Trailing The Bolsheviki Twelve Thousand Miles With The Allies In Siberia - Carl W. Ackerman

В целях обеспечения полной власти рабочего класса и устранения всякой возможности восстановления власти эксплуататоров постановляется вооружить всех тружеников, организовать социалистическую Красную армию и разоружить собственников.

Для сохранения власти большевистского правительства и его лидеров в России была сформирована "Красная армия", но отношение этих лидеров к другой революционной армии было проиллюстрировано переговорами между Чехо-Словацким национальным советом и Советами России летом 1918 года. Большевики дали письменное обещание, что их "товарищи" из бывшей двуединой монархии смогут выехать из России через Владивосток во Францию. Тогда на Днепре были мобилизованы 50 000 чехо-словаков. После того, как они небольшими отрядами двинулись через всю страну, советские атаковали их! (В главе "В чехо-словацком штабе" я привел все подробности переговоров).

Эта ссылка на отношение большевистской армии к чехам сделана здесь, чтобы показать отношение "красных" к "товарищам революционерам" в России!

С точки зрения политики и политики армии большевики упразднили национальное собрание и никогда не проводили новых национальных выборов, а после заключения соглашения с чехо-словацкими эшелонами разорвали его. Таковы основные факты, касающиеся политических аспектов большевизма. Большевизм революционен, как и его "договоры"!

Не проехав через Сибирь и несколько сотен миль в европейскую часть России, я мог бы кое-что знать о хаосе, который большевизм принес в промышленность, но одно дело видеть "мертвую нацию", а другое - представить ее в своем воображении. Тот большой организм, который мы в этой стране называем "бизнесом", существовал в России до войны и революции в меньшем и менее запутанном масштабе. Существовала деловая жизнь, которая затрагивала каждого горожанина, крестьянина, фабричного рабочего. Она состояла из тысячи и одной артерии, вены, ветвей и подразделений, которые люди...

В целом не осознавали, точно так же, как мы, вероятно, редко задумываемся о миллионах факторов, которые связаны между собой в нашей национальной деловой жизни.

Когда большевики пришли к власти, они унаследовали то, что осталось от этого организма после его бесхозяйственности и разрушения военным самодержавием царя. Они получили, вероятно, не более чем остов "деловой жизни" - остов фабричных зданий, железных дорог, депо, товарных и пассажирских вагонов, зданий банков и контор, гостиниц, школ и церквей, но после того, как они получили власть, они постановили, что все это принадлежит рабочим людям. Это был основополагающий принцип большевизма. Это была политическая программа установления промышленной демократии. Здесь, наконец, мечта была осуществлена. Каждый рабочий был владельцем и директором фабрики, магазина, лавки или гостиницы, где он работал или хотел работать. Но то, что они имели, было лишь скелетом, который нуждался в жизни. Здания были бесполезны для мужчин и женщин, если не было работы, если не было дохода в виде денег, еды и одежды. Большевики попытались дать промышленности новую жизнь. Они запустили их по новому плану четырех-шестичасового труда в день, повысили заработную плату, но обнаружили, что фабрики зависят от внешних источников сырья, и когда имеющееся сырье было исчерпано, советское правительство вынуждено было закрыть фабрики до тех пор, пока сырье не будет получено.

В качестве иллюстрации произошедшего можно привести один пример. В Москве есть несколько больших хлопчатобумажных фабрик. Большевики постановили, что они принадлежат рабочему народу, но после нескольких дней безрассудного управления запасы хлопка были исчерпаны, и фабрики были закрыты. Местный совет большевиков послал закупочную комиссию из рабочих-большевиков в хлопкосеющие штаты России, чтобы купить хлопок у большевистских хлопкоробов. Эти хлопковые плантации были социализированы, и каждая из них принадлежала работникам.

Большевистские фабриканты и большевистские хлопкоробы встретились, чтобы обсудить договоренности о поставках хлопка в Москву. Хлопкоробы спросили московских представителей, сколько они готовы заплатить за хлопок. Цена была намного меньше, чем хлопкоробы могли получить на других рынках, и они отказались продавать. Московские рабочие спросили их, не верят ли они в индустриальную демократию. Они, конечно, верят, ответили хлопцы, но хлопок не может быть продан по той низкой цене, которую предложили московские большевики.

В результате большевистские комиссары не могли купить сырье, необходимое для заводов, поэтому они обратились в местный Совет, но тот ответил, что не может вмешиваться в права местных большевиков.

На этом этапе "переговоров" московские скупщики обратились к местным представителям Российского кооперативного союза, который покупал хлопок у кооперативов, являвшихся членами союза, и продавал его другим членам союза в Москве и Лодзи. Однако союз не мог покупать для большевистского правительства, поскольку не признавал никакого правительства, и большевистский Совет посадил людей союза в тюрьму, из которой они были освобождены впоследствии после давления на народных комиссаров в Москве.

Конечным результатом этой практической демонстрации неспособности большевистской промышленной демократии функционировать стало то, что центральная большевистская власть в Москве в лице бюро по предпринимательству обратилась к Кооперативному союзу с просьбой покупать, отгружать и продавать сырье, необходимое для того, чтобы дать "жизнь" новой промышленной нации.

Какая бы "экономическая жизнь" ни существовала сегодня в Европейской России, это заслуга не большевиков, а российских кооперативных союзов, но эти союзы сталкиваются с проблемами транспорта, потому что железные дороги тоже принадлежат работникам, и они работают не на общее благо общества и нации, а только для собственного удовольствия. Тем временем заводы остаются закрытыми; у рабочих, владеющих ими, нет работы. Сегодня в России больше вынужденного безделья, чем когда-либо в истории этой страны.

Такое же состояние преобладает и в отношении продовольствия. Крестьяне не везут продукты в города. Те, кто большевики, продают только то, что хотят, а те, кто не являются последователями советской "демократии", кормят себя сами и ждут лучших времен. Рабочий, который не может добывать себе пищу и одновременно работать, голодает.

Таковы некоторые факты, касающиеся промышленного большевизма в России. В Сибири условия аналогичны, потому что ни одно из правительств, до сих пор организованных в этой стране, не смогло восстановить, реконструировать или обновить промышленную жизнь страны после разрушения большевиками, когда они были у власти, ибо, это любопытное развитие крайнего социализма, что то, что рабочие не могли использовать, либо из-за отсутствия способности или желания, они уничтожали. Я вспоминаю встречу с управляющим золотым прииском под Екатеринбургом, американцем, который прожил на прииске девять лет, представляя иностранцев, купивших и разработавших его. Когда большевики взяли под контроль местный Совет, они отстранили его от должности и объявили прииск собственностью старателей. Они вдруг стали владельцами золотого прииска. Их мечты были осуществлены. Они больше не были рабочими, они были владельцами!

Можно было бы подумать, что рабочие, внезапно ставшие совладельцами богатой шахты, организуют и разработают ее, но они этого не