Усатый ага - Сулейман Велиев

- Будем биться не на жизнь, а на смерть! Огромная колонна запрудила всю улицу, на повороте натолкнулась на хозяйский фаэтон. Шапоринский, бледный, испуганный, стоял в рост, без шляпы. Он, видимо, надеялся "образумить" рабочих.

- Друзья мои, - обратился он к тем, кто был в первых рядах, - неужто опять? Вы же помните, чем кончилась та забастовка... Я никому не хочу зла, но... Стране нужна нефть, и правительство не допустит...

Ему не дали договорить:

- Мы требуем восьмичасовой!

- Вы нас за людей не считаете!

- Зарплату повысить!

- Живем в собачьих условиях!

- У нас даже воды настоящей нет!

Рабочие плотным кольцом окружили фаэтон. Возбуждение нарастало с каждой минутой. Кажется, они готовы были разорвать на части этого упитанного, круглолицего, с приплюснутым носом человека. А Шапоринский изо всех сил старался скрыть страх и овладеть вниманием окружавшей его толпы. Разыгрывая из себя добряка-благодетеля, он шутил:

- Вот те и на! Кто же это вас за людей не считает? Что вы, братцы! Пустой разговор! К чему этот шум? Зачем вы себя взвинчиваете? Давайте жить в мире. Разве вы что-нибудь плохое видели от меня? Если кого-нибудь нечаянно обидел, готов извиниться... И насчет всего прочего готов рассмотреть. Но только миром, миром, без забастовки!

Толпа все более стихала, прислушивалась. "А может быть, и действительно можно миром, без забастовки?" - думали многие.

- Врет он, товарищи! - выкрикнул Усатый ага. - Не верьте ему! Он все эти дни меня обхаживал, уговаривал, чтобы я на всех вас ему доносил. Прибавку жалованья сулил, приказчиком обещал сделать. Вот какой он!..

В толпе раздались возгласы возмущения. Ошеломленный речью Усатого аги, Шапоринский перебил его:

- Врешь, смутьян! Не верьте смутьянам, они вас до добра не доведут! Я немало сделал для вас. Из-за вас у меня были неприятности с властями. Будьте же благоразумны! Я сделаю все, что могу, чтобы уважить ваши просьбы. Возвращайтесь сейчас же на работу. Мне очень нравятся азербайджанцы. Я с уважением отношусь к вашей религии... Вас подбивают смутьяны! - с ними я справлюсь сам!

Эта угроза снова возбудила толпу.

- Что вы с ним цацкаетесь! - закричал кто-то. - Стаскивайте его с драндулета!

Почувствовав опасность, Шапоринский ткнул кулаком в спину кучера. Тот круто развернул лошадей, взмахнул кнутом, и фаэтон мгновенно исчез в облаке пыли.

Раскачиваясь на сиденье, Шапоринский обтирал платком толстую шею и благодарил бога за то, что вырвался невредимым из ада. "Нет, эту толпу словами не утихомирить, - думал он. - Тут пулеметы нужны". Он вспомнил слова Абдулали о Мустафе. "Его деньгами не купишь. Его - в тюрьму, а еще лучше - в землю. Он - главный зачинщик. Все зло в нем. Покончить с ним - остальные примирятся". Именно, именно так. Выявлять, устранять вожаков.

О Мустафе Шапоринский уже давно сообщил в полицию - и вот, видите ли, не подберут оснований! Церемонии разводят, а тут забастовка! Пусть теперь полиция и расхлебывает, пусть наводит порядок. Ну а убытки, конечно, на голову Шапоринского...

"Но каков этот Усатый! - вдруг вспомнил Шапоринский. - Прикидывался ягненком, а оказался тигром! Ну, погоди же, погоди, я тебе обрублю язык! Надо немедленно о нем в полицию. Немедленно!"

Колонна рабочих дошла до пятого промысла, который назывался участком Ильянозова, и свернула направо. Голос Мустафы скомандовал:

- Быстрей, товарищи! Надо присоединиться к рабочим пятого промысла!

Передние кинулись бегом. Вдруг из-за приземистых лачуг у промысла выскочила группа полицейских. Они накинулись на рабочих и стали избивать их. Там и тут возникли рукопашные схватки. Здоровенный полицейский схватил за горло Усатого агу. Но в это время кто-то ударил полицейского камнем, и тот повалился на землю, как столб.

Усатый ага кричал рабочим:

- Камнями, камнями их! Отбирайте оружие! Не трусить! - Сам он сражался чем придется.

Подоспели рабочие с пятого промысла. Силы демонстрантов удвоились, и полицейские стали было отступать. Но вот в руках пристава сверкнул револьвер, а в руках многих полицейских заблестели обнаженные сабли. Там и тут раздались выстрелы. Рабочие кинулись врассыпную по пустырю. Камни свистели со всех сторон. Пустырь превратился в поле боя. И среди рабочих и среди полицейских виднелись раненые. У некоторых кровь текла по лицу. Спасаясь от камней, полиция отступила за лачуги.

