Соседи по планете Млекопитающие - Юрий Дмитриев

С начала XIX века по различным причинам — под предлогом спасения местных жителей от опасностей, необходимости анатомических исследований, для музейных экспонатов, просто ради спортивного интереса начался массовый отстрел обезьян. А в конце века — массовый отлов этих животных. Впрочем, отлавливали орангов издавна. Еще с древних времен повелось: каждый уважающий себя раджа на индонезийских островах для престижа держал при своем дворе несколько десятков «лесных людей» (на цепях, конечно). Взрослого оранга пленить трудно, а заставить жить в неволе невозможно. Поэтому охотники выслеживали самку с детенышами и, убив мать, забирали обезьянок. А так как орангутан в неволе быстро погибает, то у охотников постоянно была работа.

Однако это не очень сильно влияло на количество орангутанов, и, очевидно, даже во времена Уоллеса их было еще немало. Но вот прошло сто лет (книга Уоллеса вышла в 1869 году), и количество орангутанов катастрофически сократилось: в 1966 году в лесах Суматры и Калимантана насчитывалось всего 4–5 тысяч обезьян.

И в том же 1966 году известная исследовательница человекообразных обезьян Барбара Харрисон опубликовала любопытные данные. Оказывается, несмотря на запрещение ловить орангутанов, несмотря на категорическое запрещение правительства Индонезии убивать самок, охота на этих обезьян продолжается. В 1966 году в зоопарках мира имелось примерно 250 орангутанов. Через пять лет — в 1971 году — их уже было 459 (пятеро родились в неволе, остальные доставлены из джунглей). Надо полагать, что эти 454 обезьяны появились в клетках после публикации Харрисон своих данных: обезьяны, жившие в зоопарках в 1966 году, к 1971 году все погибли — в неволе обезьяны живут максимум 3,5–4 года. (А на воле до 30 лет!)

Таким образом, в зоопарки поставляют в среднем по 90 обезьян в год. Но это номинально. Фактически из отловленных обезьян выживает лишь половина. (А по данным Д. Эрнфелда — 1 из 6.) Значит, чтобы доставить в зоопарк девяносто обезьян, надо было поймать по меньшей мере 180, а может быть, и все 500. (За 5 лет — с 1966 по 1971 год это составляло минимум 800, максимум 2500.)

Но это еще не все: как правило, в зоопарки привозят молодых обезьян, отобрать у живой матери детеныша, который при рождении, кстати, весит всего 1,5 килограмма (самка примерно 78 килограммов), практически невозможно: мать будет защищать детеныша до последнего дыхания. Поэтому самку убивают, чтобы завладеть детенышем. Но кто может поручиться, что охота всегда происходит «удачно» — самка убита и детеныш схвачен? Ведь живут оранги на вершинах деревьев, и часто охотник только ранит животное. Оно уходит в джунгли, там умирает, а вместе с ним погибает и детеныш. Охотники же отправляются на новые поиски. И опять может быть неудача. Может быть ранен или убит детеныш, он может разбиться, я падая с дерева вместе с убитой матерью. И начинается погоня за ноной жертвой. Сколько их? Кто подсчитает? А при этом надо еще помнить: оранги растут медленно, окончательно взрослеют лишь к 10 годам (до 4-х лет они вообще не покидают родительниц). Поэтому за всю свою жизнь орангутан, как считает Харрисон, может родить всего 4–5 детенышей.

Однако охотники гоняются не только за малышами — если им встретится взрослая обезьяна — постараются поймать и ее (особенно неразборчивы ловцы обезьян стали в последнее время, когда орангов осталось мало, — тут уж не до выбора!).

Взрослых орангов обычно подкарауливают и ловят на земле — на земле они неуклюжи и беспомощны. Но так как эти обезьяны не очень часто спускаются на землю, охотники выработали свою методику ловли орангов.

Увидав обезьяну на дереве, часть ловцов всячески препятствует тому, чтобы она перебралась на соседнее дерево, в то время как другая часть ловцов обрубает на дереве, где сидит обезьяна, все сучья и ветки, как бы изолируя его от остальных. И обезьяна уже не может никуда перебраться. Затем начинается ожидание. Оно может длиться довольно долго, но рано или поздно измученная голодом и жаждой обезьяна вынуждена будет спуститься на землю.

