Mass Effect: Возмездие - Drew Karpyshyn

Она беспокоилась обо всех своих студентах, но Джиллиан всегда занимала особое место в ее сердце. Она знала, что с Хенделом она в хороших руках, но это не могло заставить ее меньше скучать по Джиллиан или Хенделу.

Угрюмый шеф охраны был один из самых близких ее друзей на этой станции… одним из немногих близких друзей, что были у нее в жизни. Несмотря на внешнюю общительность, она старалась держать людей на расстоянии — черта, скорее всего, унаследованная от ее отца-мизантропа.

Ей казалось странным, что Джон Гриссом имел столь сильное влияние на ее жизнь. Ей стоило немалых страданий, чтобы скрыть тот факт, что человек, именем которого была названа академия, на самом деле являлся ее биологическим отцом. После развода родителей он исчез и ее жизни, поэтому она взяла себе фамилию матери. Становясь старше, она изо всех сил пыталась скрыть свое родство с одним из наиболее почитаемых — и непонятых — героев Земли.

Несмотря на все эти попытки, отец вернулся в ее жизнь где-то около двадцати лет назад, когда ей пришлось скрываться от властей после выдвинутого против нее обвинения в убийстве ее коллег-ученых на исследовательской станции на Сайдоне. Он спрятал ее в своем доме на Элизиуме, а затем помог ей и Дэвиду Андерсону — солдату Альянса, который единственный из всех верил, что Кали была невиновна, — сбежать с планеты.

Примерно два десятилетия спустя Андерсон помог коммандеру Шепарду разоблачить Сарена, вышедшего из-под контроля Спектра-турианца, предавшего Совет. Кали стала ведущим специалистом в области биотики и возглавила проект «Восхождение». Отец же остался на Элизиуме. Он вел там одинокую, замкнутую жизнь, отказываясь от всех интервью и изо всех сил стараясь спрятаться от своей репутации легенды, с которой он так и не научился жить.

Она регулярно, хотя и нечасто, общалась с отцом до самого дня его смерти. Он скончался от старости шесть месяцев назад в возрасте 75 лет — небывало рано по современным меркам. Но ее отец всегда был неким пережитком прошлого.

На его похороны съехались сотни важных лиц, все они пришли, чтобы выразить свое почтение человеку, которого они идеализировали, но которого никто из них по-настоящему не знал. Кали тоже была там, но не как дочь Гриссома, а как преподаватель академии — очевидно, она ценила свою личную жизнь так же, как и он.

Смерть матери, когда Кали была подростком, перевернула ее мир. Уход Гриссома имел куда меньшее воздействие. Она никогда не чувствовала близости со своим отцом. Два-три тайных посещения его дома на Элизиуме в год всегда заканчивались неудобными для обоих беседами, полными долгих пауз и горького молчания. И все же теперь, когда этого озлобленного старика не стало, она поняла, что скучает по нему. Она все еще ощущала, как легкий комок подкатывает к горлу всякий раз, когда проходила мимо мемориальной таблички с его именем и портретом в холле академии.

Пытаясь уйти от воспоминаний о людях из прошлого, она стала думать, как сгладить ситуацию с Ником. Она не хотела, чтобы он чувствовал стыд или смущение из-за того, что произошло, но прямой разговор с ним об этом мог только усугубить положение.

Если бы Хендел по-прежнему был здесь, она попросила бы его заняться этим делом. Но его не было. Так же, как и ее отца. И Грейсона. И Андерсона.

«Почему все мужчины в моей жизни рано или поздно исчезают?»

Этот вопрос был не из тех, поиском ответа на который ей хотелось заниматься посреди долгой бессонной ночи. По счастью, в этот момент прозвучал сигнал терминала, означающий, что получено входящее сообщение, и это дало ей повод выскочить из постели и проверить его.

Она испытывала нечто вроде легкой тревоги, нажимая кнопки на экране. Ночью терминал был настроен на бесшумный прием сообщений — звуковой сигнал раздавался только тогда, когда поступало что-то с пометкой «срочно». Увидев, что письмо от Грейсона, она еще больше забеспокоилась.

В отличие от предыдущего звонка, этот не был видеовызовом. Судя по формату, это было заранее записанное сообщение и зашифрованный файл данных. Ее горло слишком пересохло, чтобы сглотнуть слюну, когда она нажала на экран, запуская воспроизведение.

В то мгновение, когда образ Грейсона появился на экране, она поняла, что сообщение записано несколько месяцев или даже лет назад. Его лицо выглядело не таким худым, мешки под глазами не казались столь резко выраженными.

