Кедровый дух - Владимир Ветров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Прасковья Егоровна зашептала:
- Ну, девка, цапаться из-за тя зачали. Лешая.
- Срам-от какой, тетенька, Прасковья Егоровна. Шибко повредили техника-то?
- Нну-у. Чо ему сделатся, медведю? Царапины на ем. А Семену-то, сказывают, он полрта вынес.
- И чо этто пристал ко мне Семен этот? Проклятый! Шишига бы его в тайге-то задрала.
- А промежду вами ничо эдакова не было с эттим-то?
Варя до слез скраснела и - пробормотав:
- Штой-то вы, тетенька... - поспешила распрощаться.
- Скажи Степаниде-то: холсты-те, мол, готовы. Пущай придет, возьмет! - крикнула хозяйка уж вслед Варваре.
В кедровнике на тропе встретил ее Иванов. Он обошел кругом избы, перебросился через прясла и задами вышел.
- Феденька! Что они, зимогоры, с тобой сделали?
- Да ничего, Варюшка. Ей-ей, ничего: оцарапали только свистуны...
- Тяжко мне будет жить на деревне... - вздохнула, отворачиваясь, Варя. - Прославят меня теперь.
- Да - ну их к чорту. Пусть славят. В город я тебя увезу. Люба моя... Варенька... жена моя...
- Не про то я. И не надо мне эттого. Бросишь, ай еще чего - затяжелею, - сама и взрощу, и выкормлю. Смотри-ка, руки-то какие. Как корни во все вцепятся. Ну, только любил бы ты меня. Ласки охота мне. Не на издевки, дескать, я себя бросила. А взял потому, что мила была... _______________
*1 Летняк - пристройка к избе, неотапливаемая.
7.
Тоя кипела изнутри. Но пуще всего проглядывала наивная хозяйственная дума.
- Э-эх! До страды бы управиться с эттим.
А Петров день - вот он.
Накануне - воскресенье было - все затихло, о пакете только каком-то (который вершник, промчавшийся ночью, завез) дядя Михайло шопотом два слова технику обронил. На вопрос о содержании пакета отрезал:
- Большевицкой, должно.
Повстанческий или от властей - не мог допытаться Иванов. Михайло сам больше ничего не знал.
Мирно по виду полегла спать Тоя, понижая голоса до молитвенных шопотков в углах, как в ночь, окрыляемую вспышками дальних молний. Игр воскресных никаких не было. Варя до заката ушла к крестному в заболотье, и техник, провожавший ее за Баксу, рано лег спать, осиянный и пропитанный весь долгим расставаньем в лесу...
Спал он крепко и комаров, набившихся в летняк и жучивших его, не слышал...
Вдруг - надоедливо засвиристел в его ушах встревоженный шопот. Отдых был короток - тело не верило, что надо вставать... С усильем открыл глаза Иванов...
Прасковья Егоровна трясла за плечо и шипела:
- Федор Палыч... А, Федор Палыч. Беда у нас... эти... отряды наехали... с орудьями...
Вскочил Иванов, в низиках подбежал к окошку.
В предутреннем холодном и молочном тумане мельтешили люди. Больше всего скакали вершники, иногда с болтавшимся за плечами ружьем.
- Чо буот-то... чо буот? - боязливо вытягивала в трубку рот растерявшаяся Прасковья Егоровна. - Михайло-то на двор убег глядеть. О-ох! сокрушат нашу деревнюшку.
Иванов - не решая, что будет делать дальше - начал все-таки одеваться. Потом позапрятал в разные щели и под отъехавшую половицу бинокли и планы местности.
Вышел в хозяйскую половину.
- Всее, как есь, деревню запрудили. Несметно мужиков-то... и Семка с ими - охала баба.
Последние слова как дернули Иванова и заставили его подтянуться. Мысль лихорадочно заработала, и по коже и кнутри побежали острые колючки, предвещавшие близкую опасность.
