Вороной жеребец Кагыр-Кана - Николай Стародымов

— Даже как-то и не знаю…Как-то это не так… Неожиданно все это… Мы ведь друзья, Витек…Как же я могу брать деньги у друга за то, что буду ему помогать, когда ему трудно пришлось…

— Моральную сторону тоже обсудим потом. А сейчас объясню, почему я именно тебе это предлагаю. Даже не предлагаю, а прошу тебя об этой услуге. Мне нужно, чтобы рядом со мной был человек, которому я полностью доверял бы. Ведь я могу на тебя положиться, н'эс-па? — Виктор всегда спрашивал вот так, на разных языках, согласие. То по-узбекски загнет универсальное «хоп?», то по-туркменски «ховва?», а то вот как сейчас, французское «не так ли?»… — Куда-то уезжать, убегать, прятаться не собираюсь. С другой стороны, у меня нет ни времени, ни желания отвлекаться на побочные дела, даже на обеспечение собственной безопасности. Мое время слишком дорого стоит. Да и стыдно это, не по-мужски — выходить на улицу и оглядываться на каждого прохожего. Ты вот сказал: обеспечить безопасность, не мешая… Меня это устраивает. Изменять образ жизни и работы из-за этого дурацкого приговора я не собираюсь. Убегать и прятаться, повторяю, — тем более. Я гордый. Кроме того, существуют некоторые обстоятельства, которые удерживают меня в Москве. Но и подставляться просто так не хочется. Поэтому мне нужен верный человек рядом. Неподкупных людей не так много на белом свете, но тебя подкупить будет значительно труднее, чем тех ребят, что сейчас сидят за соседним столиком, и которые работают на меня исключительно ради денег. К тому же с тобой мы вместе служили, а потому в тебе телохранителя могут и не заподозрить… Во всяком случае, какое-то время. Вид у тебя такой… Ну, не похож ты внешне на охранника, просто человек из толпы… И еще: коль ты приезжий, значит, вряд ли как-то замаран в наших московских делах, а потому и подходы к тебе найти кому-нибудь со стороны будет потруднее. Короче говоря, ты бы очень меня обязал, если бы согласился с моим предложением. Ну а деньги… Пусть тебя не слишком смущает, что ты их будешь у меня брать. Должен же человек питаться, одеваться, развлекаться…

Официант принес кофе и в разговоре опять возникла пауза.

— Так что моральная сторона дела пусть тебя не волнует… Не хочешь быть охранником? Не надо! Будем тебя именовать секретарем-референтом… Советником-аналитиком… Психологом-консультантом… Социологом-исследователем… Или вот: советником-консультантом по восточному рынку… В таком ранге ты и будешь значиться в ведомости. Ну же, соглашайся!

Слишком все получалось легко и просто. Арсений не очень-то верил в подобные подарки судьбы. А потому он покачал головой:

— Даже и не знаю, Виктор… Давай дня через два вернемся к этому разговору.

— Как хочешь, — сухо обронил коммерсант.

— Вот и ты обиделся… Давай-ка лучше еще по рюмочке… И все-таки, Виктор, хоть коротко расскажи о себе и о своей фирме. Не нужны мне твои коммерческие тайны, расскажи что сочтешь нужным…

Глава 8

Герой узнает о жизни своего спасителя после войны

.

— Когда я вернулся домой, мой отец… — начал Виктор рассказ, вновь пригубив коньячок и отхлебнув кофе. — Не знаю, слыхал ты об этом или нет… Наверное, все-таки слыхал, я из этого большого секрета не делал, да и командирам было известно… Короче говоря, отец у меня раньше занимал довольно высокую должность в армии. Сейчас он на пенсии — во время очередного передела власти в Москве поддержал не тех, кого надо… То есть, не совсем так. Он поддержал тех, кого считал нужным, я его за то не осуждаю… Впрочем, я сбился. Короче, он оказался в стане побежденных и с гордо поднятой головой удалился на заслуженный отдых.

— Говоришь, что не осуждаешь, а сам иронизируешь, — перебил Арсений. — Он ведь уважения достоин, потому что поступил по совести. Очень немногие так делали, оказавшись, как ты говоришь, в стане побежденных…

— Твоими устами истина глаголет, Арсений. Да вот только одна мелочь: уходить с гордо поднятой головой, имея прекрасную квартиру, дачу, машину и неплохую пенсию можно даже проиграв.

— Тоже верно. Но почему он должен отказываться от того, что заслужил? Возьми, для примера, этого… как его… ну, этого, генерала-идеолога. Он ведь не ушел, хотя благ при коммунистах получил, наверное, не меньше папаши твоего. А потом продолжал так же верно служить новым распорядителям кормушки…

— Они с отцом, кстати, когда-то дружили. Вместе на даче за «стограммами» тогдашнее руководство костерили. А когда все эти перестройки-капитализации начались, разругались и разошлись.

