Сабля Чингизидов - Арсений Ахтырцев

— Ну вот, откуда мне было это знать? Естественно, я ничего и не нашел.

— А что, пытались? — засмеялся Ройбах.

— Да уж, пытался, чего уж там, — признался Кардашев.

— Во время гражданской войны, — продолжал Ройбах, — в имении располагался окружной госпиталь. Это спасло его от окончательного разорения. Его не сожгли и не разрушили. Затем тут был санаторий-профилакторий пограничных войск. Так что, может, что-нибудь и осталось.

— А от Пскова далеко?

— Нет, всего пятьдесят километров.

— А что вот здесь, Александр, за место, куда стрелка показывает? Грот Артем какой-то?

— Грот Артемиды. Под водопадом был оборудован грот с открытой стеной, где гости любовались падающей водой. В гроте была установлена статуя Артемиды.

— Значит, «вещи бригадира» спрятаны в гроте?

— Скорее под статуей. Там был оборудован тайник с секретом. О нем знали только свои.

— Не боитесь, барон, мне все рассказывать?

— Нет. Вы очень убедительно изложили, почему мне вас не надо бояться. Кроме того, по прибытии в Москву я побывал в посольстве Бельгии у моего приятеля, работника консулата. Он мой одноклассник. И он полностью в курсе дела. Он же поможет переправить вещи без проблем. Ну и наше соглашение у нотариуса. Оно теперь защищает не только вас, но и меня.

Выйдя из дома около двух часов дня, Кардашев с Ройбахом опять взяли такси и поехали в железнодорожную кассу на Новом Арбате. Там они купили два билета Москва — Псков на пятницу вечером.

Псков, июнь, 2005 г.

В субботу утром приятели уже ехали с Псковского вокзала на такси в направлении Нелюдова.

— Вам наше приключение «Двенадцать стульев» не напоминает, барон?

Ройбах весело рассмеялся:

— А кто у нас Киса?

— Ну, я на Бендера точно не тяну, — отозвался Кардашев, — так что Киса — это я.

— А я Бендер? В таком случае у меня к вам будет просьба, предводитель. Не режьте мне горло тупой бритвой. Я этого страсть как не люблю, — расхохотался Ройбах.

Водитель такси опасливо покосился на пассажиров: «Опять деловые. Барон и Киса — это, по-моему, заречные».

Дом с колоннами стоял на холме. К старому зданию было пристроено два новых крыла. С правого торца стояли строительные леса. Санаторий был обнесен высокой оградой из железных, заостренных на концах пик. На каждой секции ограды была приварена большая пятиконечная звезда. Пики были черными, а звезды зелеными. Дорога к санаторию упиралась в широкие железные ворота с будкой. Из будки вышел старый вохровец:

— Новенькие? Что это вы к середине смены?

— Да нет, отец, — ответил Киса-Кардашев. — Мы не отдыхающие. Мы хотим парк посмотреть.

— А-а, из музея, краеведы? — догадался вохровец и недоуменно посмотрел на такси.

— Краеведы, краеведы, — подтвердил Ройбах и сунул гвардейцу купюру.

— Проходите, конечно, — засуетился дед, по-видимому, скучавший тут на своей вахте. — Здесь места известные. К нам даже из Питера приезжали передачу снимать.

— Жди нас тут, — сказал Ройбах таксисту. — Мы ненадолго.

Ройбах быстрым шагом, по-хозяйски двинулся от ворот по дорожке в направлении дома. Пруды были на месте, но воды в них было совсем мало, и по берегам они заросли осокой. Ручья нигде видно не было. Уровня воды для водопада не хватало, и дамба между прудами стояла сухая, заросшая травой. Справа в дамбе зиял открытый проход и стояла табличка: «Грот Артемиды». Дорожка к гроту была посыпана речным песком.

Ройбах нырнул в грот, дал глазам привыкнуть к темноте и начал осматриваться. Статуи не было. Сохранилась только небольшая часть пьедестала. Пол грота состоял из гранитных плит небольшого размера. Плиты были старые, их явно не меняли. В двух местах в стену были вделаны светильники в виде рыцарской руки. Явный новодел. Кардашев зашел в грот и начал наблюдать за Ройбахом.

Ройбах подошел к правому углу грота и с силой надавил на одну из плит в стене. Камень не поддался. Тогда барон открыл портфель и достал выдергу и молоток. Он вставил выдергу в щель между плитами и навалился всем телом на другой конец.

— Помочь? — спросил Киса.

— Не надо, уже поддается. — Плита пошла. За ней открылось углубление, в котором торчала железная скоба. Ройбах мощно потянул скобу на себя. Скоба поддалась, и плита под постаментом начала проваливаться, одновременно поворачиваясь и открывая пространство тайника. Тайник был пуст.

