Нынче у нас передышка - Андрей Ковалевский

Сегодня новый помпотех передал мне намерение командира полка повысить меня на довольно значительную ступень в должности, звании и окладе. Это, конечно, хорошо, но как-то не особенно радует, во всяком случае, не испытываю я от этого ничего похожего на те чувства, которые испытывал когда-то в аналогичных случаях, работая на заводах. А кроме того, заранее вообще ничего не следует испытывать, ибо от разговоров до дела бывает довольно далеко.

Сегодня замечательно провел вечер. Ребят своих отпустил в кино, а некоторых — к девкам. Гостей у меня сегодня не было, и я почти до часу ночи в полной мере наслаждался одиночеством. Замечательно отдохнул. Всем понемножку успел заняться: поиграл на гитаре, затем читал Пушкина. Послушал 5–6 наиболее нравящихся мне пластинок на патефоне. Затем занимался этим дневником. Все это в дыму хорошего табачка, с размышлениями, никем не прерываемыми, — очень люблю такое времяпрепровождение. Сейчас пришел мой старшина, укладывается спать. А я, пожалуй, напишу еще письмо мамаше, да и тоже лягу.

28/VI. 44 года

На днях, очевидно, уедем из Коломеи. Пехота нашей дивизии сегодня уже ушла. Перебрасывают куда-то километров за сорок в такой же городок, как и Коломея. Называется он не то Окна, не то Окно. Это под Станиславом, километрах в 20 от него. К передовой это ближе, но несколько на другом участке. Не знаю, в бой хотят нас бросить или просто перегоняют на другое место и опять поставят в резерв, — побачим.

Как только наша пехота зашевелилась в городе, то есть на городских улицах, так немец сразу же начал бросать снарядами по городу. Черт его знает: не то он имеет возможность с каких-либо возвышенностей вести довольно приличное наблюдение, не то есть у него в городе осведомители, дающие ему соответствующие сигналы. А вернее всего — и то, и другое. (…)

Еще одна тема, которую тоже, пожалуй, придется несколько осветить, ибо она относится к «переживаниям». Дело в том, что в этих местах довольно сильно распространены половые заболевания, и, в частности, самое страшное из них — сифилис. Ребята, приезжающие из медсанбатов и госпиталей, рассказывают, что там таких пациентов находится на излечении очень много. Причем излечение из-за острой дефицитности соответствующих лекарств весьма затруднительно. Как известно, "пуганая ворона куста боится", так и я имел возможность уподобиться этой вороне. Надо сказать в свое оправдание, что я стараюсь воздерживаться от близкого знакомства со случайными женщинами, ведь и я не святой. Так, например, 17 мая я имел дело с одной случайной знакомой, которая по наружному виду хотя и не подавала поводов к беспокойству, но, судя по ее поведению, беспокоиться было можно. А в другой раз и "в тихом омуте черти водятся", а уж триппер или сифилис тем более могут завестись, ибо эти две прелести много реальнее чертей. И вот, помню, дней пять после этого происшествия я все ожидал, нет ли трипперка. Это еще не так уж страшно. Знаю случаи, когда ребята у нас излечивались от этой прелести недели в 2–3. Ну, прошла неделька благополучно, — значит, триппера нет. Дальше наступает думка: не подхватил ли чего-нибудь «почище». Для того чтобы убедиться в том, что все окончательно благополучно, нужно полтора месяца. И вот этот срок при наличии малейшего подозрения является весьма неприятным. А подозрения в это время внушает уже каждая мелочь, на которую в другое время не обратил бы никакого внимания. Малейший прыщик уже приносит беспокойство. Кстати, если бы мне захотелось или понадобилось бы выяснить что-то у моей знакомой, то это не удалось бы сделать, ибо она таинственно исчезла. Выяснилось это так: иду однажды в Черновицах мимо той квартиры, где она жила, вижу: окна забиты крест-накрест досками и пробиты пулями. Спросил одного старика: "В чем дело?" — "Точно, — говорит, — не знаю, как тут получилось дело, но, в общем, пьяные офицеры разодрались из-за баб". Прибегал чуть ли не целый взвод из комендатуры, били из автоматов по окнам, и из дома стреляли тоже, в общем, была целая война. А наутро там уже было все тихо и пусто, а квартиру забили. Вот и все.

