Опасные игры - Уоррен Мерфи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пойди, возьми копье и воткни его себе в ухо, – сказал Римо и снова повернулся к Джози.
– Не отворачивайся, – сказал Мастерс. – А ты, Литтлфизер, чего ты тут с ним околачиваешься?
– Не твое дело, – ответила она.
У Римо тотчас же возник вопрос: откуда они друг друга знают и насколько хорошо? Теперь Чак Мастерс нравился ему еще меньше. Он обернулся именно в тот самый момент, когда Мастерс поднял на грудь штангу весом в 67,5 килограмма.
– Здоровый, но дурак, – заметил Римо, обращаясь к Джози.
Та рассмеялась.
Мастерс толкнул штангу на Римо.
Джози судорожно втянула открытым ртом воздух, и этот звук эхом отозвался в тишине спортзала. Римо слегка наклонился вперед и легким движением кисти перебросил штангу через голову. Штанга со звоном и грохотом обрушилась на пол позади него.
– Бросать не умеешь, трепач, – сказал Римо.
Мастерс побагровел, рванул на грудь другую штангу, на которой было навешано 90 килограммов, и двинулся к Римо.
– Прекрати, Чак! – крикнула Джози. – Прекрати!
– А ну-ка, примерь эту! – сказал Мастерс.
– Совсем дурак, – обращаясь к Джози, сказал Римо. – Он и говорит, как персонаж из комикса.
Затем повернулся к Мастерсу – и снова именно в тот момент, когда штанга, оторвавшись от рук Мастерса, уже летела в него.
Слегка улыбнувшись, Римо вытянул правую руку и, поймав ею штангу, так и остался держать ее на вытянутой руке.
У Мастерса глаза полезли на лоб.
– Что за...
– Теперь моя очередь, трепач. Я кидаю – ты ловишь.
– Эй, послушай... – начал было Мастерс, но было уже поздно.
Казалось, что Римо просто разжал руку, тем не менее штанга полетела в Мастерса, причем очень быстро. Мастерс вскинул руки к груди и неловко поймал ее. Но сила, с какой Римо ее толкнул, была столь велика, что штанга опрокинула Мастерса на спину и, выскользнув у него из рук, скатилась по груди и остановилась над горлом, слегка придавив кадык.
– Убери ее с меня! – взмолился Мастерс.
Но Римо вместо этого стал на гриф ногами, так, что подбородок Мастерса оказался точно между ними. Под его тяжестью гриф слегка прогнулся и еще сильнее надавил Мастерсу на горло. Блондин закричал.
– Сделай одолжение, – сухо проговорил Римо, – никогда не попадайся нам больше на глаза.
Его едва не трясло от ярости, и он быстро обернулся к Джози.
– Нам пора идти. Режим.
– А как же он? – спросила Джози.
Когда она взглянула на Римо, в глазах ее мелькнул испуг, как будто она видела его впервые.
– Пусть остается. Сам освободится, когда перестанет паниковать. Не беспокойся за него.
Когда они подошли к двери спортзала, Джози оглянулась на Мастерса, но Римо потащил ее за собой на улицу. До ее отеля на Коплей-сквер они дошли не проронив ни слова. Римо понимал, что произошло. В эти мгновения с Чаком Мастерсом он вел себя совсем по-иному, и Джози, уловив эту перемену, смутилась и, вероятно, испугалась. Заговорить с ней Римо даже не пытался. Он не знал, как сказать ей, что только благодаря ее присутствию Мастерс остался жив, чтобы через какое-то время снова начать пакостить людям. Римо расстался с девушкой у входа в гостиницу, сказав только, что они увидятся в Москве и там продолжат тренироваться на бревне.
Когда Римо вошел в свой номер, Чиун ждал его, меряя шагами комнату.
– Где ты был? – строго спросил он.
– У меня перерыв между тренировками, – ответил Римо.
– Ну да. Вот так оно и начинается. Сегодня опоздал на пять минут, завтра на десять... А потом начнешь шататься до утра, как какой-нибудь блудливый кот, – и прощай, моя золотая медаль!
– Твоя золотая медаль?
– Да, – сказал Чиун, не реагируя на сарказм Римо. – Моя золотая медаль. Моя реклама. Моя слава. Моя обеспеченная старость.
– Отстань от меня, – сказал Римо. – Ко мне опять этот зануда привязался, тот белобрысый, с которым я бежал.
– И что ты с ним сделал?
– Да, так, побаловался с ним чуть-чуть.
– Это хорошо. Я сам вряд ли смог бы обойтись с ним столь же снисходительно. Раньше ты тоже не был таким снисходительным.