И тотчас рабочие снова сомкнулись в колонну. Теперь она запрудила всю улицу и беспрепятственно двинулась к развалинам замка, к штабу забастовщиков.

Спасшись от бушующей толпы, Шапоринский сидел теперь дома и даже к окну не подходил. Но ему то и дело докладывали о событиях приказчики и шпики.

- Полиция бессильна! - говорил он жене. - Ты подумай - полиция бессильна! Чем же все это кончится? Они сожгут промыслы! Они перебьют всех нас!

Он не мог усидеть на месте, лихорадочно ходил по комнате и не переставая курил.

Елизавета, пытаясь отвлечь его, заводила граммофон, играла на рояле, даже петь пыталась что-то шуточное - Шапоринский не замечал.

- Теперь ты убедилась? - язвительно спрашивал он Елизавету. - Ведь это ты хвалила Усатого, ты! А он чуть ли не главный смутьян! Вот так ты можешь разбираться в людях!

- Откуда мне было знать? - оправдывалась Елизавета. - Я знала только, что он хороший печник.

- Ты мне его рекомендовала! - неистовствовал Шапоринский. - "Он добрый, послушный" - это ведь твои слова! Такие "послушные" разорят нас до нитки и пустят по миру! Да чего там - перебьют! Всех культурных людей уничтожат. Весь мир одичает!

- Не преувеличивай, милый. - Елизавета улыбалась. - Все обойдется. Уж сколько раз бастовали - обходилось. Обойдется и на этот раз...

- Да ты понимаешь - полиция бессильна! Понимаешь ты это?

Елизавета не понимала.

- Пришлют новых полицейских из Петрограда... Или еще откуда-нибудь, хоть бы из Москвы...

- Ничего ты не понимаешь! - горестно воскликнул Шапоринский. - Но с Усатым-то, с Усатым-то ты могла бы... Печник! Он, видите ли, хороший печник... Большой плут он, а не печник! Подумать только - обманул такого человека, как я! Вот такие и руководят забастовкой. Подвернется случай - я покажу им, где раки зимуют!

- А может, удовлетворить их требования? А то и в самом деле как бы они нас...

Шапоринский вспылил:

- Ты с ума сошла! Им дай палец - отхватят всю руку! Им только уступи! Почувствуют слабину - жизни не будет!

Он кипятился, а все же понимал, чувствовал, что вынужден будет сделать так, как говорит жена. Уж если эту забастовку не может подавить полиция, то что может сделать он? Есть еще надежда на прибывшего в Баку из Петрограда представителя Временного правительства....

На третий день забастовки этот представитель прибыл на митинг, собравшийся перед мечетью. Высокого роста, худой, интеллигентный, строгий. Поздоровавшись с рабочими, он снял шляпу, оглядел собравшихся. Может быть, он ждал аплодисментов? Все мрачно молчали.

- Как поживаете, друзья? - спросил он вдруг тихим голосом, как если бы обращался к своим давним знакомым.

Такое начало речи было необычным, подкупающим. Но никто не откликнулся.

После некоторой заминки Усатый ага спросил оратора:

- К добру ли приехал? Может, собираешься нас надуть? - И подмигнул стоявшему рядом Мустафе.

Представитель сделал вид, что не обиделся.

- Я представитель центральной власти, - сказал он громко. - Пришел выслушать вашу жалобу. У меня большие полномочия...

- Если у тебя много власти, - сказал Мустафа, - то заставь человека, который привез тебя сюда, выполнить наши требования.

Поддерживая Мустафу, рабочие дружно зашумели:

- Его, его, Шапоринского, заставь!

- Пусть прибавит нам заработок!

- И чтобы восьмичасовой день!

- И чтобы в землянках и в развалинах не жить нам!

- Сам-то он во дворце, а мы в хибарах!

- Если ты честный человек, если власть, штрафуй его и заставь выполнить наши требования! Иначе мы не приступим к работе. Скажи ему это!

- Я пришел сюда с целью помочь вам. Мой долг...

Этот человек напомнил Мустафе одного адвоката, которого он видел в Сибири. Тот так же вот уговаривал рабочих во время стачки на Ленских приисках. Говорил красивые общие слова - и ничего конкретного. Как они были похожи!

- Чем же вы хотите помочь нам? - спросил Мустафа.

- Я хочу, чтобы вы хорошо жили. А эта забастовка повредит вам. Среди вас есть люди семейные. Детей нельзя оставлять голодными, это грех!

- Вы Шапоринскому это скажите! - крикнул Усатый ага. - Пусть не вынуждает нас бастовать! Пусть заключит с нами коллективный договор и даст нам восьмичасовой рабочий день!

Представитель Временного правительства заверил:

- Будьте покойны, я разрешу этот вопрос. Но давайте условимся: вы сегодня же выходите на работу...

В толпе раздался смех, послышались голоса:

- Ну и хитрюга! Надуть хочет!

- Чтобы мы, значит, с пустыми руками!