Но вернусь к начатой теме. Повторяю, эти «карантинные» периоды, в которые сначала выясняешь, не поймал ли триппер, а затем беспокоишься насчет сифилиса, — весьма неприятны. Ну, насчет триппера мы уже договорились, что это, если не запустить, не такое уж "зло большой руки", но вот «сифончик» — действительно дело дрянь! Самое неприятное в этот период «выяснения» для меня лично то, что ведь живешь все время вместе с товарищами. Котелки, ложки и прочее — все это общее. А вдруг ты болен? И можешь заразить ни в чем не повинных товарищей. Вот это очень неприятная сторона дела, — ну, а что можно сделать? С другой стороны, ведь и все эти товарищи тоже занимаются подобными развлечениями, причем в гораздо большей степени, нежели я, и они также не имеют никаких гарантий благополучного исхода своих мимолетных приключений. Но мне кажется, что у них в мыслях нет ни тени беспокойства о товарищах.

Хочется для аналогии привести здесь один случай, происшедший со мной еще в юношеские годы, когда я учился, кажется, в седьмом или восьмом классе. Короче говоря, один из первых опытов моего знакомства с женщинами.

Дело было в один из жарких летних дней. Иду я однажды по большому запущенному саду, в котором мы тогда жили. Вдруг в стороне от дорожки, далеко от дома, в высокой густой траве — лежит красивая, молодая, хорошо одетая девушка. Лежит на спине, голова — набок, руки и ноги тоже в довольно «вольном» положении. Известно, как кипит кровь в юности. Я стою и смотрю на нее. Она спит. Вдруг до меня доносится сильный запах водки, и мне все становится ясно. Дело в том, что у одной из жительниц этого дома уже с утра справлялись именины или что-то в этом роде. Оттуда неслись громкие песни и шум, соответствующий подобному случаю. Передо мной лежала одна из этих гостий, очевидно, не рассчитавшая свои силы, в опьянении забредшая в этот укромный уголок и здесь заснувшая. Мысли мои приняли сразу весьма определенный оборот, и «наполеоновские» планы родились. Не буду описывать подробности, они и так ясны, в общем, занимался я ею, сколько у меня хватило силы и желания. Она так и не проснулась, сопротивление вначале оказала, но весьма слабое, а затем даже обнимала меня и называла ласковым именем, но не тем, которое мне присвоил поп-батюшка. Очевидно, у нее был какой-то дружок, за которого она и приняла меня.

Сразу же после «наслаждений» возникли «опасения». Я немедля обмылся в прохладном ручейке, который к моим услугам пробегал совсем рядом, а такое мероприятие является весьма действенным профилактическим средством от всех бед этого рода. Так дело бы и кончилось, но через несколько дней у меня на соответствующем месте вскочил прыщик. Прыщик самый обыкновенный, которых мало ли вскакивает на нашем теле. Но этот прыщик выбрал место не совсем обыкновенное, да плюс вышеописанное происшествие. Короче говоря, я здорово взволновался. И опять-таки главной причиной моего беспокойства была не личная опасность, хотя в душе я уже решил, что это сифилис, но беспокоился я о том, что, вращаясь беспрерывно в кругу друзей в школе и дома в семье, я могу заразить (ни в чем не повинных) людей страшной болезнью. В то время или совесть у меня была другая, или возможностей тогда было больше, только я сразу же отправился в клинику и попал на прием к врачу-женщине. Она, помню, сидела на стуле, и, чтобы она получше могла рассмотреть мою болезнь, я прямо чуть не под нос ей представил свой аппарат, она даже отстранилась и говорит: "Дальше, дальше, я ведь не слепая, увижу, что нужно".