Дантон - Ромен Роллан

Сен-Жюст (вопросительно глядя на Робеспьера). Робеспьер!

Робеспьер. Успокойся, друг мой. Революционные бури не подчиняются обычным законам. К той силе, которая преобразует мир и создает новую мораль, нельзя подходить с точки зрения прописной морали. Разумеется, надо быть справедливым, но мерилом справедливости в данном случае является не совесть отдельной личности, а совесть общественная. Народ — это наш свет, спасение народа — наш закон. Нам надо было только спросить себя: хочет ли народ гибели Дантона? Если этот вопрос решен, значит, все решено; остается только дать бой и победить. Справедливость в том, чтобы восторжествовал правый. Ждать мы не можем. Нужно нанести Дантону удар немедленно. Из великодушных побуждений оставлять в его руках оружие — это значит подставлять свою грудь под кинжал убийц. Тогда у кормила Республики немедленно станет военный и финансовый деспотизм. Десятилетия гражданских войн опустошат нашу отчизну, а наши имена, которые должны быть дороги человечеству, народ произнесет с проклятием.

Билло. Победить любой ценой! Пусть грозное зарево нашей диктатуры осветит весь мир!

Вадье. Дело не в том, на законном основании будет осужден такой-то или не на законном, а в том, будет Европа якобинской или не будет.

Сен-Жюст (скрестив на груди руки, как Робеспьер на картине Давида «Клятва в Зале для игры в мяч»). Так возьми же мою честь, о Республика, если она нужна тебе, поглоти меня, возьми меня всего, без остатка!

Билло (весь дрожа, голосом, прерывающимся от волнения). Быть может, в это самое время Республика уже задушена, наши идеи растоптаны, светоч разума погас на несколько сот лет... Скорей!

Робеспьер. Арестуйте Дантона. (Подписывает бумагу.)

Билло подписывает с лихорадочной быстротой.

Сен-Жюст. Ради тебя, Свобода! (Подписывает.)

Билло. А Конвент не подведет?

Робеспьер (презрительно). Конвент всегда готов пожертвовать своими членами ради общественного блага.

Вадье (подписывает). Это уж мое дело.

Робеспьер (со вздохом). Все тяжелее ложится на наши плечи бремя Революции.

Вадье (в сторону). Тигр разводит церемонии, а сам облизывается.

Робеспьер. Горькая необходимость. Для того чтобы спасти Республику, мы ее калечим.

Сен-Жюст (мрачный и возбужденный). Философ Иисус сказал своим ученикам: «Если твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее; если твоя нога соблазняет тебя, отруби ее; если твой глаз соблазняет тебя, вырви его, ибо лучше для тебя, чтобы ты вошел в царствие божие одноглазым калекой, чем иметь два глаза и быть вверженным в геенну». А я говорю: «Если друг твой развращен и развращает Республику, отсеки его от Республики; если брат твой развращен и развращает Республику, отсеки его от Республики. И если из зияющей раны потечет кровь Республики, твоя собственная кровь, то пусть течет: да будет Республика чистой или же да умрет! Республика —— это добродетель. Где скверна, там нет Республики».

Вадье (в сторону). Они — помешанные. Буйно-помешанные. Их надо немедля связать — и в сумасшедший дом. Только сначала — то, что не терпит отлагательств. (Направляется к выходу.)

Билло. Подожди, я сейчас подпишу.

Вадье. Ты уже подписал.

Билло. Разве?.. Не помню. Что я сделал? Хорошо ли я сделал?.. Tristis est anima mea!..[7] Мне бы растянуться сейчас на лугу, на зеленой траве! Дышать благоуханным воздухом лесов!.. Ручей, а по берегам его — ивы! Покоя!.. Покоя!..

Робеспьер. Созидатели Республики находят покой только в могиле.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Революционный трибунал.

Фукье-Тенвиль, общественный обвинитель. Эрман, председатель. Присяжные, жандармы, публика. На скамьях подсудимых Дантон, Демулен, Эро, Филиппо, Вестерман, а также Шабо и Фреи (лица без речей); тут же сидит в кресле Фабр д'Эглантин. В публике, в первом ряду, художник Давид со своими друзьями. Окна в зале открыты. С улицы доносится гул толпы. Время от времени в зарешеченном дверном оконце, сзади председателя, появляется голова Вадье, наблюдающего за процессом. У двери стоит генерал Анрио. Эрман и Фукье-Тенвиль по временам тревожно оглядываются на него.

