Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии - Роза Шотаевна Джарылгасинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фуцзяньцы ставили апельсин с цветком также на блюдо из трех видов овощей, отваренных в кипятке. Обычно для этой цели использовались целые стебли пуэрарии, шпинат и белая капуста. Готовое блюдо именовалось «овощи встречи Нового года» или «овощи для целого года», т. е. оно символизировало полный достаток в доме в будущем году. Недаром обычай предписывал варить пуэрарию в целом виде, с корнями и листьями. Кроме того, в провинции Фуцзянь у каждой двери в доме ставили один-два стебля сахарного тростника, вырванные из земли с корнем. Сахарный тростник, очевидно, символизировал сладость жизни[113].
Наконец, обязательной принадлежностью новогоднего убранства дома были масляные фонари, нередко с начертанными на них «счастливыми» иероглифами. Обычно фонари помещали рядом с благопожелательными картинками или надписями в комнатах и на стенах домов. Два больших фонаря на специальных треножниках или шестах по ночам освещали двор. Подобно многим другим атрибутам новогодних празднеств, фонари играли двоякую роль: изначально они воплощали благородную силу света, разгонявшего темные силы, со временем же их стали воспринимать в первую очередь как украшение новогодних торжеств.
После того как дом и все, что в нем находилось, было надежно защищено от посягательств нечисти и надлежащим образом украшено, следовало отдать последнюю дань уходящему году. Во многих районах Китая 29-й день последнего месяца был зарезервирован для визитов к родственникам и друзьям, для того чтобы «проститься с годом»; ученикам полагалось посещать своих учителей; замужние дочери должны были навестить своих родителей. Это был день, так сказать, всеобщего прощения и благотворительности, когда следовало помогать нуждающимся; в знак этого дня всеобщего милосердия в Пекине у ворот домов ставили зажженные курительные свечи[114].
На следующий день, с раннего утра, женщины были заняты приготовлением пищи, отнимавшим много времени и сил. Дело не только в том, что к праздничному столу хотелось, конечно, подать разные деликатесы из редких и дорогостоящих продуктов. Обычай требовал заготовить всю еду на праздничный период заранее, поскольку в эти дни запрещалось пользоваться ножом, чтобы не «отрезать» счастье будущего года (ножи и другие острые предметы из кухонных принадлежностей заворачивали в красную бумагу и прятали). К тому же все продовольственные лавки в первые дни Нового года были закрыты. На несколько дней вперед варили даже рис, причем в особенно благочестивых семьях очаг топили не хворостом (считалось, что это грозит дому оскудением), а стеблями травяных растений[115]. Заготовленной еды должно было хватить с избытком на всю семью, поскольку вкушение пищи в новогодние дни само по себе считалось доброй приметой. «В первой половине первого месяца рот пи у кого не бывает пустым» — такова была идеальная норма, о которой свидетельствует старинная поговорка. Если говорить конкретнее, заготовленная впрок провизия была символом семейного достатка, переходившего из одного года в другой. Часть продуктов, предназначенных для новогоднего периода, даже полагалось оставлять несъеденной. Нетронутый остаток еды должен был, очевидно, способствовать преуспеянию семьи в наступившем году «Если на Новый год есть излишек зерна, еда не иссякнет», — говорили в народе[116].
С окончанием работы на кухне надлежало сделать последние приготовления к встрече Нового года. Из колодца набирали воды на два дня вперед, после чего его закрывали и «опечатывали» бумажками с надписями-заклинаниями. В доме еще раз убирали. Жители Пекина два века назад в канун Нового года выбрасывали на улицу и сжигали все накопившиеся за год объедки и все старые лекарства, что называлось «отбросить сто болезней»[117]. Известно, что в средневековом Китае аптекари в Новый год бесплатно высылали лекарства своим постоянным клиентам. В канун всеобщего очищения все мылись. В Пекине в XVIII в. это делали 27-го или 28-го числа последнего месяца, в связи с чем бытовала поговорка: «Двадцать седьмого смывают болезни, двадцать восьмого смывают грязь»[118]. В XIX в. пекинцы мылись главным образом в последний день года. Мужчины шли в баню и посещали цирюльника, женщины принимали ванну дома. После купания полагалось одеваться во все новое.
Состоятельные лица выставляли в гостиной лучшие вазы, лучшие образцы живописи и каллиграфии, которые в обычное время хранились под замком. Кроме того, у семейного алтаря вешали портреты предков, призванные напоминать о том, что мертвые участвуют в новогодних празднествах вместе с живыми. Рядом вешали свиток с именами всех прямых предков в роду. Считалось, что души усопших родичей пребывают в доме до середины 1-го месяца, и в течение всего этого времени к ним относились как к самым дорогим гостям. Ежедневно перед портретами ставили еду и питье: пять видов пищи, пять чашек вина и пять чашек чаю; тут же клали пять пар палочек для еды и даже полотенце, чтобы предки могли вытирать свои лица, запечатленные на портретах.
В Южном Китае был распространен любопытный обычай: в последний день года мальчики с утиным яйцом и курительной палочкой в руках бегали по улицам, выкрикивая: «Продаю лентяя! Продаю лентяя!» Курительную палочку они оставляли в местном храме, а яйцо съедали, возможно искренне веря, что в будущем году они избавятся от своих дурных наклонностей[119]. Со своей стороны, взрослые дарили детям на счастье связки монет на красном шнурке, символизировавшие дракона; такие связки вешали на ночь в ногах детской постели[120].
Обязательным сопровождением каждой новогодней церемонии были оглушительные взрывы хлопушек и ракет. Предками современных хлопушек были обыкновенные стволы бамбука, который при горении с треском лопается. Согласно первому упоминанию о таких импровизированных хлопушках, относящемуся к VI в., они должны были в новогоднюю ночь отпугивать горных демонов. Бумажные пороховые хлопушки с фитилем вошли в обиход китайцев с XI в. В Китае верили, что разрывы хлопушек и их шум не только отгоняют злых духов, но и привлекают добрые божества. Кроме того, шумный ночной фейерверк был привлекательным зрелищем. Неудивительно, что разноцветные вспышки и грохот всевозможных петард до сих пор остаются для китайцев подлинным символом новогодних празднеств.
Во многих районах Китая дожил до XX в. древний обычай в ночь на Новый год зажигать во дворе большой костер, вокруг которого собиралась вся семья. В Шаньси зажигали уложенный штабелем каменный уголь,