Москва, лето, 2005 г.

В понедельник утром, когда Лена с Розумом пили чай, Алексею позвонили на мобильник.

— Алексей Викторович, это Володя. Я из «Паласа» звоню. Здесь Ройбаха убили.

— Как убили, а вы где были? — закричал в трубку Розум.

— А что я мог сделать, Алексей Викторович? — обиделся Володя. — Нам же вторую смену не дали, мы на ночь наблюдение сняли.

— Как это произошло?

— По-видимому, между десятью и двенадцатью часами. Он поужинал в ресторане и поднялся к себе в номер. Консьерж его видел. Его убили выстрелом в голову. В номере что-то искали.

— Какие-нибудь концы есть?

— Никто к нему не поднимался. Опера просматривают кассеты наружного наблюдения и список проживающих в гостинице. В ресторане к нему подсел мужчина. Официант его запомнил. Они о чем-то говорили.

— Где Кардашев?

— У себя дома, он не выходил.

— Живой?

— Живой, мы проверили по телефону.

— Срочно обеспечить охрану Кардашеву. Всех приходящих задерживать, — отдавал приказания Розум.

— Уже сделано, Алексей Викторович.

— В бельгийское посольство позвонили?

— Нет.

— Проконтролируй. Лично. Ройбах — бельгийский подданный. Я на ковер к Суровцеву.

— Кардашеву сообщить?

— Нет, пусть сам узнает. Из квартиры пусть выходит, но вы его должны плотно прикрыть. Плотно, ты меня понял? — с нажимом повторил Розум.

— Так точно, понял.

— Обо всех передвижениях Кардашева сообщать мне немедленно на мобильный. Все, я уехал.

Лена сидела на стуле возле плиты и во все глаза смотрела на Розума. Розум озабоченным тоном давал ей инструкции:

— Лена, ты сегодня никуда из квартиры не выходишь. Ждешь меня. Никому без моего звонка не открывать.

Мобильный Розума зазвонил опять.

— Слушаю, Владислав.

— Что-то мы все время опаздываем с тобой, Зуммер, — назвал генерал Розума спецназовской кличкой. — Уже второй покойник.

— Первый не наш, — хмуро поправил Розум.

— Сейчас они все будут наши.

— Владислав, я за Лену боюсь.

— К ней уже выехали, с минуты на минуту должны быть. Ты выезжай, в девять тридцать у нас совещание с соседями.

Розум еще раз проинструктировал Лену по поводу охраны и выехал в «присутствие».

На совещании от соседей присутствовал розовощекий улыбчивый полковник Старостин. Они поздоровались с Розумом как старые знакомые.

— Опять вы нам работенку подкинули.

— Да уж.

— Давайте, полковник, начнем с оперативной информации, — предложил Суровцев.

— Никто к Ройбаху вчера в гостиницу не приходил. Согласно данным наблюдения, он вернулся с Ленинградского вокзала в семь сорок пять утра с Кардашевым, сразу по приходу поезда Псков — Москва. Кардашев его высадил и поехал к себе на квартиру. Ройбах провел пару часов в номере, затем пошел в город, погулял по Тверской, вышел на Герцена и там пообедал в кафе. Вернулся в номер и находился там до вечера. Никаких контактов наружка не засекла. Вечером спустился в ресторан поужинать. Там к его столику подсел какой-то мужчина. Мы его проверяем. Но на контакт не похоже. Вернулся до девяти тридцати. За весь день сделал только один звонок. Утром после вокзала позвонил из номера Доминику Перье, сотруднику бельгийского посольства в Москве.

— На исполнителей есть что-нибудь? — спросил Суровцев.

— Никто к нему не заходил. Мы отрабатываем постояльцев и их гостей. Особенно тех, кто выехал после десяти вечера, — продолжил Старостин.

— Ну, он мог и не выезжать. Спокойно сидит себе и ждет, пока все успокоится, — опять подал реплику Суровцев, чертя на листе бумаги какие-то схемы.

— Мы этот вариант предусмотрели тоже, — заверил полковник. — Кардашева ваши люди ведут. — Розум кивнул. — Сейчас опера проверяют записи камер слежения гостиницы и ресторана. Что-то конкретное, я думаю, смогу доложить к вечеру.

В десять пятнадцать Кардашев позвонил Ройбаху в гостиницу. Его соединили с оперативником.

— Ройбах сейчас подойти не может, Павел Николаевич. Он просил вас приехать к нему как можно скорее.

— А что, появилась новая информация?

— Это не телефонный разговор.

— Понимаю, я сейчас еду, — забеспокоился Кардашев.

В десять двадцать пять зазвонил мобильник Розума:

— Алексей Викторович, Володя говорит. Он выехал на своей машине в сторону гостиницы.