10 л. с. - Илья Эренбург

Мистер Девис отнюдь не алчен. Он купил рояль; на нем никто не играет. Он купил жемчуг, и он послал его Анни. Анни спрятала жемчуг в комод, под белье, рядом со срезанными косами: у Анни теперь муж. Мистеру Девису не нужны деньги. Но ревниво следит он за ценами на каучук. Он кричит:

— Ни цента меньше!

Он платит кули сорок центов в день. Один коктейль обходится ему куда дороже. Он кричит:

— Ни цента больше!

Он ест без аппетита — жарко, ох, жарко! И все малайки, все индуски, все китаянки ему не по вкусу. Они пахнут гнилыми бананами, сыростью, папоротником. А порядочная женщина должна пахнуть глицериновым мылом: так пахла Анни. Он глотает горький хинин. Он умрет в Сараваке. Его держат пятнистые деревья, из которых струятся доллары. Он бьет хлыстом боя, и он нежно гладит светло-серую кору. Он покупает все новые и новые участки. Он нанимает новых кули. Он боится поглядеть в зеркало: владелец тысячи гектаров мертв. Он мертв, как мертвы его кули. Он мертв, как мертвы изрезанные вдоль и поперек деревья. Но каучук стоит в Ливерпуле 4 шиллинга 5 пенсов, и люди на свете торопятся жить. Мертвый мистер Девис приготовляет коктейли. Питон, объевшись крысами, уснул, уснул на много дней, уснул навсегда.

Кули приходят из Индии и из Китая. Их привозят также с Зондских островов. Сотни тысяч кули сгибаются под ветвистыми деревьями. В Сараваке их бьет мистер Девис, на Яве — голландец Ван-Кроог, в Индокитае — уроженец Каркассоны, сын парфюмера и поклонник Ростана, г-н Гастон Бальтасар.

Белые ругаются на разных языках, но у всех в руке хлыст. Что делать — кули ленивы и непонятны, сильнее долларов они любят опиум и сон. Белые защищают культуру, Элладу, Рим. Они защищают также каучук. Спины кули изрубцованы, как кора гевеи. Когда они умирают, на их место привозят новых. Вербуют служащие, вербуют полицейские, вербует голод.

Когда ветвистому дереву исполняется семь лет, его начинают надрезать. Когда маленькому индусу исполняется семь лет, его берут на плантации. Он вырабатывает в день десять центов. На это можно купить несколько горсточек риса — сколько же нужно крохотному индусу?.. У него еще слабые ноги, и он не поспевает за другими. Ему хочется поймать ящерицу или перевернуть жука. Тогда надсмотрщик, грозный «кангани», проводит по смуглой спине красную черточку.

Мистеру Девису докладывают:

— Человек убежал. Человека поймали.

Кули не смеет бросить работу. В конторе Девиса листы и печати: это контракты. Он заплатил за проезд кули. Он стал их господином на пять лет. Перед ним дезертир. Он говорят надсмотрщику:

— Спроси его, что он хочет: тюрьму или урок?

Мистер Девис не знает тамильского языка. Переводит кангани.

— Он умоляет мистера не отдавать его полиции.

Дезертир лежит на земле. Он прилип к земле, только его глаза, огромные и влажные, как ночь Индии, жадно следят за крючковатыми пальцами мистера Девиса.

— Он умоляет мистера, чтобы мистер поучил его сам.

Гевею следует надрезать осторожно, дабы не повредить ствола. Одни надрезают спиралью, другие зигзагом. Со спиной кули куда меньше хлопот. Мистер Девис считает:

— Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…

Кули тих, как земля. Куда он хотел уйти? На родину к голодной семье? Он хотел уйти от ветвистых деревьев. Безумец! От них не может уйти даже всесильный мистер Девис.

— Двадцать четыре, двадцать пять…

Кули больше никуда не уйдет.

В Сингапуре помещаются правления каучуковых компаний. Специалисты составляют таблицу: минимальный оклад служащего на плантациях — двести сингапурских долларов, это должно хватить одинокому человеку на скромную жизнь. Служащие компании, подписывая договор, обязуются столько-то лет не жениться. Малайки или китаянки стоят дешево.

Новичок проклинает небо Азии и скупость директора. Это белобрысый долговязый юноша. У него нет ни денег, ни удачи. Но у него все же белая кожа. Он получает двести долларов в месяц. Кули работает с пяти утра. Сначала он надрезает деревья, потом собирает сок. Кули вырабатывает в месяц десять долларов. Он может при этом жениться. У него может быть дюжина детей. Это его туземное дело. Европейцы принесли ему счастье: контракт с крестиком вместо подписи, десять долларов в месяц и добродушную проповедь обыкновенной палки.

Новичок проклинает каучук и дороговизну! Извольте прожить здесь на двести долларов! Он сегодня в дурном настроении.

