Господин Гориллиус - Давид Дар

«Один палец гориллы стоит больше, чем все интеллигенты вместе».

«Долой человеческую культуру! Долой условности! Долой мысль! Станем гориллами!»

«Что хочу да что могу — то и делаю!»

«Выпустите нашего Гориллиуса, а не то мы выпустим ваши кишки».

Как только колонна демонстрантов два раза продефилировала мимо тюремных стен, с другой улицы приехал министр фон Мамен. Он робко постучал в камеру Гориллиуса и спросил:

— Разрешите войти?

— Входи, копыто жирафа..

— Здравствуйте, господин Гориллиус! Я должен вам принести извинения за причиненное беспокойство. Вы можете считать себя свободным. Присужденный с вас штраф в сумме двадцати пяти марок изволила уплатить госпожа Хрупп.

Услышав это, горилла оттолкнул фон Мамена и, прихрамывая, вышел из тюрьмы, провожаемый почтительными поклонами тюремщиков.

На площади он увидел толпу. В воздух полетели шапки.

— Да здравствует горилла! — орали коричневые люди. — Да здравствует господин Гориллиус, наш вожак и учитель!

Горилла был доволен. Он подумал: «Надо будет сказать Элизабетке, чтобы она дала телеграмму в Нижнюю Гвинею, пусть пошлют нарочного в долину Горячих Вод и доставят на пароходе в Европу все мое стадо и самого обезьяноподобного».

Между тем его сразу же окружили приближенные. Малютка Ганс, отчаянный Фриц и добродетельная Элизабет пожимали ему руки и обнимали его.

— Надо выступить! — сказал отчаянный Фриц. — Надо сказать речь.

— Ну и говори сам, длинноязыкая ящерица.

— Нет, надо, чтобы вы сами сказали речь, учитель… Видите — все ждут.

— Моя речь — это мои кулаки. Я могу ими расшибить все это стадо и проломить все черепа, а говорят пусть другие.

— Это все друзья ваши, и они хотят слушать ваш драгоценный рев.

Тогда горилла встал во весь рост на сиденье автомобиля и зарычал на всю площадь:

— Эй вы, людишки, чего собрались глазеть на меня, будто я черепаха. Вместо того чтобы болтать языком, шли бы вы развлечься и потрясти кулаками, а то как бы у вас кулаки не отсохли от бездействия. За мной, людишечки, за мной!

И он соскочил с автомобиля и скачками понесся через площадь, объятый жаждой бить, крошить, убивать, рвать…

— Сюда, сюда, — говорил ему малютка Ганс, — здесь живут рабочие моего папаши… Все они мечтают читать и учиться. Поучим-ка их, учитель…

Учителю было совершенно безразлично, кого бить. Сюда — так сюда…

Во главе большой коричневой толпы добежали они до района, который был населен рабочими и трудовой беднотой, и стали крошить окна домов и магазинов. Прохожие попрятались в подворотни, но их вытаскивали и били. Горилла хватал людей за ноги и разбивал им черепа о фонарные столбы.

За одним из углов большая толпа рабочих, вооружившись чем только можно и забаррикадировав улицу ящиками, кроватями, бочками, преградила погромщикам путь.

— Успокойтесь! — кричали из-за баррикад люди. — Придите в себя, безумцы! Посмотрите, на кого вы похожи! Вы действительно потеряли человеческий облик и стали похожи на своего вожака…

— Ууу… — ревели коричневые люди, — мы и есть гориллы. Бей, кроши, режь!..

Но люди оказались не трусами. И, несмотря на всю гориллью ярость, они не дали бы им продвинуться ни на один шаг дальше, если бы не отряд полиции, примчавшийся на автомобилях и мотоциклах из центра города…

— В чем тут дело? — заорал офицер, обращаясь к людям, стоящим за баррикадой. — Кто вам дал право нарушать правила уличного движения и закрывать дорогу для гуляющей публики?

Один из обороняющихся крикнул:

— Мы защищаем свои жизни, свои семьи, свои дома! Посмотрите на их разъяренные морды…

— При чем тут морды? — еще громче закричал офицер, — Они просто веселятся, а мы не допустим, чтобы всякие проходимцы мешали веселиться честным людям.

И с этими словами он отдал приказ стрелять по баррикаде.

На следующий день газеты, принадлежащие господину Хруппу, писали:

«Вчера вечером компания молодежи, во главе с господином Гориллиусом, гуляла по городу, когда на нее напала толпа марксистов и революционеров. Господин Гориллиус проявил себя как подлинный патриот. Памятуя, что лучшая защита — это наступление, он так проучил напавших на него большевиков, что если бы правительство поучилось у него, то был бы давно урегулирован рабочий вопрос и не было бы никаких революционных беспорядков».

Известность Гориллиуса росла буквально по часам. Самые светские дамы стали носить, по примеру Элизабет и госпожи Хрупп, манто из коричневого обезьяньего меха. Появилась модная прическа а-ля-горилль. Она заключалась в том, что волосы начесывались на лоб, чтобы лоб казался как можно меньше.

Самым модным цветом стал коричневый. Дамы носили туфельки, покрытые коричневой шерстью. Они назывались гориллетки. Мужчины стали носить манишки коричневого цвета, которые именовались гориллками.