Римо понял, что Чиун видит его насквозь.
– Больше ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросил Чиун.
– Нет, папочка. Единственное, чего я хочу, это спать.
– Как хочешь. Император Смит доволен. Дела с поездкой в Москву улаживаются. Иди спать. Спортсменам, даже тем, которым посчастливилось иметь блистательного тренера, необходим отдых.
– Спокойной ночи, – сказал Римо.
Он лег спать, думая о том, что в Москве расскажет Чиуну о Джози Литтлфизер, из-за которой это задание стало для Римо таким важным и таким глубоко личным делом.
Глава седьмая
В вырытых на песчаном берегу больших ямах пылали костры. С жарящихся на вертелах свиных туш капал в ямы жир и взметывался в ночную тьму яркими языками пламени.
Барабаны и бамбуковые флейты наполняли ночной воздух сладострастными звуками, и дюжина молодых женщин в одних набедренных повязках танцевала, образовав широкий круг, в центре которого на стеганых ковриках сидели трое мужчин и одобрительно следили за танцовщицами.
Среди них особенно могучим телосложением выделялся Самми Уоненко, который вместе с двумя другими атлетами должен был представлять свое островное государство Баруба, расположенное в Тихом океане, на Олимпийских играх в Москве.
Время близилось к полуночи, и король Барубы должен был выбрать из танцующих трех лучших. И эти три женщины должны были провести ночь с тремя посланцами на Олимпиаду.
По обычаю этого островного государства все женщины, достигшие половой зрелости, независимо от того, замужем они или нет, должны были участвовать в этом танцевальном состязании, и из нескольких сотен до заключительного этапа дошли только двенадцать. Обычай этот был изобретен совсем недавно, так как Баруба впервые принимала участие в Олимпийских играх, поскольку была принята в Организацию Объединенных Наций совсем незадолго до этого.
Событие это произошло после дебатов, продолжавшиеся целую неделю. Входящие в ООН нейтральные государства потребовали, чтобы Баруба изменила свое название и стала называться Народно-демократической Республикой Баруба, с чем король согласился только после того, как его убедили, что это название не имеет ничего общего с демократией, а является лишь своего рода ярлыком, по которому коммунистические диктатуры распознают друг друга.
Следующим условием для принятия в члены ООН было требование, чтобы король Барубы сделал заявление, которое будет специально для него написано и в котором будут осуждаться Соединенные Штаты за их империалистическую, колониальную, милитаристскую политику по отношению к народу Барубы. На это король согласился мгновенно, поскольку сроду не встречал ни одного американца, и весьма смутно представлял, где Америка находится, да к тому же его предупредили, что, если он этого не сделает, то однажды ночью Соединенные Штаты могут проникнуть в его страну и похитить у него все ананасы.
Третьим условием для принятия в члены ООН было требование к делегату, чтобы тот воздержался показываться на заседаниях этой международной организации с костью в носу. Поначалу министр иностранных дел никак на это не соглашался, потому что чувствовал себя раздетым без кости в носу, и смягчился только после того, как король пообещал ему, что тот сможет надеть вместо нее ожерелье из раковин и что ожерелье это будет самым большим из всех, какие имел кто-либо в Барубе, включая самого короля.
Выдвигалось и еще одно требование, но оно было отклонено при голосовании на заседании Генеральной Ассамблеи ООН как расистское, империалистическое, просионистское и милитаристское. Это было ехидное предложение британского представителя о том, чтобы жители Барубы перестали есть друг друга.
Таким образом, в один из теплых летних дней, во вторник, Народно-демократическая Республика Баруба была принята в Организацию Объединенных Наций. В среду представитель этой страны в ООН произнес речь, написанную для него русскими, в которой осуждал Соединенные Штаты за расизм. В четверг Баруба подала петицию (написанную русскими), в которой содержалось требование к Вашингтону предоставить компенсацию Барубе за моральный ущерб, причиненный Барубе империалистической войной во Вьетнаме. А в пятницу ночью они уже проводили танцевальный конкурс, трем победительницам которого предстояло переспать с тремя посланцами на Олимпийские игры.
Трос атлетов наслаждались созерцанием танцующих, и Самми Уоненко особенно нравилась девушка по имени Лоти, которая была замужем за человеком намного старше ее и который по возрасту не смог бороться за честь поехать на Олимпийские игры. Король Барубы решил, что поедут только самые лучшие атлеты. Он установил и предельный возраст для кандидатов – двадцать один год, когда, по его мнению, человек находится в самом расцвете. Самому королю было именно столько.