ИЗ ГЛУБИН ГРЕХА В ОТЧИЙ ДОМ Проповеди, интервью, доклады - Игорь Малин

В один из дней, согласно евангельскому свидетельству, Симеона посетило вдохновение. Внутри нечто подсказывало ему, что сегодня произойдет какое–то важное событие. И Симеон «по вдохновению пришел в храм» (Лук. 2:27). В этот же день в храм пришла человеческая семья. Семья обычная и, вместе с тем, необыкновенная. Пришла Мария, пришел Иосиф, пришел Господь. Младенец Христос был принесен своими земными родителями в храм. Они вошли в храм и увидели Симеона, а Симеон увидел их. Вернее увидел Его. Того, в Кого верил, Кого ждал, к встрече с Кем шел всю свою жизнь. Симеон увидел Христа. Увидел младенца. Увидел Бога… А потом смешанные чувства: радости, благоговения, удивления, восхищения и даже страха. Симеон помнил о том, что не умрет, пока не увидит. И вот он видит, значит земной путь подошел к концу. Но для него это уже не имеет значения. Он берет Христа младенца на руки. Георгий Бенигсен в одной из своих проповедей красиво говорит об этом: «Старческие руки Ветхого Завета приняли Новый Завет». Да, произошла символическая передача преемственности. Уже разгорался новый свет, Свет Невечерний. Восходило «Солнце Правды для исцеления многих» (Мал. 4:2). Как это дивно: человек берет себе на руки Бога. Это еще одна удивительная встреча — встреча человека с Богом. И как правдиво звучат слова протопресвитера Александра Шмемана: «Жизнь есть ожидание. Симеон ждал всю свою длинную жизнь. И не значит ли это, что он думал, молился, углублял это ожидание, так что, наконец, вся его жизнь стала одним накануне радостной встречи».

С другой стороны, подошла к завершению эпоха Ветхого Завета. Эпоха, когда встретить Господа лицом к лицу, значило для человека умереть. Наступало новое время. Бог пришел к человеку. По верному слову Елены Уайт «В Личности Христа земная и небесная семьи породнились… небо сокрыто в человечестве, а человечество заключено в недрах бесконечной Любви». И с той поры встреча с Господом — это уже жизнь для человека. Все Евангелие говорит об этом. Христос Спаситель встречается с человеком, и плодом такой встречи является — исцеление, воскрешение и духовное прозрение.

А затем мы видим еще Марию — мать Иисуса Христа. Она слышит глубокие слова, сказанные ей Симеоном: «И тебе самой оружие пройдет душу, — и да откроются помышления многих сердец» (Лук. 2:35). Да, действительно «пройдет душу», сердце пронзит, но позже. Спустя десятилетия, на Голгофе. Когда убегут все, кто считал себя близкими Христу. У креста останутся женщины да апостол Иоанн, а еще Мария. Вот тогда это оружие пройдет ей душу. Когда Марии придется пройти самое страшное для матери — лицезрение смерти своего ребенка. Это остро чувствует Анна Ахматова:

Магдалина билась и рыдалаУченик любимый каменелА туда где молча мать стоялаТак никто взглянуть и не посмел

Но все это будет потом. А пока Симеон благодарит Господа: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыка, по слову Твоему, с миром; Ибо видели очи мои спасение Твое» (Лук. 2:29–30).

Во многих христианских традициях существует церковный праздник «Сретение», что в переводе с древнеславянского означает «встреча», а в одном из славянских языков переводится как «радость». Оба этих значения, «встреча» и «радость», раскрывают смысл сегодняшнего евангельского чтения. У Иосифа Бродского есть стихотворение с таким же названием. В нем, как мне думается, красиво и верно передается вся палитра чувств и евангельский подтекст встречи старца Симеона и младенца Христа. Смысл этой встречи передается глубже, нежели изложено мною. Послушайте:

Когда она в церковь впервые внесладитя, находились внутри из числалюдей, находившихся там постоянно,святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял младенца из рукМарии; и три человека вокругмладенца стояли, как зыбкая рама,в то утро, затеряны в сумраке храма.

Тот храм обступал их, как замерший лес.От взглядов людей и от взора небесвершины скрывали, сумев распластаться,в то утро Марию. Пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом свет падал младенцу;но он ни о чем не ведал еще и посапывал сонно,покоясь на крепких руках Симеона.