В ресторанах, барах и пивных играли и напевали новый самый модный фокстрот «Мы гориллы! Мы гориллы!». Он начинался так:

Ах, мы гориллушки, ах, мы животные,Мы не мудры, но так сильны!Всегда мы яростны и беззаботные,А наши самочки так милы!

Оставим книжки мы, сломаем скрипки мыИ будем слушать, как бурчит живот!Потом мы с улыбками, потом с ужимкамиНабьем продуктами свой жадный рот!

Ах, мы гориллушки, ах, мы животные,Мы не мудры, но так, сильны!Всегда мы яростны и беззаботные,А наши самочки так милы!

Между тем Брюнхенский университет издал диссертацию отчаянного Фрица, благодаря которой он получил ученую степень доктора исторических наук. Диссертация эта была не длинной, вернее даже совсем короткой — на одну страничку. В ней отчаянный Фриц сообщал, что в результате длительных научных трудов ему удалось доподлинно установить, что еще задолго до Дарвина Фридрих Великий высказал мысль о родстве человека и обезьяны и призывал вернуться к обезьяньему существованию.

Вслед за этим сообщением было приведено заключение ученой комиссии. Это заключение гласило, что открытие молодого коллеги имеет колоссальное научное и политическое значение. Комиссия видит свидетельство особенно серьезного отношения и глубоко научного подхода молодого ученого к фактам в том обстоятельстве, что диссертант не нашел нужным ничего добавить и как-либо комментировать исторические слова Фридриха Великого, проявив в этом похвальную скромность. В силу всего вышеизложенного комиссия присуждает диссертанту докторскую степень, а также обращается в Академию с просьбой избрать молодого ученого в ряды бессмертных.

Вскоре после этого госпожа Хрупп, согласно желанию своего высокопоставленного супруга, пригласила Гориллиуса посетить их дом. После окончания парадного обеда господин Хрупп пригласил Гориллиуса в свой кабинет и, открыв перед ним ящик с сигарами, сказал:

— Ну, теперь мы с вами поговорим как мужчина с мужчиной. Я с большим вниманием слежу за вашей деятельностью, дорогой господин Гориллиус, и больше того, для вас не секрет, что я вас поддерживаю. В этом вы могли убедиться. Однако, мой дорогой, мне непонятна ваша цель. Собственно говоря, с кем же вы воюете и за что?

Горилла задумался. Цель? Действительно, какова его цель? И с кем же он, действительно, воюет?

— Воюю я, — ответил он наконец, — со всеми людьми.

— С людьми? Но это же наивно. Ведь люди такие разные. Вот я, например, человек. И мой рабочий тоже человек. Так разве же вам все равно кого убивать?

— А я того убиваю, кто меньше похож на гориллу, кто более голотелый, бессильный, кто вызывает мою ярость и мое гориллье презрение.

— Те-те-те, мой милый, да вы еще, как я вижу, совсем глупый. Вы в политэкономии ничегошеньки не разбираетесь. Ну, хорошо, я вас быстренько научу. Скажите мне, мой дорогой, чего вы, собственно, хотите от жизни?

— Опять старая песня, — недовольно ворчал горилла, не любивший разговоров вообще, а тем более на такие абстрактно-философские темы. — Я уже двадцать раз говорил, что я хочу крови, чтоб зубы и когти мои не тупились, чтоб мускулы не обмякли. Затем я хочу…

— Одну секунду, батенька, не торопитесь. Так и запишем: первое — крови. Дальше. Второе?

— Пищи.

— Так, пищи. Третье?

— Самок.

— Пишем: третье самок. Дальше?

— Дальше? Дальше? Ну, вот и все. Больше мне от жизни ничего не надо.

— Прекрасно! — обрадовался господин Хрупп и даже привскочил с кресла, потирая руки. — Прекрасно, очаровательно, превосходно. Я вас берусь в избытке обеспечить кровью, пищей и самками. Хорошо? Больше того, я сделаю вас самым влиятельным лицом на свете. Пожалуйста! Но за это вы должны направить свою ярость против тех, на которых я укажу. Согласны? Еще бы, почему бы вам не согласиться! Не все ли вам равно, кого давить и грызть? Правда? А меня ваша программа вполне, вполне устраивает. Хотя вы и обезьяна, я вам откровенно скажу, что я не откажусь, чтобы на моем заводе работали обезьяны, а не люди. Никаких книг, которые обычно являются рассадником марксизма! Никаких образований, никаких требований! Восторг, ей-богу, восторг! Вот мы с вами и стали друзьями. Ха-ха! Господин Хрупп и господин Гориллиус! Неплохой союз. Это ничего, что вы обезьяна. Раз вы мне поможете приумножить мои прибыли, то вы можете быть хоть чортом, хоть дьяволом, это ваше личное дело. Короче говоря, выставляйте свою кандидатуру в члены правительства. Я ее поддержу, будьте покойны… Я не стану вам объяснять, что такое кандидатура и как ее выставлять. Предоставьте действовать мне и вашим человеческим друзьям. Итак, я вас больше не задерживаю, мой дорогой, у меня, знаете ли, дела…