Клыки. Истории о вампирах (сборник) - Коллектив переводчиков

– Нет, это не так, – возразила Лотти.

Ретта собиралась спросить, не хочет ли Лотти забрать ее завтра по дороге в школу, тогда они бы могли сходить в торговый центр и попялиться на одежду и людей. Но когда она открыла рот, чтобы сказать это, кто-то начал кидать камешки в окно ее спальни.

– Повиси секунду, – попросила Ретта, забыв о торговом центре, и встала с кровати, чтобы выглянуть наружу.

На улице была ночь, но в свете ртутных ламп под большим дубом она могла видеть его – его лицо, покрытое тенью листьев. Руки, бросившие камни прямо в ее окно, как будто он явился из фильма 1950-х годов, теперь лезли в передний карман джинсов. Он вытащил еще один камень, когда Ретта появилась в окне, и замахнулся.

Она сказала Лотти, что ее позвала мама, и выключила телефон прежде, чем подруга начала с ней спорить. Затем подняла окно, высунула голову и прошептала:

– Мне нельзя выйти наружу. Мои родители могут тебя увидеть.

– Могу ли я войти? – прошептал он в ответ.

– Как? – спросила Ретта. – У тебя есть лестница?

В следующее мгновение он уже взбирался по шпалере для роз матери Ретты, подтягиваясь на руках и нащупывая точку опоры носками. Через минуту он был в трех футах от ее окна.

– Можешь меня втащить? – спросил он, потянувшись одной рукой, а другой держась за шпалеру.

– Ты серьезно? – ответила Ретта. – Я не смогу.

– Я легче, чем выгляжу.

Она вздохнула, высунулась из окна и потянула его. Он говорил правду.

Он был легким, настолько легким, что ей показалось, что она втащила на подоконник тряпичную куклу.

– Что с тобой? – спросила она. – Голодовка или что-то вроде того?

– Нет, – ответил он. – Я просто хочу есть.

Они сели на пол, и Тревор сложил ноги, как индийский гуру.

– Так что ты здесь делаешь? – спросила Ретта, стараясь придать своему голосу официальность.

– Я скучал по тебе, – ответил он.

– Ты даже не знаешь меня.

– Я тебя точно знаю, – сказал он. – Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, помнишь? – Вампир постучал по виску так же, как и в тот день, когда подвез ее.

– Итак, ты читаешь мысли?

– Немного, – ответил он. – Достаточно, чтобы узнать, что тебя интересовал вопрос, где я был всю неделю.

– Всех интересовал вопрос, куда ты со своими друзьями исчез на прошлой неделе, – сказала Ретта. – Не льсти себе.

– Но ты думала об этом больше, чем все остальные, – уточнил он.

Ретта скорчила такую гримасу, как будто хотела сказать «ты такой глупый».

– Ты должна признать это.

– Хорошо, – согласилась она. – Может быть.

– Лоретта, Лоретта, Лоретта, Лоретта, – повторял он, будто ее имя было музыкой.

– Что?

– Я думал о твоем имени. У тебя есть прозвище?

– Нет, – ответила она.

– И совсем никто не называет тебя Ло?

Она отрицательно покачала головой.

– Тогда я буду тебя так называть. Ло.

– Лоретта звучит вполне нормально.

– Но Ло намного лучше. Ты разве это не чувствуешь?

– Чувствую что?

– Ло – это печаль. Страдание.

– Не чувствую, – ответила Ретта. – Нет.

– Тебе просто не нравится чувствовать, – сказал он. Потом встал и подошел к зеркалу, прихорашивая свой ирокез, который на самом деле был не так уж неуместен.

– Тебе не нравится испытывать эмоции, потому что они причиняют тебе боль, – сказал он. – Ты притупляешь свои чувства. Но ты чувствуешь больше, чем когда-либо могла позволить себе это узнать.

– Ладно, Тревор, – сказала Ретта. – Что я чувствую прямо сейчас?

– Ты хочешь вырваться из этого города. Ты чувствуешь, что ждешь, когда что-то произойдет, когда кто-то скажет тебе, чего ты хочешь. Ты чувствуешь все это и даже больше. Ты много испытываешь, Ло, – ответил он. – Ты так много чувствуешь.

Ретта посмотрела на ковер и ничего не сказала. Он отошел от зеркала и приблизился к ней, его красные «конверсы» попали в поле ее зрения. Она подняла глаза и моргнула, не зная, сердиться ли ей или наоборот чувствовать облегчение, что он все это сказал. Он все это знал.

– Я могу помочь, – предложил он. – Мы можем помочь друг другу.

– Как?

– Я могу кое-что у тебя забрать, если ты позволишь.

– Забрать что?

– Некоторые чувства.

– Знаешь, – сказала Ретта, – я была очень терпимой и учитывала ваше положение, но в данный момент нужно сказать, что я никогда не верила тебе и твоим друзьям. Ни старухе с Си-Эн-Эн, ни библиотекарше, ни слепому музыканту в центре города.