А было поведано старцу семуо том, что увидит он смертную тьмуне прежде, чем Сына увидит Господня.Свершилось И старец промолвил: «Сегодня,

реченное некогда слово храня,Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,затем что глаза мои видели этодитя: он — Твое продолженье и света

источник для идолов, чтящих племен, и слава Израиля внем». — Симеон умолкнул. Их всех тишина обступила.Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

кружилось какое–то время спустя над их головами, слегкашелестя под сводами храма, как некая птица,что в силах взлететь, но не в силах спуститься.

И странно им было. Была тишинане менее странной, чем речь. Смущена,Мария молчала. «Слова–то какие…»И старец сказал, повернувшись к Марии:

«В лежащем сейчас на раменах твоих паденье одних,возвышенье других, предмет пререканий и повод к раздорам.И тем же оружьем, Мария, которым

терзаема плоть его будет, твоядуша будет ранена. Рана сиядаст видеть тебе, что сокрыто глубоков сердцах человеков, как некое око».

Он кончил и двинулся к выходу. Вслед Мария, сутулясь, итяжестью лет согбенная Анна безмолвно глядели.Он шел, уменьшаясь в значенье и в теле

для двух этих женщин под сенью колонн.Почти подгоняем их взглядами, он шел молчапо этому храму пустомук белевшему смутно дверному проему.

И поступь была стариковски тверда. Лишьголос пророчицы сзади когда раздался, он шагпридержал свой немного: но там не егоокликали, а Бога

пророчица славить уже начала.И дверь приближалась. Одежд и челауж ветер коснулся, и в уши упрямоврывался шум жизни за стенами храма.

Он шел умирать. И не в уличный гулон, дверь отворивши руками, шагнул,но в глухонемые владения смерти.Он шел по пространству, лишенному тверди,

он слышал, что время утратило звук.И образ младенца с сияньем вокругпушистого темени смертной тропоюдуша Симеона несла пред собою,

как некий светильник, в ту черную тьму, вкоторой дотоле еще никому дорогу себеозарять не случалось.Светильник светил, и тропа расширялась.

Дай Бог, чтобы вступая в новую неделю, мы не прошли мимо встречи с Христом в молитве, в чтении Евангелия, в лице ближнего. Лай Бог, чтобы наша жизнь и ожидание стали одним целым. Мы с вами ожидаем того дня, когда по верному замечанию известного сербского богослова Иустина Поповича: «окончится существование времени… и каким–то тайным образом время вольется в вечность». «Время вольется в вечность» и водворится, по слову Анны Ахматовой, «жизнь без завтрашнего дня». Пусть для каждого из нас уже сегодня, сейчас наступит осуществление ожидаемого, пусть каждый из нас переживет опыт удивительной встречи с нашим Господом. Аминь.

ПРИТЧА О МИЛОСЕРДНОМ ОТЦЕ

(Евангелие от Луки 15:11–32)

Евангельское чтение, которое мы только что слышали, традиционно называют «притчей о блудном сыне». Хотя не ошибутся и те, кто назовет эту евангельскую историю «притчей о любящем отце». Но все–таки, по привычке мы называем эту евангельскую историю «притчей о блудном сыне, как бы поставив в центр этой истории человека, то есть самих себя. Тем самым мы слишком много говорим о переживаниях согрешившего человека и так мало об образе Небесного Отца. Давайте же попытаемся сегодня, насколько это возможно в меру нашего духовного опыта, посмотреть на переживания сына глазами милосердного и любящего отца из евангельской притчи.

Есть одна важная деталь, на которую, может быть, мы не всегда обращаем внимание, читая эту притчу. Это тринадцатый стих. — «по прошествии немногих дней, младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону» (Лук. 15:13). После того, как отец разделил имение, он не выгнал своего сына из дома. Отец оставляет за сыном право жить в доме. Это дом отца и дом сына. Поэтому отец не попрекает сына: «ты уже получил что хотел, а теперь уходи на все четыре стороны. Ты сильно обидел меня и поэтому убирайся вон из моего дома!». Так чаще всего поступаем мы с вами в своей жизни. Но так не поступил отец. И это нечто говорит нам о Боге. Господь любит нас не «за», а всегда «вопреки». Вопреки нашим колким словам, вопреки нашим бессовестным поступкам, вопреки нашей неспособности прощать и любить. Для нашего Господа мы всегда остаемся, любимым ребенком. Пусть непослушным, пусть бессовестным, пусть неблагодарным, но родным сыном или родной дочерью…