Барбара Харрисон и Бернгард Гржимек сделали все, чтоб привлечь внимание к судьбе орангов. Они добились многого. Благодаря им правительства Малайзии и Индонезии запретили ловлю орангов и вывоз их за пределы страны. Не без их влияния (и, естественно, влияния мирового общественного мнения) директора крупных зоопарков мира подписали конвенцию, по которой обязуются не приобретать орангутанов, вывезенных контрабандным путем. К сожалению, существует еще немало частных зоопарков и зверинцев, владельцы которых безо всякого угрызения совести скупают контрабандных животных, и в частности — орангов: ведь они — прекрасная приманка для посетителей, а судьба редких животных владельцев этих зоопарков не волнует.

Но не только для зоопарков отлавливают орангов — еще до сих пор у богатых индонезийцев считается престижным держать в своих домах на цепях этих «лесных людей».

Индонезийская служба охраны природы уже много лет занимается конфискацией содержащихся в неволе у частных лиц орангов, пытается вести борьбу с браконьерами. И хотя результаты этой борьбы пока весьма скромные, они все-таки вселяют надежду, что оранги на Земле сохранятся.

Опасение вызывает судьба не только орангутанов, но и других человекообразных обезьян. И в частности — горилл. О судьбе горных горилл, численность которых составляет сейчас две-три сотни, мы поговорим отдельно. Но и судьба равнинных горилл тревожит ученых. И хотя этих обезьян сейчас, по приблизительным подсчетам, тысяч 10–15 (по сравнению с некоторыми другими редкими животными это не так уж и мало), беспокоиться за них есть все основания. Дело в том, что этих обезьян активно уничтожают потому, что считают горилл опасными вредителями (гориллы действительно иногда нападают на банановые плантации). Сплошная вырубка влажно-тропических лесов, где обитают гориллы, также значительно сокращает их численность.

Орангутан и горилла — далеко не единственные обезьяны, нуждающиеся в защите и спасении: из почти 200 видов приматов, живущих сейчас на Земле, 54 находятся под угрозой полного исчезновения. Среди них такие, например, обезьянки, как миниатюрные львиные тамарины, которых осталось в джунглях Бразилии не более 600 особей, некоторые виды лемуров тоже стали чрезвычайно редкими и представляют огромный интерес для науки (например, широконосый кроткий лемур и мангустовый лемур).

Среди редчайших представителей приматов, нуждающихся в охране, едва ли не самая редкая сейчас обезьяна (точнее, как и лемуры — полуобезьяна) ай-ай, или руконожка. (Иногда ее называют в специальной литературе айе-айе.)

Открыл ее в 1780 году на Мадагаскаре путешественник П. Соннера. Может быть, потому, что этот зверек ведет исключительно ночной образ жизни, а может быть, потому, что уже тогда он стал достаточно редким, местные жители, которым Соннера показал его, были очень удивлены. Свое удивление они выражали громкими криками «ай-ай», и Соннера так и назвал это животное. Однако ай-ай удивила не только мадагаскарцев, но и европейских ученых, не знавших, куда отнести этого зверька. Более трех четвертей века спорили они, пока не было доказано, что ай-ай — примат. А до этого она числилась в грызунах.

Сейчас, как полагают, руконожек на земном шаре осталось не более полусотни экземпляров.

Редкими стали и крошечные обезьянки мармозетки, и некоторые виды мартышек.

Однако и те виды, которые сегодня еще благополучны, которым как будто бы еще не грозит исчезновение с лица Земли, могут в любой момент стать редкими животными.

С каждым годом увеличивается потребность медицины в экспериментальных животных. Лабораторные мыши, хомячки, морские свинки, кролики, кошки и собаки уже далеко не всегда удовлетворяют потребности науки. Нужны аналоги человека — приматы. Медики всего мира заняты важнейшим и благороднейшим делом — спасают жизнь и здоровье людей. Но при этом часто не думают о лабораторных двойниках человека, небрежно обращаются с обезьянами. Об этом много говорилось на специальных научных конференциях, которые были проведены в США в 1970 и 1976 годах. А недавно на одной из конференций, посвященных охране животных, приводился случай, когда американские медики без особой на то нужды погубили в короткий срок большое количество обезьян, в основном высших. А ведь ежегодно в США поступает более 200 тысяч обезьян, отловленных в природе (без учета гибели при отлове и перевозке). «Использование диких приматов в медицинских исследованиях в настоящее время угрожает существованию различных обезьян, в том числе человекообразных, в частности шимпанзе, общая численность которых достигает 250 тысяч», — пишет Д. Эрнфелд. (Советский ученый Э. Фридман считает, что общее число шимпанзе гораздо меньше, примерно 50 тысяч.) Тем не менее ежегодно отлавливается примерно 6 тысяч этих обезьян. (Вывоз на экспорт одной обезьяны сопровождается гибелью 4–6.)