Как Сюй Саньгуань кровь продавал - Юй Хуа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сюй Юйлань прошептала:
– Откуда эти деньги?
– Я сдал кровь.
Сюй Юйлань опять закричала:
– Ты сдал кровь! И зачем я за тебя вышла? Десять лет надрываюсь, троих сыновей тебе родила, а ты для меня хоть раз сдал кровь? Нет, ты кровь сдаешь только на кости толстым шлюхам!
Сюй Саньгуань похлопал ее по плечу:
– Когда это ты родила мне троих сыновей? Разве Первый мой сын? Я за кого Фану-кузнецу долг вернул?
Сюй Юйлань ненадолго замолчала, а потом спросила:
– Так что у тебя за история с этой Линь Фэньфан? Ты даже толстухами не брезгуешь!
Сюй Саньгуань ответил, потирая царапины на лице:
– Я ее просто проведал, дело обычное.
– А то, что ты в кровать к ней залез, тоже дело обычное? Дальше рассказывай.
– Я пощупал ей ногу, спросил, где болит.
– Голень или ляжку?
– Сначала голень, потом ляжку.
– Похабник! А потом?
Сюй Саньгуань замялся:
– А потом я взял ее за грудь.
– Да что же это за дела? У Хэ Сяоюна набрался?
Глава XVII
Из тридцати юаней Сюй Юйлань потратила двадцать один с половиной на одежду – себе сшила брюки цвета хаки и теплую куртку в синий цветочек по голубому полю, троим сыновьям тоже сшила по куртке, только Сюй Саньгуаню ничего не сшила, потому что злилась на него из-за истории с Линь Фэньфан.
Пришла зима. Сюй Саньгуань увидел, что все они нарядились в новые куртки, и сказал Сюй Юйлань:
– Деньги за кровь я на тебя и наших сыновей всегда рад потратить, а вот на Первого – уволь!
– А на толстую шлюху ты их тоже рад потратить?
Сюй Саньгуань опустил голову и обиделся:
– Первый – не мой сын. Я его девять лет кормлю и еще невесть сколько буду кормить. То, что на фабрике по́том зарабатываю, могу и на него тратить. Это ладно. Но кровью заработанное мне на него тратить горько!
Тогда Сюй Юйлань сшила ему темно-синий костюм и сказала:
– Это сшито на деньги от крови, да я еще два юаня добавила. Теперь тебе не горько?
После того как Сюй Саньгуань согрешил с Линь Фэньфан, жена держала его в ежовых рукавицах. Раньше всю работу в доме делала она, а на улице – Сюй Саньгуань. Теперь Сюй Юйлань надевала свою кофту тонкой вязки, брала горсть семечек и отправлялась по соседям часа на два – на три. А Сюй Саньгуань в это время хлопотал по хозяйству. Соседи приходили полюбоваться, как он варит рис, чистит овощи…
– Что ж ты овощи чистишь, будто дрова рубишь? Это с каких пор ты такой работящий?
– Что делать? Один раз погулял – теперь всю жизнь буду мучиться…
А Сюй Юйлань рассказывала соседям:
– Раньше я только о муже и детях думала. Лишь бы им было хорошо и сытно. А теперь решила – если сама о себе не позабочусь, то никто не позаботится. На мужа надежды нет – дома такая красавица, а он на сторону ходит. На сыновей тоже надежды мало…
Сюй Саньгуань потом сам понял, что сделал глупость. Зачем он купил ей кости и все остальное? Конечно, ее муж сразу догадался. А еще Сюй Саньгуань подумал: ну и что с того, что он переспал с Линь Фэньфан? Они хоть ребенка не сделали, а Сюй Юйлань с Хэ Сяоюном сделали Первого, корми его теперь. Он разозлился, позвал жену и заявил:
– Больше по дому работать не буду. Мы с Линь Фэньфан один раз, и вы с Хэ Сяоюном один раз. Но вы сделали Первого, а мы кого-нибудь сделали? Мы с тобой оба совершили ошибку, но твоя ошибка больше!