— Кто это так надрезал?.. Кангани, кто здесь работает? Вычесть десять центов. Проклятая страна!..

Новичок вспоминает огни Пикадилли. Зачем он сюда приехал? Клейкие листья. Клейкий сок. Клейкое золото. Он не выберется отсюда, вот как этот кули. Он только сменит мистера Девиса, когда тот взаправду умрет.

В Индокитае тоже сочатся ветвистые деревья и спины кули. Франция, как известно, не бессердечная Англия, Франция — защитница всех угнетенных, и, когда на Францию напали враги, маленьких аннамитов повезли в Марсель: защищать защитницу угнетенных.

Во Франции, в городе Клермон-Феран, у г-на Мишлена превосходный завод. Там из молочной крови изготовляют прочные шины. Г-н Мишлен любит Тэйлора и рационализацию. Он любит Америку. Еще сильнее он любит Индокитай.

Господин Мишлен не одинок. Г-н Октав Омбер тоже любит Индокитай. Г-н Омбер — писатель. Он написал несколько книг о колониальном величин Франции. Кроме того, он глава «Каучуковой компании Индокитая». Он зарабатывает деньги в колониях. Проживать их он хочет во Франции. Это не мистер Девис с его питоном. Это француз и отменный патриот. Он оплот восемнадцати акционерных обществ Сайгона: каучук, сахар, хлопок, фосфат. Но он мечтает стать депутатом Ривьеры, где главная промышленность — зеленое сукно рулетки. Пусть кули собирают драгоценный сок! Что может сравниться с небом Франции? Так думает г-н Омбер. Так думают и держатели акций «Каучуковой компании Индокитая».

А кули? Кули не думают. Кули умирают, как святые — без обременительных мыслей. Они умирают молча и дружно. На плантациях Фу-Риег, принадлежащих г-ну Мишлену и К°, за один год вымерла одна треть рабочих. На плантациях Бодой из тысячи кули к концу года осталось пятьсот тридцать шесть душ — остальные умерли.

Если кули не умеет просто умереть, великодушные колонизаторы приходят к нему на помощь. Для утешения туземцев существует «РО» и «РА» — винная монополия и монополия опиума. Генерал-губернатор Индокитая разослал недавно своим подчиненным циркуляр: «Я позволяю себе препроводить вам список казенных лавок, которые надлежит открыть в поселках, еще лишенных алкоголя и опиума…»

Этот губернатор известен во Франции как тонкий ценитель искусств. У него превосходная коллекция современной живописи. Может быть, в его библиотеке хранится первое издание «Искусственного рая». Но губернатор не только эстет, он также государственный деятель. Он знает, например, что такое бюджет. За опиум кули отдаст последний пиастр. Во Францию, на радость г-ну Мишлену и г-ну Омберу, спешат пароходы, груженные белыми пластами каучука. Кули потрудились. Они потрудились притом бескорыстно: полученные ими деньги давно у сидельцев «РО» и «РА».

Зато кули умирают с улыбкой. Умирая, они видят сны, трогательные, как пейзажи Анри Руссо, сны, способные умилить до слез господина генерал-губернатора.

2. План Стевенсона

В Сингапуре волнение. В Ливерпуле волнение. Мистер Девис забыл о своих коктейлях. Кули теперь не убегают — кангани сами их гонят прочь. Они могут умирать, где им вздумается. Раны на гевеях рубцуются, заживают. Еще месяц-другой, и гевеи станут самыми обыкновенными деревьями. Но что будет делать мистер Девис? Не ехать же к этой сентиментальной Анни! Притом у нее ревнивый муж…

Держатели каучуковых акций осаждают банки. В Лондоне, на узкой улице Минчинг-Лайн, каучуковые маклеры стоят и вздыхают, точь-в-точь как евреи возле иерусалимской «Стены плача». Кабинет министров устраивает секретные заседания. Кули умирают. Плантаторы бегут в Европу. Это катастрофа.

Что же приключилось? Может быть, взбунтовались индийцы или малайцы? Может быть, это интриги мистера Красина? Нет, кули послушно умирают под ветвистыми деревьями. Те, что еще не умерли, носят ведра молочного сока. Но каучук в Ливерпуле стоит всего-навсего девять пенсов. Это разорение! Это конец каучука! Мистер Девис прогадал: он насадил чересчур много деревьев. Каучук летит вниз. Каучук никому не нужен, хотя Генри Форд и трудится не покладая рук, хотя пыхтят, хрипят, мчатся и агонизируют миллионы автомобилей.

Мистер Черчилль говорит сэру Джону Стивенсону:

— Вы должны спасти каучук… От этого теперь зависит мощь империи…

Сэр Джон Стивенсон садится за работу. Вскоре план его готов:

— Чтобы спасти плантации, необходимо искусственно сократить добычу. Чем ниже падают цены, тем меньше мы выпускаем каучука. Тогда цены неминуемо поднимаются и ограничение соответственно ослабевает.