Крестоносцы. Полная история - Дэн Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя Урбан в конце концов дослужился до папского престола, годы своего становления он провел не с митрой, а с тонзурой на голове, потому что большую часть жизни был монахом могущественного и весьма влиятельного бургундского аббатства Клюни. Аббатство управляло разветвленной и деятельной сетью подчиненных монастырей, которые в X и XI веках как грибы росли по всей Западной Европе. Основал аббатство герцог Аквитании Гильом I Благочестивый в 910 году. Он посвятил обитель святому Петру и даровал братии свободу от любой власти за исключением папской. Монахи проводили жизнь в бесконечном торжественном цикле богослужений — непрерывной молитве, которая возносилась в стенах целого комплекса устремленных ввысь сооружений, в том числе в великолепной аббатской церкви, вторая перестройка которой началась в год, когда Урбана избрали на папство{15}. Клюнийцы не стали переписывать правила монашеской жизни; они придерживались бенедиктинского Устава, который был в ходу еще с VI века, однако в гораздо более строгом его изводе. Члены ордена чурались физического труда — считали, что он отвлекает от жизни, посвященной созерцанию, и, несмотря на то, что службу свою они несли в роскошной обстановке, обетов молчания, молитвы и уединения монахи Клюни придерживались с пуританской строгостью.
Клюнийцы не только внесли серьезные изменения в монашеский распорядок дня, но также изобрели новый способ объединить свои монастыри и их насельников. Теперь все они входили в Клюнийский орден — конгрегацию монашествующих, строивших свою идентичность на принадлежности к единому международному сообществу, а также придававших большое значение функциональности, величию, пышности и помпезности церковных строений.
Традиционные бенедиктинские монастыри представляли собой отдельные дома, соблюдавшие один и тот же устав под властью независимого аббата, но каждая клюнийская обитель являлась частью организации, полностью подконтрольной монастырю в Клюни. «Дочерние» обители назывались приоратами и подчинялись аббату Клюни, в каком бы королевстве ни располагались[64]. К концу XI века таких дочерних монастырей насчитывалось уже больше тысячи: были среди них как новооснованные, так и старые обители, переданные в подчинение Клюни по воле попечителей.
Итак, юный Одо из Лажери отправился в Клюни и поступил в престижный главный монастырь. Ему повезло: он прибыл в аббатство, когда настоятелем был выдающийся государственный деятель и будущий святой по имени Гуго (Гуго из Семюра, позже святой Гуго Клюнийский). Невероятная энергия Гуго, сила его личности и тесные связи с могущественными королями и родовитой знатью своего времени служили примером того, каких политических высот может достичь монах. При этом сам аббат до конца своих дней покровительствовал Одо: он назначил его на престижную должность приора Клюни, продвигал в высшие дипломатические круги и неизменно оставался его другом. Одо любил родное аббатство, в старости он говорил, что Клюни «сияет над землей как второе солнце»[65]. Это Клюни подогревал его страсть к централизации и реформированию церкви. Это Клюни определил его взгляды на отношения христиан и мусульман в Средиземноморье и укреплял его уверенность в преображающей силе массового паломнического движения. В общем, несмотря на то что в 1078 году Одо покинул Клюни и уехал в Рим, поступив в распоряжение нового, не менее выдающегося наставника — папы Григория VII, большая часть того, что он усвоил в Клюни, осталась с ним до гробовой доски. Дела, в которых участвовало Клюни, и структуры, посредством которых аббатство продвигало свою повестку, сформировали его как папу и, как следствие, оказали влияние на развитие крестовых походов в целом[66].
Казалось бы, аббатство Клюни, расположенное близ городка Макон в южной Бургундии, более чем в 800 километрах от маврской Испании, в 1130 километрах от Сицилии и 1930 километрах от Константинополя, отстояло на порядочное расстояние от тех мест, где в XI веке нарастало напряжение между мусульманами и христианами. Однако история аббатства говорила о другом. Всего сто лет тому назад настоятелем Клюни был тихий книжный червь и педант по имени Майоль (954/6–994), такой благочестивый, что имел привычку чуть ли не ежедневно разражаться слезами религиозного восторга[67]. И вот этому Майолю пришлось на собственной шкуре испытать последствия вражды мусульман и христиан. В 972 году, когда аббат проезжал Альпы, на него и его спутников напали арабы, которые переселились в эти места из аль-Андалусии, основав укрепленный анклав во Фраксинете (который они называли Джаляль аль-Хиляль — сегодня это городок Ла Гард-Френе, расположенный по соседству с Сен-Тропе). Арабы похитили Майоля, предложили ему перейти в мусульманство, а получив отказ, заковали в железо и бросили в подземелье, сообщив монахам Клюни, что они могут выкупить своего аббата за тысячу фунтов серебром[68]. К счастью для Майоля, Клюни купался в деньгах, так что добрый аббат вернулся домой живым и невредимым и прожил еще двадцать лет, демонстрируя чудесную способность заживлять собачьи укусы и исцелять хвори вроде слепоты, паралича и лихорадки. Арабам Фраксинета, к слову, повезло меньше. В следующем, 973 году, граф Гильом I Прованский отомстил за честь Клюни, собрав армию и наголову разбив похитителей Майоля на равнине Туртур у Фраксинета. Всех их обратили кого в бегство, кого в рабство или прикончили на месте. Случилось это задолго до Одо, но сама история была известна всем и каждому и учила двум важным вещам. Во-первых, врагов Клюни можно с легкостью приравнять к врагам Христа. Во-вторых, карательные военные меры — единственный язык, который эти люди понимают.
Но не только рассказ о злоключениях Майоля сформировал мировоззрение Одо: аббатство активно поддерживало Реконкисту, войну, которую христианские королевства северной Испании вели с мусульманскими тайфами южной. Клюнийские обители стояли вдоль дорог, ведущих из Франции и северной Италии в Испанию, поскольку многие престижные монастыри изначально строились как остановочные пункты, где паломники, пересекающие Пиренеи по пути в Сантьяго-де-Компостелу, или добровольцы,