- Ты вот что, Прасковья Егоровна: чаем меня напой-ка пока.
- Давно готов самовар-от. И сала принесу - пожуешь маленько. Хто е знат. Как дале-то. Чо буот, чо буот?
И Иванов - как перед дорогой - основательно набузонился.
Солнце с красными веками и глазами выползло из-за согр. Заскрипело крыльцо. Властно зашаркали ноги.
- Идут...
И вместе с дядей Михайлом вошел человек с винтовкой. Кинул Иванову:
- Собирайся. В штаб тебя требуют.
По улице - человек с сотню, а то и больше - на конях. Кто с дробовиком, кто с топором, кто с вилами, у коих выломаны крайние зубья. Редкие с винтовками и шашками. Летают и орут:
- Долой камунистов!
- Да здрастват Совецка власть!
В окошках - выпученные глаза и серые лица баб и сплюснутые стеклами носы ребятишек.
А в штабе сидят два брата кожзаводчика из села в 60-ти верстах от Тои - в рубахах, но важные и один в пиджаке - писарь, должно быть. Штаб в дому у Рублева. И Семен тут же подсевает. А губы у него в болячках, и немного присвистывает.
На столе - мясо жареное кусками в тарелках и самосядка мутная в графине и по столу в лужицах.
Штабные впились в вошедшего.
- Вот. Привел, - сказал мужик с винтовкой и опустился на скамью у двери. - Ну-ко... закурить дай-ка.
- Как фамилия? - спросил в пиджаке и, подумав, добавил. - Ваша?
- Иванов.
- Откуда? Какое в Томске настроение масс? Что вы тут делаете? А изыскания-то эти кому пользу дадут? Коммунистам?
- Населению, конечно, вообще. Какая бы власть ни была. Просушатся болота - удобная земля получится.
- Коммунист?.. Вы-то партийный?
- Нет.
- Как же начальством служите?
- Как специалист.
- Врет он, господа-товарищи, - вмешался Семен. - Он тут всех заверял: восстание, грит, от кулаков токо может поттить. Не вступайте, грит.
- Тэ-эк. Постой-ка... Жалашь нам послужить? - подвинулся к технику кожзаводчик Гаврила Сапожков. - Нам, то-ись народу. В армею нашу встать?
- Народу я и так служу... А в армию вашу пойти не могу.
- Почему этта? Ну?
- Не могу, граждане, народ обманывать.
- Омманывать?! - удивился смелости техника Гаврила. - Стало мы, по-твоему, народ омманывам? А-а?
- Да вот вы, к примеру, за Советскую власть идете и против коммунистов. Несуразно...
- Э-э... сволочь, - оборвал Сапожков. - Ты, я вижу, в одну дудку с имя дудишь.
Он зарычал было и сжал кулаки, но Иванов слишком прямо и светло смотрел ему в глаза.
- Уведите в сарай эттого... к протчим...
Повел Иванова тот же с винтовкой, и Семен за ними вышел. А в сенцах развернулся и с размаху по скуле и глазу хватил техника. Глаз мигом побагровел и запух.
Взревел диким зверем Иванов, чует, что не будет ему пощады, что вот сейчас кончать его будут. И одна только режущая животная сила задвигала его мозгом, его мускулами: бороться, до конца бороться. Зубами рвать до последнего вздоха.
Обернулся с ревом и мигом сгребся за ствол и приклад изо всей силы рванул к себе. Лопнул ремень у антабки, и винтовка со свистом взлетела над Ивановым.
Одно мгновение это было.
Вместе с Семеном, обхватившим, как клещами, техника сзаду у пояса, соскользнул он по трем ступеням за порог во двор и тут тяжелым вихрем-вьюном завертелся. Не мог удержаться на нем Семен, проехался носками и коленками по земле и руки опустил, а в следующий момент череп его разлетелся от удара прикладом - остервенел Иванов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});