В пещерах мурозавра - Наталья Суханова

Глава 13

Нюнин совет

У Нюни был такой обычай: называть кукол по имени тех, кто подарил их. У нее была красная мартышка Матильда, медвежонок Матиль, матрешка Мотя и кукла Мутичка - всех их подарила Бабоныко, но из уважения к ее щедрости Нюня даже медвежонка назвала не Нык, что ему больше бы подходило, а Матиль. Черного пупсика она нашла, поэтому его звали просто Пупис. Цыганка Зика - подарок тети Зины. Осленок Розик - его подарила тетя Роза. И даже кукла Тиша - ее принесла Тихая вместе с шарфом для бабушки Матильды, когда уговаривала отдать ей кладовку.

Вечером, перед тем как лечь спать, Нюня устраивала для кукол чай. У них был свой собственный стол и свой чайник, и кофейник, и чашки, и тарелки, и вилки, и ложки. Это вечернее чаепитие было заслуженным отдыхом и очень веселым временем для кукол.

Нюнины куклы не торчали, как куклы некоторых других девочек, целыми днями дома - они бы со скуки умерли от такой жизни. С самого утра они отправлялись путешествовать и чего только не узнавали за день. Они бывали и на чердаке, и в погребе, и у соседей, и на веранде, и в саду - огромнейший мир. Опасности воробьи, вороны, кошки, соседские курицы и особенно бабушка Тихая подстерегали их. А вечером они собирались вместе, рассказывали друг другу всякие истории, и всем было интересно, и никогда они не ссорились. Однако с тех пор, как в доме поселился Фима, стали происходить удивительные вещи, и, конечно же, о них знали Нюнины куклы; но одно дело увидеть, а другое разобраться, что к чему, и теперь за столом частенько вспыхивали споры.

- Ехвимка жадный, - говорила о Фиме кукла Тиша, которая разговором походила на подарившую ее бабушку Тихую. - Ему мать на школьные завтраки даёть, а ён всё у свой сандук складаеть.

- Ты бы, конечно, все сразу слопала, - строго говорила Нюня. - А у Фимы есть цель и тайна!

И задумывалась, потому что и сама не могла решить, правда, что у Фимы есть цель и тайна, или, может быть, он все-таки немного жадненький.

Черный Пупис хихикал:

- Пришел в магазин: "Свешайте мне, тетя, пятьдесят грамм мяса". А продавщица: "Мы, мальчик, по столько не вешаем. Проходи, не мешай взрослым". Фима стоял, стоял сбоку: "А по скольку вы вешаете?" - "По полкило, по килограммам. Мальчик, это тебе не игрушечник, здесь людям продукты отпускаются".

- Вот видишь, Тиша, - говорила Нюня. - Фима же не просто копит, он на дело.

- А потом, - вовсю хохотал смешливый, но не очень-то умный Пупис, - пошел в другой отдел: "Тетя, у вас меда нет?" - "Иди, мальчик, иди, мед на базаре бывает".

- Ну, ешьте, ешьте, - недовольно говорила Нюня, - поболтать-то вы сами не свои.

- А знаете что, - предлагала Мутичка, - давайте ему соберем денежки и тихонько подбросим!

Очень добрая девочка была эта Мутичка, не зря Нюня ее любила больше других своих детей.

А уж когда деньги собирать, тут всем дела хватило, даже и про чай забыли: кто тащил копеечку, кто считал и записывал взносы. Всего пятьдесят копеек набрали, а подбросить их поручили Мутичке, потому что это была самая маленькая и самая ловкая из кукол - "девочка с пальчик".

А следующим вечером - снова за стол и снова разговоры да споры.

Кукла Тиша опять ворчала:

- Сказал своей матери, што не желаеть быть маленьким, а сам лекарства не пьеть, а складаеть их у свой яшшичек чагунный.

- Не "чагунный", а чугунный, - строго поправляла Нюня и поворачивалась к своей любимице: - Мутичка, ты все сделала, как мы решили?

