Формула ЧЧ - Эмиль Офин

— Знает, скажи пожалуйста. Шпингалет.

Шпингалет?.. Игорь покраснел.

— Дайте мне держатель! Я покажу…

Сварщик откровенно засмеялся. Тогда Игорь выпалил одним духом.

— Дугу возбуждать за тридцать миллиметров от начала скоса, а потом опустить электрод в вершину угла, быстро отвести на два миллиметра и так варить. Правой рукой производить три движения: непрерывно подавать в зону дуги электрод, по мере сгорания перемещать его вдоль шва и делать поперечные колебательные движения. Не прерывать дуги, пока не расплавится весь электрод. Вот!

Отец удивленно смотрел на Игоря, мама прижала руки к груди, а сварщик — тот попросту открыл рот.

— Ну, товарищ, не знаю, как руки, а котелок у тебя варит. Откуда это все?

— Я — ученик Жансултана Алиева. Знаете такого?

— Султана Ибрагимовича? Знаю. Год с ним работал. Про него сейчас слух пошел: набирает отряд строить высоковольтную магистраль с Волгоградской ГЭС в Москву. Я сам думаю к нему попроситься.

Сварщик вдруг протянул Игорю маску. — А ну, интересно.

Игорь только того и ждал. Он надел рукавицы, схватил держатель и присел на корточки.

Электрод начал приближаться к месту сварки. В момент, когда между его концом и оградой остался узенький просвет, Игорь левой рукой опустил на лицо маску, а правой — как зажигают спичку — чиркнул по ограде от себя. Раздался треск, вспыхнула дуга. Закипело железо, раскаленный конец электрода, легонько колеблясь, двинулся вдоль шва; за ним оставался чешуйчатый валик, словно вытянули гусеницу и заморозили.

Отец и сварщик оглядели шов. Отец даже достал очки. Сварщик сказал с уважением:

— Теперь вижу. Это почерк Султана Ибрагимовича.

А отец ничего не сказал.

Полквартала прошли молча; родители — позади, сын впереди — руки в карманах.

— Мама, я не поеду с тобой в этом году на юг. Ты слышала, что сказал сварщик: Жансултан набирает отряд. Это будет самая дальняя и самая мощная в мире линия электропередачи. Длина — тысяча километров, напряжение — пятьсот киловольт. Симка и Славка тоже едут. Нас берут учениками монтажников. Султан Ибрагимович придет в воскресенье к тебе и к папе — просить, чтобы меня отпустили.

Мама остановилась, для чего-то сдернула одну перчатку и прижала её к груди.

— Боже мой, Виктор! Что он говорит!

Но отец молчал. Что он мог сказать? Он же только что сам видел отличную работу своего сына.

И тут Игорь наконец вынул руки из карманов.

— Вот, мама. Возьми.

— Что это, Игорь?.. Откуда у тебя деньги?

— Получка. За опоры для электрички. Ты же знаешь…

Мама — его мама, которая, не сморгнув, платит тридцать рублей за халат на Невском, 12, — эта мама пересчитывает засаленные рубли и мелочь. Она открывает сумочку, но, вместо того чтобы спрятать деньги, достает платок и подносит его к глазам.

— Боже мой, Игорь!.. Когда же ты успел стать взрослым?..

Глава десятая

ШАГАЮТ ВЕЛИКАНЫ

В последний день перед каникулами в класс пришли директор школы и член бюро Горкома комсомола, Вася Мельников. Вася, оказывается, уже знал о всех событиях.

— По вашим делам, ребята, — сказал он, — вы уже комсомольцы. Мы будем гордиться таким пополнением. Спасибо вам, Инна Андреевна, и вам, товарищ директор, вы готовите хорошую молодежь.

Тут директор мельком взглянул на Инну Андреевну и немножко смутился. Она кивнула ему и улыбнулась. Никто из ребят, наверно, не обратил внимания на этот их «разговор», но Игорь вспомнил, как учительница приходила к его отцу и рассказывала о затруднениях, о том, что «директор все чего-то тянет, не решается».

А Вася между тем продолжал:

— В нашем городе пока ещё мало школ, где смело строят программу по-новому. Надо сделать так, чтобы это было не только достоянием одного вашего седьмого «Б». Надо передать опыт в другие классы, в другие школы. В этом и заключается первая ваша комсомольская работа. Мы будем поддерживать, помогать…

Наверно, Вася сказал бы ещё что-нибудь интересное, но вдруг резкая пулеметная очередь ворвалась в класс.

Все вздрогнули. Инна Андреевна вскочила со стула и подбежала к открытому окну.

— Уже начали! Молодцы. Пойдёмте вниз, товарищи, посмотрим.

На школьном дворе стояла автомашина-компрессор. От неё, извиваясь змеями, колотясь мелкой дрожью, тянулись резиновые шланги. Двое рабочих в брезентовых костюмах вгрызались пневматическими молотами в стену; обломки кирпича разлетались в стороны.

