпался в холодном поту после очередного кошмара про щипцы и дерево… И даже не думал о том, какие сны видит в это время его жена…

…Яна проснулась от острой, пульсирующей боли в руке. Она посмотрела и ахнула – ее запястье раздулось, браслет часов практически утонул в складке, кисть посинела, пальцы стали похожи на сосиски. Багровая царапина, тянущаяся от локтя к ладони, стала совсем черной и обросла синюшной паутинкой лопнувших капилляров. Девушка с большим трудом расстегнула часы, и боль слегка поутихла. Однако пальцев своих она не чувствовала. Яна закатала рукав повыше, глядя на загноившийся шрам – след от недавней встречи с совоборотнем.

Девушка взяла початую бутылку водки, оставленную Андреем, смочила платок и, морщась от боли, протерла рану. Потом взяла свои часы, валявшиеся на полу. Яна проспала почти пять часов, но Андрей до сих пор не вернулся. Куда и зачем он ушел, художник так и не сказал. То, что произошло после встречи с совоборотнем, Яна помнила смутно, обрывками. Вроде бы, она и ее спаситель скачками неслись по кафельным коридорам, и Андрей на ходу, задыхаясь от быстрого бега, рассказывал девушке про Дом культуры.

– Тот город… что здесь раньше был… ну, он как бы научный, закрытый… Есть сведения… отрывочные… все ведь засекречено было… Что здесь проводились… эксперименты… с четвертым измерением… и повышением работоспособности… трудящихся… Выводили новую породу… советского человека… Я раскопал… что, по той же… технологии… что и этот ДК… некоторые помещения… египетских пирамид… построены… Они тоже… вроде как… четырехмерные… Что здесь… в данный момент… происходит… трудно сказать… Яна?!

– Рука! – Яна остановилась, схватившись за плечо.

– Дай взгляну, – Андрей закатал изодранный рукав Яниной рубашки. – О, черт. Яд начал действовать.

– Яд?

– Не бойся, у совоборотня яд несильный. Меня вот сколько раз цапали, твари, а я, как видишь, вполне живой. Первый раз тяжело переносится, но зато потом хоть бы что. Иммунитет. Не бойся, у тебя организм молодой, все быстро пройдет. Э, тихо, тихо!

– Голова кружится…, – одними губами прошептала Яна, ноги ее подкосились, изо рта пошла пена нежно-розового цвета. Андрей подхватил Яну на руки, пинком открыл дверь ближайшей комнатушки и занес туда девушку. В комнатке горой лежали разноцветные тряпки, деревянные каркасы, с которых свисали алые лохмотья, оставшиеся от лозунгов. В углу валялся желтый фанерный куб, разрисованный аляповатыми цветочками. А у стен штабелями стояли портреты членов политбюро неизвестно какого периода. У художника, их нарисовавшего, явно были проблемы с анатомией. У одного из партийных работников глаза заметно косили, у другого нос откровенно был свернут набок, у третьего – перекошено вообще все лицо.

Положив Яну на кучу тряпок, валявшихся на полу, Андрей огляделся и отодвинул портреты. На одной из стен он обнаружил фреску в египетском стиле. Она состояла из трех частей. На первой стройным рядком, словно эволюционирующие питекантропы и неандертальцы, стояли обычная женщина, тощая взъерошенная девчонка с вампирскими клыками, девушка с веслом и совоборотень. На второй части картины бог Анубис насиловал стоявшую на четвереньках женщину, а на третьей – благословлял коленопреклоненную тетку-совоборотня.

– Черт, – Андрей вернул портреты на место, закрыв похабное изображение. Яна тихо застонала, ресницы ее чуть дрогнули.

– Тихо, тихо, девочка моя, – Андрей осторожно вытер рукавом пену с губ девушки, обнял Яну за плечи и помог ей устроиться поудобнее. Потом покопался в тряпье, и достал оттуда початую бутылку водки. – Ну и ну. Черпак кто-то заныкал, – Баревский скептически посмотрел на этикетку. «Культурная» – значилось там. На рисунке было изображено красивое белоснежное здание с надписью «Дом культуры», а над ним – красное знамя. На знамени красовались три профиля, но только не Маркс, Энгельс и Ленин, а бог Анубис и два космонавта, причем оба явно были Юриями Гагариными. Один из них улыбался, а второй хмурым взглядом сверлил невидимую даль. Баревский откупорил крышку, слегка поморщившись, понюхал содержимое, а затем сделал щедрый глоток. – Тьфу, водка как водка, – он занюхал рукавом, – Сейчас, сейчас, Яночка, – Андрей плеснул водки на ладони и аккуратно, даже нежно, провел по оцарапанной Яниной руке.