Сюй Юйлань заголосила:
– И что ж ты за зверь такой! Я уже почти забыла, что ты переспал с этой толстой шлюхой, а ты мне опять напоминаешь! Согрешила я в прошлой жизни…
Сюй Саньгуань отловил ее на полпути к порогу и сказал:
– Ладно, ладно, больше я так говорить не буду…
Глава XVIII
Сюй Саньгуань сказал Сюй Юйлань:
– Сейчас пятьдесят восьмой год. Народные коммуны, Большой скачок, выплавка стали, что еще? В деревне, где жили дед и дядя, у всех забрали землю. Теперь она государственная, ее надо брать в аренду. Теперь государство – как раньше помещик. Нет, надо говорить не «помещик», а «народная коммуна». У нас на фабрике поставили восемь доменных печек, мы с четырьмя товарищами в такой печке варим сталь, меня теперь зовут Сюй-сталевар. Знаешь, почему надо наварить много стали? Для государства сталь – все равно что для человека еда: рис, пшеница, рыба, мясо. Поэтому…
Сюй Саньгуань сказал Сюй Юйлань:
– Я сегодня видел, как люди с красными повязками ходят по дворам и забирают у людей котлы, плошки, рис, масло, соль, уксус, соевый соус. Думаю, не сегодня-завтра и к нам придут. Они говорят, что теперь нельзя готовить дома, надо есть в столовой. Я по дороге видел три столовые. Одна у нас на шелковой фабрике. Другая в монастыре Небесного покоя – буддийские монахи надели фартуки и колпаки и стряпают прямо в храме. И еще одна напротив нашего дома, в театре шаосинской оперы. Знаешь, где у них кухня? Прямо на сцене. Теперь герои-любовники и первые красавицы моют овощи и рис, старик отец – завстоловой, а комик – его зам…
Сюй Саньгуань сказал Сюй Юйлань:
– Позавчера я вас водил в столовую на шелковую фабрику, вчера – в монастырь, сегодня – в театр. Монахи не привыкли к скоромному, мяса кладут мало. Слышала, как люди спрашивали: «Это у вас свинина с ароматом зеленого перца или перец с ароматом свинины?» Вам с сыновьями в театре понравилось. Там ничего, вкусно, только порции маловаты. А вот у нас на фабрике еды кладут сколько надо. Я после монастыря и театра не рыгал, а после фабрики всю ночь уснуть не мог! Завтра пойдем в столовую горсовета. Там вкуснее всего в городе. Фан-кузнец рассказывал, что там все повара из ресторана «Победа». Знаешь, что они лучше всего готовят? Жареную печенку…
Сюй Саньгуань сказал Сюй Юйлань:
– В столовую горсовета завтра не пойдем. Туда ходит четверть города, давка страшная, я весь мокрый, сыновей чуть не растоптали, да еще некоторые портят воздух – есть не хочется. Пойдем на фабрику? Знаю, вам больше нравится в театре, но там столовая закрылась. И в монастыре, говорят, закрывается. А у нас на фабрике еще работает, только надо прийти пораньше, иначе ничего не достанется…
Сюй Саньгуань сказал Сюй Юйлань:
– Хорошее время кончилось, все столовые в городе позакрывались. Наверное, теперь мы опять должны кормиться сами. Только что мы будем есть?
Сюй Юйлань ответила:
– Под кроватью осталось два горшочка с рисом. Мне их жалко было отдавать. Я этот рис по горсти копила, у вас изо рта вынимала…
Глава XIX
Все десять лет замужества Сюй Юйлань экономила. Она говорила:
– Ложкой риса больше, ложкой риса меньше – человеку незаметно. Поэтому я буду вам давать на две ложки меньше риса.
В кухне у нее стоял большой горшок. Каждый день она брала оттуда рис – для Сюй Саньгуаня побольше, для остальных поменьше – и высыпала его в котел. После этого она вынимала горсть обратно и откладывала в горшочек под кроватью. Когда он наполнился, Сюй Юйлань прикупила еще горшочек и тоже поставила его под кровать. Через полгода наполнился и он. Сюй Юйлань хотела прикупить и третий, но Сюй Саньгуань возразил:
– У нас тут не рисовая лавка. Если до лета этот рис не съедим, черви заведутся.
Сюй Юйлань подумала: и правда, черви весь рис испортят. Поэтому она пересыпала сбереженный рис обратно в кухонный горшок, а сама подсчитала, сколько он денег стоит, и столько денег отложила на дно сундука.
– Их тратить не будем, это на черный день.
Сюй Саньгуань опять возразил:
– Что за глупости, кому это надо!
– Не скажи. Жизнь длинная, может случиться и голод, и болезнь. Умный человек всегда себе лазейку оставляет. Да и денег я для семьи сберегла.
В год, когда Третьему было восемь лет, Второму – десять, а Первому – одиннадцать, весь город затопило. В глубоких местах воды было на метр, в мелких – по колено. В доме Сюй Саньгуаня неделю стояла вода, и семья засыпала под шелест волн. Когда вода ушла, пришел неурожай. Сначала Сюй Саньгуань с Сюй Юйлань не понимали, что он их коснется. Они только слышали, что почти весь рис сгнил на корню. Сюй Саньгуань радовался, что дед и четвертый дядя уже умерли, иначе как бы они жили? В живых оставалось еще три деревенских дяди, но они Сюй Саньгуаня не любили, так что и он о них не беспокоился.
Только когда в город потекли нищие, Сюй Саньгуань и Сюй Юйлань поняли, что голод не за горами. Каждое утро, открывая дверь, они видели в переулке новых спящих нищих, и каждый раз нищие были всё более худые.
Время от времени рисовую лавку закрывали. Когда она открывалась вновь, цены становились выше в несколько раз. Вскоре килограмм батата стал стоить столько, сколько раньше пять кило риса. Шелковая фабрика остановилась за неимением шелкопряда. Сюй Юйлань больше не жарила хворост – не было ни рисовой муки, ни масла. Школы закрылись. Закрылись и многие другие заведения. Из двадцати с лишним ресторанов осталась одна «Победа».
Сюй Саньгуань сказал Сюй Юйлань:
– Как некстати этот неурожай! Был бы он на несколько лет раньше или позже, мы бы справились. Ты подумай: сначала отняли у нас котлы и плошки, забрали рис, масло, разбили очаг и велели есть в столовой, а через год опять надо самим кормиться. Очаг новый ставить надо, покупать посуду, продукты. Все это денег стоит. Траты не так страшны, если успел накопить. Но где уж нам было копить деньги? Сначала ты мне свинью подложила – оказалось, Первый не мой сын. Так еще из-за него пришлось Фану-кузнецу тридцать пять юаней отдавать. А теперь неурожай. Хорошо еще, что под кроватью есть два горшка с рисом.
