Один день ясного неба - Леони Росс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Быстрее, Заза!
— Жители Попишо терпеть не могут торопиться! — резко возразил папа. Иногда он глотал чересчур много бабочек.
— Боже мой, Берти, успокойся!
— Да с кем ты, сволочь, разговариваешь?
Романза вполз под стол и сел там, скрестив ноги, прижав ладони к лицу и заткнув пальцами уши. Он не любил, когда папа вел себя так мерзко. Дядя Лео сказал, что пора увозить Зазу домой, ему так не кажется?
— Да что ты знаешь о детях? — насмешливо заметил папа. — Что-то я не вижу тут Данду.
— Берти, он же у матери живет. Там ему самое место. Не могу же я растить мальчишку в одиночку.
По дороге домой отец держал его за руку.
— Ну, так какая игрушка тебе понравилась, а, мой необычный мальчик? Как думаешь, смогу я их продавать по всему миру?
Романза с тревогой взглянул на него.
— Ну, улыбнись же мне, малыш. У тебя лучшая на свете улыбка, сделай папе приятное.
Старинная поговорка гласила: камни на дне ручья уверены, что солнце мокрое. Многие годы он думал об отце в таком же духе. Он не плохой, просто он застрял на дне реки, как камень, и не умел видеть мир иначе.
Но потом появился Пайлар.
* * *
Ящерица вернулась и уставилась на Романзу, положившего голову на грудь Пайлару. Утреннее солнце баловалось в листве над ними, бросая золотые кляксы и крапчатые полоски на их кожу, пробираясь сквозь дырки, прогрызенные в листве насекомыми. Солнечные лучи притворялись дождевыми струями, стекавшими по веткам на землю. Пайлар поднял ногу и вздернул большой палец перед головой ящерицы. Та слегка куснула его. Романза смотрел на друга. Но, судя по его взгляду, мыслями Пайлар находился где-то далеко-далеко, как это часто и бывало: а все потому, что он слишком много времени проводил, приложив ухо к земле и прислушиваясь. Иногда приходилось ждать полдня, чтобы Пайлар наконец обратил внимание на обращенные к нему слова. Его голос напоминал Романзе воронье карканье, да и волосы у него были черные, как воронье крыло.
— Сегодня что-то произойдет, — сообщил Пайлар.
Романза обернул вокруг пальца прядку волос Пайлара и ласково постучал по его носу. Брови Пайлара вспорхнули, словно две птички.
— Кое-что очень важное. Тебе надо будет поступить мудро.
— Только мне следует быть мудрым на всем Попишо? — поддразнил его Романза. — Сурово.
Пайлар поцеловал его в губы, заставляя умолкнуть.
— Больше ты мне ничего не скажешь?
— Больше я ничего не знаю.
Сказал, точно выкрикнул.
— Пайлар!
— Прости, ложь вырвалась невольно. Я хочу сказать, кое-что я подозреваю, но поскольку это всего лишь подозрение, я не хочу говорить тебе обо всем, что думаю. — Он улыбнулся. — Я понимаю, любимый, что не могу тебя остановить, не могу запретить бродить по улицам и совать нос в чужие дела. Но запомни то, что я сказал.
Романза поцеловал его в лоб.
— Да ты, по сути дела, ничего и не сказал.
Ящерица сидела на освещенном солнцем бугорке и глядела на них.
4
Завьер поднялся на ноги в кухне, стряхнув с себя воображаемый звук мертвого голоса Найи. Входные двери ресторана с грохотом распахнулись, впуская внутрь четырех молодых женщин во главе с Му, и женщины, хохоча и препираясь, разбежались по заведению, деловито приступив к привычным обязанностям. Их гомон окончательно рассеял призрачный флер, за что он был благодарен.
Сегодня ему предстояло обратить внимание на бытовые дела: скрипучие шаги Айо и Чсе на втором этаже; строгие указания Му; тихое пение женщин, занявшихся мытьем посуды и наведением порядка в кухне, — они делали это тщательно и аккуратно.
Его заведение должно сегодня сверкать, о да! Он бы и сам взялся за дело, если бы возникла такая необходимость.
Ему нравилось представлять себе, как люди поднимаются с кроватей, берутся за веера для огня, чтобы раскочегарить каменные печи для утреннего хлеба. В городе было три пекарни, и в Дукуйайе можно было даже купить хлеб, привезенный на кораблях — снобы из горных поселков раскупали эту дрянь подчистую, — но большинство жителей архипелага до сих пор сами пекли хлеб по утрам. Скрежет жерновов для маисовой муки и мерные хлопки свежего теста, которое женщины вымешивали и раскатывали вручную, как его бабушка и как ее мать до нее, вымешивая и останавливаясь, чтобы передохнуть и заправить выбившуюся прядь, после чего их волосы покрывались мучной пылью, и молодые женщины выглядели много старше своих лет. Он и сам частенько находил маисовую муку на своих дредах, которые делали его похожим на женщину и вызывали у многих неодобрение. Потому что дреды носили только никчемные бездомные мужчины.
А он старался относиться равнодушно ко всему: и к обожанию, и к неодобрению, и к завышенным ожиданиям.
Он выскользнул из кухни и пошел наверх. К этому времени по радио уже закончили передавать и государственный гимн, и утренние молитвы, и прогноз погоды. Присел в гамак Найи и включил приемник. Может быть, скажут что-нибудь про него.
— Доброе утро, Попишо! Я Ха, дочь Луса. Будь благословен день сегодняшний. Боги уже разбудили солнце! Вы готовы меня выслушать?
Он как-то услышал на улице разговор местных об этой ведущей утреннего шоу — первой в истории архипелага. Они обсуждали ее с негодованием: куда катится этот проклятый мир? А он горячо одобрял женщин, занимавшихся тем, чем они хотели. У нее пожар в животе, ехидничали уличные сплетники, ей прямо неймется!
Судя по интонации, Ха все это говорила с улыбкой, без малейшего притворства.
Он беспокойно шевельнулся и выпрыгнул из гамака.
— У нас такие события! Все с восторгом ждут завтрашнюю свадьбу! Губернатор Интиасар предлагает нам всем столько бесплатных радостей, что я аж со счета сбилась! Бесплатная еда! Банкет с музыкой! Подарки всем! Я не знаю мужчины, который так бы радовался тому, что его дочь выходит замуж! Надеюсь, что и Сонтейн Интиасар