Он сел напротив нее и сказал:

– Позволь я покажу тебе.

– На самом-то деле, Тревор, – запротестовала Ретта, но следующие ее слова удивили даже ее: – Хорошо, конечно. Покажи.

Он потянулся и схватил ее руки, лежавшие на коленях; его пальцы, щекоча, скользнули по ее ладоням. Потом вампир закрыл глаза, и Ретта почувствовала, как что-то движется внутри нее, перемещая органы, и вращаясь. Она дрожала. Затем это было у нее в груди. Девушка пыталась сказать: «В конце концов, может, это не то, чем я хочу заниматься», – но не смогла. К тому моменту это было уже у нее в горле. Она сглотнула, пытаясь проглотить, что бы это ни было. Затем она открыла рот и начала пыхтеть и сопеть. Слезы выступили на ее лице, а затем скатились по щекам. Она не могла их остановить. Ретта также не могла забрать у него свои руки, хотя Тревор едва держал их. Ее словно заклинило, она отрывисто дышала и хныкала. Затем вампир открыл глаза, облизал губы и сказал:

– Спасибо.

Девушка убрала от него руки, вытерла слезы и встала, едва не свалившись. Равновесие будто покинуло ее. Сначала комната закружилась, а затем постепенно остановилась. Она чувствовала, что может подняться с пола, подойти к окну и взлететь в небо, если захочет.

– Я думаю, тебе нужно уйти, – сказала она вампиру.

– Теперь я не смогу спуститься по этой шпалере, – ответил Тревор.

Он встал, снова сунул руки в карманы; в этот момент он был слегка застенчивым.

– Сейчас я наелся досыта, – сказал он. – Шпалера, вероятно, не выдержит меня.

Ретта ответила, что он сможет уйти, как только ее родители уснут. Вампир заверил ее, что уйдет так же тихо, как и вошел.

– Где ты был на прошлой неделе? – спросила Ретта.

– В школе, – ответил он. – Я не хожу в твою школу. Я не живу в твоем городе. Я из соседнего города.

– Тамошние люди знают, что ты вампир?

– Да, – ответил Тревор. – Но там довольно свободно в этом плане. Нет никаких проблем.

– Теперь я стану вампиром, потому что ты питался мной? – уточнила она, потому что хотела это знать.

– Нет, – ответил Тревор. – Вампирами не становятся, ими рождаются.

– Я не смогу стать вампиром, даже если захочу?

– Не думаю. Нет.

– Какая утрата, – сказала Ретта. – Какая утрата прекрасного культурного образа.

На следующий день Лотти заявила:

– Я боюсь за нашу дружбу.

– Почему все, в чем ты участвуешь, должно превращаться в девчачье кино? – ответила Ретта.

– Так не должно быть! – возмутилась Лотти. – Серьезно, Ретта, ты была настоящим спейсозоидом[6] в последние несколько недель. Это совсем не круто. Все это заметили.

– Кто все? – спросила Ретта. – Ты моя единственная подруга. Я твоя единственная подруга.

– Я думаю, у меня появились новые друзья, – ответила Лотти.

Она перестала ходить по торговому залу и взяла руку Ретты, мягко сжимая ее. Девушка привела Ретту сюда, в место, где последние несколько лет они проводили большую часть свободного времени, чтобы в последний раз напомнить Ретте об их дружбе, окутать воспоминаниями о совместных покупках, поделиться мыслями, в каких нарядах девушки выглядели бы хорошо. Но когда Ретта посмотрела на все эти неоновые вывески и массовые развлечения вокруг нее, она не смогла сдержать вздох удивления, потому что ничто из этого больше не имело для нее никакого смысла.

Необъятных размеров мужчина, поедающий шоколадное печенье размером с фрисби, прошел мимо Лотти, ожидавшей реакцию Ретты на то, что у нее появились новые друзья. Толстяк относился к такому типу, который Лотти замечала за версту и отпускала фразочку; и тогда бы они вместе могли над ним поиздеваться. Ретта почувствовала, как ее лицо покраснело от смущения. Она не желала быть человеком, который повышает свою самооценку, смеясь над пристрастиями других, ведь девушка сама не знала, чего так же сильно хочет. И хотя она бы и не одобрила колкости Лотти, теперь Ретта просто хотела, чтобы та сказала что-то мерзкое. Тогда ей было бы проще игнорировать ее.

– У тебя новые друзья, – сказала Ретта. – Прекрасно. И кто же они?

Лотти сморщилась. На ней была футболка, которую Ретта купила в мужском магазине и дала ей поносить полгода назад, но подруга ее так и не вернула. На футболке красовалось желтое улыбающееся личико, растянувшееся на внушительных размеров груди Лотти. Девушка скрестила руки, подчеркивая свое несчастье. Даже смайлику в этот момент нельзя было улыбаться.