— Вот видишь! И что ж, он один, этот идеолог? Хренушки! А, ну их всех вместе взятых и каждого в отдельности! Мне, если честно, плевать и на тех, и на этих. Но люди верные своим принципам мне ближе и понятнее, чем те, кто, как флюгеры, всегда держат нос по ветру…

— Чтой-то ты в политику полез. Давай не будем разводить дебаты, — Виктор налил еще по глотку. Чувствовалось, что этот вопрос для него — больное место. И что ему необходимо кому-то выговориться. Быть может для того, чтобы получить одобрение своему поведению от постороннего человека. — Не будем диспутировать, хотя бы потому, что ты не знаешь всех нюансов моей семейной истории. Хоп?.. Как бы то ни было, Арсений, мой отец вышел в отставку. Между тем, связи, как ты понимаешь, они и в Африке связи. Вот и начал отец уговаривать меня опять идти в армию. В смысле доучиваться на офицера. Разговор у нас был долгим…

— Прости, опять перебиваю. Я как-то не догоняю, что можно в нынешние времена своего родного сына отправлять в армию…Ведь армию и военных сейчас поставили в такую нищету… Да еще эти «горячие точки»… Знаешь, как-то случайно попалась мне на глаза газета «Красная звезда». Там я вычитал, что четверть погибших в Чечне офицеров — сыновья генералов. О чем, интересно, эти генералы думали, когда давали детям «добро» на поступление в военные училища?

— И тут ты прав. Кругом ты прав, друг Арсений. Но только не бывает одной правды, некой абсолютной истины. Бывают только разные взгляды на эту правду. Ведь и у отца моего своя логика была. Если коротко, разговор проходил приблизительно так. Отец говорил: «Условно в наше время общество можно разделить на три категории граждан: государственные служащие, люди, работающие в коммерческих структурах и криминальный мир. Пенсионеров и детей учитывать не будем, а также предположим, что ни госслужащие, ни коммерсанты не «трудятся» параллельно и в криминальных сферах. О том, чтобы тебя благословить в преступники, не может идти и речи. Остается два пути: госслужащие и коммерсанты. Если пойдешь по коммерческой линии, мне это не понравится, но запрещать тебе этот путь не буду. Тут уж тебе решать. Но прошу учесть несколько обстоятельств, связанных с этим решением. Кто-то хорошо сказал, что у нас страна с непредсказуемым прошлым. Это верно, нет ни одного государства, которое столько раз переписывало бы свою историю по воле пришедшего к власти очередного руководителя или же постоянно меняло оценки в отношении собственного прошлого. Но ведь будущее у нас непредсказуемо еще в большей степени! Если завтра придет к власти представитель другой политической ориентации — что исключать никак нельзя — вся нынешняя коммерческая деятельность может пойти прахом. При этом не исключено, что опять возобладает принцип «отнимать и делить». Ладно еще если ее, эту коммерческую деятельность, просто простят, а то ведь могут и отправить замаливать грехи перед народом туда, где Макар телят не гонял… К тому же, продолжал отец, необходимо учитывать такие факторы, как конкуренция, налоги, рэкет, взяточничество, несовершенное законодательство, всевозможные другие препоны, стоящие на пути предпринимательской деятельности, которая старается быть относительно честной. Я в этом не Бог весть как разбираюсь, а отец в этом действительно не силен, но уже одна только разница между «белым» и «черным» «налом», которая у всех на слуху, закладывает фундамент нечестной игры по отношению к государству. Бардак не может продолжаться бесконечно. Наиболее вероятно, что в скором будущем начнется разорение мелких «лавочников» и пойдет процесс слияния крупных капиталов. Значит, следует вывод, что честные коммерсанты, вынужденные приспосабливаться к существующим правилам игры, но не умеющие прятать концы в воду, несомненно, прогорят, а выживут только бесчестные, да и то не все, а только самые бессовестные из них…». Ну что скажешь, «крестник», логично мой папачес рассуждал?

— Пока, в общем-то, да, — промямлил Арсений.

Он стоял на других позициях, но против подобной системы рассуждений возразить ничего не мог.

— Тогда слушай дальше. Папахен далее высказался: «Теперь поговорим о государственных служащих. Разновидностей их — великое множество: от аппарата Президента до слесаря домоуправления или водителя ассенизаторской машины. Все они живут по-разному, но, тем не менее, их всех объединяет одно: они все более или менее гарантированы от большинства превратностей нынешней жизни. Учителя и врачи получают мизерные оклады, ученые влачат жалкое существование, милиция и все наследники КГБ из-за недостатка средств теряют лучших специалистов… Офицеры армейские уровень жизни имеют просто смехотворный. Ты вот, кстати, сам говорил насчет сыновей генералов. Вот тебе объяснение позиции их отцов. Ну, для начала, есть такое понятие: офицерская династия. Для них ведь за честь считается, когда кто-то может сказать, что он офицер в каком-то уже поколении… А потом — быть коммерсантом не каждому дано. В гарнизонах у детей подобные качества развиваются не так активно, как в крупных городах. Так что им, всю жизнь проведшим в армейской «глубинке», просто на роду было написано жить в армейской нищете. Все это бесспорно верно, все это правильно. Но!!! — Виктор поднял указательный палец, — Этот мизер им гарантирован. Понимаешь? Га-ран-ти-ро-ван! Коммерция никому не гарантирует ничего. При этом, учти, сказал мне папаша, что и офицеры служат по-разному: одни в тьмутаракани, другие в «арбатском» округе… Правда, тут мой предок сделал реверанс: я, мол, для тебя особых поблажек добиваться не стану, служи, мол, честно, как тебе совесть велит, надеюсь, твое руководство оценит твое усердие…Ну так ведь и я не пальцем деланный, сразу понял, что мое потенциальное руководство будет оценивать мое усердие с поправкой на влиятельного отца…