- Да. И еще я подарила очки бабы Ныки, потому что ему нужны увеличительные стекла.

- А он?

- Фима пожал мне руку и сказал: "Передай, пожалуйста, Нюне, что я только теперь понял, какой она настоящий друг. Скоро я ей открою свою главную тайну, так и скажи. Может быть, некоторые меня не понимают, но у меня благородная цель".

- Вот видите! - говорила Нюня, оглядывая кукол.

И все куклы радовались и веселились и просили Зику спеть какую-нибудь прекрасную песню. Зика вскакивала, трясла своими черными кудрями, бусами и плечами и пела:

Я еха-ала да-мо-ой,

я думала а-а ва-ас!

- Нюня, у тебя совершенно не поставленный голос! - чему-то смеялась Бабоныко: она думала, что это Нюня поет.

- Это же цыганский голос, - объясняла Нюня, но все-таки куклы начинали тише говорить и петь. Веселились, но так, чтобы никто им не помешал.

А назавтра все начиналось снова.

- Он колдун, - заявил как-то медвежонок Матиль, в ужасе мотая головой.

- Не колдун, а ученый, - поправила Нюня, хотя ей и самой было страшно.

- Он оживляет покойников, я сам видел, - стоял на своем Матиль.

- Не покойников, а утопленников.

- Я боюсь, я боюсь! - затвердил Матиль, уж очень он любил бояться.

- Чего же тут бояться, странный ты медведь. Вот ты утопнешь, а он тебя оживит. Разве плохо?

- А я все равно боюсь.

- И я боюсь, и я боюсь! - во всю мочь закричала мартышка Матильда и закувыркалась через свою красную голову. Ох, уж эта-то вообще ничего на свете не боялась, но очень любила всякую панику.

- Он их гоняет по кругу, - сказала, улыбаясь, матрешка Мотя.

Она не потому улыбалась, что ей было смешно. Она просто всегда улыбалась, потому что была настоящей разведчицей и никогда не теряла этого... самообладания. Даже когда Фима рассердился и тащил ее выбрасывать, она улыбалась, а ведь это все равно, что человека схватил бы и тащил пятиэтажный дом.

- Кого - их? - спросила Зика, которая была рассеяна, потому что всегда что-нибудь пела.

- Тш-ш, - сказала Нюня. - Об этом не надо говорить.

- А мне его жалко, - понурил голову осленок Розик. - У него такая большая тайна, и никто-никто ему не помогает.

- А мы вот соберем и подарим ему кукольную посуду, - предложила Нюня. Оставим немного для чая, а остальное подарим.

Глава 14

Запахи

Обычно Нюня завидовала девочкам, которые ездили в пионерские лагеря. Но в это лето, даже если бы лагерь был на самом Черном море, Нюня и тогда бы не согласилась в него ехать.

Потому что в доме с самой весны, с самого раннего лета начались происшествия.

Как-то Нюне приснился сон, что она идет по цветочному городу. И деревья в городе цветочные, и дома из цветов, и трубы, и стекла в окнах из лепестков. То она шла по улице города, а то уже лежала в постели в каком-то из этих цветочных домов, и из одного дома сквозь лепесток розы свет падал розовый, а из другого сквозь нинютины глазки - фиолетовый и еще голубой и желтый. Нюню уже начало во сне поташнивать от ароматов, когда она взяла и проснулась.

Бабоныко не спала, лежала и улыбалась.

- О, де Филипп всегда дарил мне чайные розы, - сказала она, и Нюня удивилась, что бабушка Матильда тоже думает о цветах.

Впрочем, в комнате в самом деле чем-то пахло, и в первую минуту, как только она это заметила, Нюня подумала, что в саду расцвели какие-то цветы. Но тут же вспомнила, что никто у них цветов не садит: Бабоныко по неумению, а бабушка Тихая из-за того, что не хочет "гнуть спину, штобы ета барыня ходила тут и нюхала".