— Если ты смотришь это, значит «Цербер» добрался до меня.

Он говорил спокойно, с почти бесстрастным равнодушием, но сердце Кали все равно подпрыгнуло к горлу.

— Не знаю, придут ли они за тобой тоже. Может, и нет; Призрак достаточно практичный человек и может посчитать, что ты неважна для его планов. Но он также может быть мстительным и мелочным. В этом деле тебе нельзя полагаться на случай.

Она пыталась сосредоточиться на словах Грейсона, но ее мозг отказывался осознавать слова. Она не могла отделить запись от человека, сделавшего ее. Грейсон мертв? Или они схватили его?

— К этому сообщению приложен файл, — запись продолжалась все в том же спокойном тоне. — Все, что мне известно о «Цербере» — в нем.

Монотонный голос Грейсона являл собой резкий контраст с тем хаосом, который ощущала в себе Кали. Ее голова кружилась, желудок выкручивало. Все это казалось ей чем-то неестественным, ночным кошмаром, от которого она никак не могла очнуться.

— Призрак умен. Он осторожен. Он говорит своим агентам только то, что им нужно знать. Но я знаю гораздо больше, чем он подозревает.

В течение последних нескольких лет моей работы на «Цербер» я собирал информацию. Может быть, какая-то часть меня уже тогда понимала, что я предам Призрака. Или же он предаст меня. Может, я просто был достаточно умен, чтобы обеспечить себе страховку.

Имена агентов внутри Альянса. Расположение важнейших комплексов и конспиративных квартир. Подставные компании, которыми владеет Призрак. Любая информация, которую я мог собрать, даже самая незначительная — все в этом файле.

Некоторые сведения могут оказаться устаревшими — места изменяются, приходят новые оперативники. Но в правильных руках эта информация может нанести серьезный ущерб «Церберу».

Искра надежды зажглась внутри Кали. Если Грейсон еще жив, ей, быть может, удастся использовать эти данные, чтобы вычислить, куда забрал его «Цербер».

— Не пытайся спасти меня, — сообщение продолжалось, будто бы запись могла читать ее мысли. — Если ты слушаешь это, значит я все равно, что умер.

Кали потрясла головой в инстинктивном, бессознательном отрицании.

— Ты должна позаботиться о себе. Передай эту информацию кому-нибудь из обладающих властью людей. Кому-нибудь, сильному настолько, что сможет начать охоту на «Цербер». Ты должна уничтожить Призрака — это единственный путь, который позволит тебе чувствовать себя в безопасности.

На несколько секунд повисла тишина, и Грейсон на экране нахмурил брови. Затем он выдавил мрачный смешок.

— Я не знаю, к кому ты могла бы пойти, — признал он. — Хотел бы, но не знаю. У «Цербера» есть свои люди практически на каждом уровне внутри Альянса. Любой человек, обладающий властью, может работать на Призрака.

Но ты умна. Я знаю, ты что-нибудь придумаешь. Просто тщательно выбирай тех, кому доверяешь.

Сообщение внезапно прервалось, застав Кали врасплох. Никаких прощальных слов, никаких сентиментальных напутствий. Грейсон сказал ей то, что она должна была знать, и просто отключил запись.

Несколько минут она неподвижно сидела на стуле, уставившись на лицо Грейсона, застывшее на последнем кадре ролика, и пыталась переварить ужасные известия.

Немного собравшись с мыслями, она пробормотала «повторить» и посмотрела запись во второй раз, чтобы убедиться, что не упустила ничего важного во время первого эмоционального просмотра.

Закончив просмотр, она загрузила оптический диск в терминал и скопировала информацию из прикрепленного файла. Затем она поднялась, прошла в гардеробную и начала собирать вещи. Она не была в панике, но во всем, что она делала, определенно прослеживалась крайняя срочность.

Несмотря на испытанный ею шок, она уже обдумывала план действий. Она не могла оставаться в академии — нельзя было подвергать опасности детей и других сотрудников.

Был ряд мест, куда она могла отправиться. Она считалась одним из самых выдающихся ученых человечества; за свою карьеру она завязала знакомства со многими политиками и военными, которые выслушают — и поверят в ее историю.

Но могла ли она доверять кому бы то ни было из них? Они не были ей друзьями — в лучшем случае приятелями. Любой из них мог работать на «Цербер».

Если бы отец был жив, она отправилась бы к нему. Если бы Хендел был здесь, она обратилась бы к нему за помощью. Но их здесь не было, так же, как не было Грейсона.