Школьники из других классов вместе с преподавателями высыпали во двор. Даже заслуженный учитель РСФСР географ Николай Ильич пришёл, опираясь на палку.

Директор объяснил собравшимся:

— С будущего года старшие школьники начнут регулярно работать в мастерских Энергостроя. Так зачем же делать крюк в целый километр, ходить по опасной набережной? Проще пробить в стене ворота. И Славка сразу же подхватил:

В Европу прорубить окно,Ногою твердой встать при море!..

Симка перебил его:

— И вечно ты со своим Пушкиным! Придумал бы что-нибудь поновее!

Славка иронически усмехнулся:

— Поновее? Пожалуйста. Вот — из неопубликованного поэта Серафима:

Ты, которая преждеКраснела и злилась,А теперь железоВарить научилась…

Симка вспыхнул, оглянулся на Нинку.

— Дур-рак! — в сердцах крикнул он Славке.

Они сжали кулаки, набычились, шагнули друг к другу. Но Инна Андреевна встала между ними и поднесла к губам палец.

— Т-сс. Акмэ пион.

Мальчики сразу остыли.

— Откуда вы знаете, Инна Андреевна?

Учительница засмеялась.

— Мне очень нравится ваш девиз: «Активисты молодцы — это пионеры».

— Ну-у, — протянул Симка, — вы отстали от событий, Инна Андреевна.

Славка пояснил:

— Теперь уже Акмэ пион означает: «Активные молодые электросварщики-пионеры».

А пневматические молотки продолжали грохотать. Они все глубже вгрызались в стену; ревел компрессор, колотились шланги, вырастали холмики обломков. И никто не уходил со двора.

Вот, наконец, выпали под ударами молотков последние кирпичи, улеглась пыль, и в проломе стены появилось смуглое лицо. Жансултан обтер рукавицей пот со лба и подмигнул веселым черным глазом.

— Здравствуйте, ребята. А ну-ка, где здесь мои помощники, будущие строители высоковольтной магистрали?

Многие пришли на вокзал, чтобы проводить Игоря, Славку и Симку. Даже маленькая Катька. На ней новое синее платье, а в косе широкая голубая лента. И нос у неё как будто не такой острый, как раньше. Семён Трофимович гордо выступает рядом с Катькой и рычит на весь вокзал:

— Смотрите, кадры! Не ударьте там лицом в грязь!

Симка высунулся из окна вагона, а Нинка встала на цыпочки и слушает его. Что он ей говорит, — этого никто не слышит. Но стоит только посмотреть на Нинкино лицо, и можно догадаться, что это новые стихи из «неопубликованного Серафима». Славка стоит в тамбуре — руки в карманы — и смотрит на Леру, а Лера — на Игоря. Тот предлагает:

— Пошли пройдемся. Ещё — семь минут.

Они берут Леру под локотки — совсем как большие — и медленно идут вдоль вагонов. Сегодня на Лере красивая «взрослая» кофточка, а к груди приколот комсомольский значок.

Мамы обступили Жансултана. Суют ему в руки какие-то свертки, деньги, пачки конвертов с надписанными адресами.

— Только с вами, Султан Ибрагимович, отпускаю. На вас вся надежда. Один он у меня…

— Ай, зачем плакать, Ксения Ивановна? Ваш верхолаз — молодец. За него не бойтесь.

— Садитесь же, Султан Ибрагимович. Поезд сейчас тронется, не впрыгнуть будет!

Не впрыгнуть? Это нашему-то Жансултану? Милая Инна Андреевна! Да он может на ходу поезда пройти по всем крышам вагонов от хвоста до паровоза, если хотите знать!

Какой долгий пронзительный свисток! Даже сердце что-то заныло. Платформа отодвигается, ползет назад, и вместе с нею удаляются мамы, голубая Катькина лента, Лера и Нинка. Они машут платками. Жансултан никак не может распрощаться с Инной Андреевной, он все трясет и трясет её руку. Потом, наконец, бежит и догоняет вагон.

И вот уже колеса татакают по стрелкам, за окнами летит паровозный дым, мелькают будки, надвигаются поля. По ним, через холмы и перелески, через реки и долины шагают стальные великаны; на своих широко раскинутых руках они несут провода — издалека и очень далеко. В эту даль едут Игорь, Симка и Славка. На их пути будут тяготы, неудачи на первых порах. Ну и что же? Без этого ничего не добьешься в жизни. «Нельзя влезть на елку и не ободрать штаны». Но пока что они не боятся никаких препятствий — просто не думают о них. Они стоят у вагонного окна плечом к плечу, полные уверенности, что все будет хорошо. Недаром же колеса дружно выстукивают; «Один за всех, все за одного. Акмэ пион!».