Допрашивают Шабо и Фреев. Дантон взволнован, негодует. У Демулена подавленный вид. На лице у Эро спокойная улыбка. Филиппо, стиснув зубы, глядя прямо перед собой, готовится дать отпор. Фабр, больной, откинулся на спинку кресла. Публика теснится, смотрит с жадным любопытством. Она, как зрители на представлении мелодрамы, отзывается на все перипетии процесса, который и развлекает ее и в то же время волнует.

Председатель (обращаясь к Фреям). Вы агенты Питта.

В народе ропот.

Народ. Изменники! Продажные твари!

Председатель. Вы хотели разложить Конвент. Чтобы вам легче было спекулировать и воровать, вы составили проект подкупа представителей народа. Вы определили цену совести каждого из них.

Дантон (громогласно). Председатель, дай мне слово!

Народ (волнуется и, захваченный происходящим, теснится, чтобы рассмотреть Дантона). Дантон... Дантон... Это сейчас Дантон говорил!..

Председатель. Ждите своей очереди, Дантон.

Дантон. Какое я имею отношение ко всей этой мрази? Что у меня общего с этим жульем?

Председатель. Вам скажут.

Дантон. Врожденное благородство не позволяет мне добить этих мерзавцев. Вы это знаете и злоупотребляете моим молчанием для того, чтобы народ подумал, будто я чем-то связан с этими нечистыми на руку банкирами, воришками, взяточниками.

Народ (со смехом). Слыхали? Вот как рассвирепел...

Эро. Не волнуйся, Дантон.

Председатель. Уважайте правосудие. Вы дадите показание в свое время.

Фукье-Тенвиль. Сиди спокойно, Дантон. Тебе наравне с твоими соучастниками придется держать ответ по обвинению в порче нравов.

Дантон. Безнравственный Дантон — не чета всей этой продажной сволочи. Предоставь мне по крайней мере первое место. Дантон никогда ни в чем не будет посредственностью: ни в пороке, ни в добродетели.

Народ. Молодец!.. Он еще себя покажет...

Филиппо Молчи и будь осторожнее.

Председатель (Фреям). Вы евреи по национальности, выходцы из Моравии, ваша настоящая фамилия — Тропуска. Потом вы купили в Австрии дворянские грамоты и стали именоваться Шенфельдами. Затем вы переехали во Францию, и в настоящее время ваша фамилия Фрей. Одна из ваших сестер крестилась (в публике смех) и поступила на содержание к немецкому барону. Другая вышла замуж за Шабо, бывшего капуцина (смех усиливается), нынешнего депутата Конвента. Вы объединились с авантюристами такого же темного происхождения, как и вы, — Дидрихсеном, уроженцем Гольштинии, служащим венского банка, Гусманом, будто бы испанцем, который одно время выдавал себя за немецкого барона, и бывшим аббатом д'Эспаньяком, поставщиком армии. Сообщничество некоторых подкупленных вами депутатов способствовало успеху ваших махинаций. Шабо являлся посредником между вами и своими коллегами. Он сам себя оценил в сто пятьдесят тысяч ливров. (В публике раздаются выкрики.) Он взялся передать от вас сто тысяч Фабру д'Эглантину.

Девушка (показывая на Фабра). Вон он, сидит в кресле!

Председатель. За эту цену Фабр подделал декрет Конвента о ликвидации Ост-Индской компании. Передаю оригинал документа присяжным.

Народ. Дантон зажимает себе нос.

— Ему, видите ли, противно.

Давид. Он корчится от злобы и страха.

Народ. Ну и пасть же у него!

— Браво, Дантон!

Три женщины. Ты думаешь, его засудят?

— Когда еще до него доберутся!

— Мне некогда ждать!

Вадье(приотворив дверное оконце, делает знак генералу Анрио, который стоит у двери). Все идет гладко, Анрио?

Анрио (тихо). Все как надо.

Вадье (указывая на Фукье и членов трибунала). Не оплошают?

Анрио (тихо). Не бойся. Я слежу.

Вадье. Ладно. Ты не смущайся: если обвинитель начнет сдавать, арестуй его. (Захлопывает оконце.)

Эро (обводя глазами народ). Как смотрит на нас народ!

Дантон (в глубине души ему стыдно, но он старается казаться веселым). Народ не привык видеть мою рожу на позорной скамье, — это необычное зрелище. Ярмарочные фокусники подменили Дантона. Ха-ха! Вот потеха!