Ключ (СИ) - Дубравин Андрей

— Слабак, — сказала она голосом капитана Титоренко из фильма «В бой идут одни старики».

— Исправим, — ответил Малой.

Глава 6: Болит? Значит, работает. Часть 5

Начали исправлять. Оказалось, что дело не в моем физическом состоянии, а во мне. В моей психологии. Малой — боец-профи, мне против него еще рано выступать, ушатохает однозначно. А вот дамы… Тут-то и срабатывал психокосяк. Я воспринимал их не как равных, а как слабый пол, который нужно оберегать и защищать, поэтому бить в полную силу не мог. Вот такой ниппель в башке обнаружился.

— Ты пойми, дурень, что у врага нет пола. Тут либо он тебя, либо ты его. Даже та бабуся могла отделать тебя своей клюкой до состояния инвалида, — наущал меня Малой, вспоминая истории «выпрашивания» ключа. — И не глядела бы, что ты ей внучка напоминаешь. Била бы от души по всем ключевым точкам, чтобы вырубить, а то и убить. Хотя убивать бы не стала, смысла нет, ключик бы исчез. Но могла отмудохать так, что сам бы просил ее забрать артефакт. И наша Яна бьет на поражение. Ее удары отточены временем, ничего лишнего, сплошная анатомия, физика и геометрия. Я против нее держусь лишь на дистанции, в ближнем бою — ей не соперник. Это с виду она хрупкая, а штангу от груди жмет на 25 килограммов более моего. Вот такие пироги с иллюзией.

Но одно дело понимать, другое ликвидировать штамп, который вкладывали в голову с детства. Ясно, что на дворе век эмансипации и равенства. Понятно, что женщины самые жестокие существа на Земле. Причем, это реально так. Слабый пол только зовется слабым, фактически латентных садистов среди них на 20 процентов больше. Это самые страшные создания, которых даже в стройбат боятся брать. И в плен им лучше не попадать. (Шур озвучивает теорию, по которой мужчин к садизму побуждают тяжести жизни, но природа такого поведения проста и ее можно свести на нет. Женщин-садистов меньше, но расстройство их поведения связано со сценами насилия, поэтому они более жестокие». Прим. автора). Но тут же в сознании всплывают слова Клавдии Сергеевны: «Саша, девочек обижать нельзя — они слабые!»

Вот только и Малой не зря свой хлеб кушал и когда-то носил майорские погоны бойца ГРУ. Пообещал исправить, сделал. Методика простая. Сначала я битых три часа машу руками и ногами, чтобы отработать серию из блоков и ударов. Затем час като, после чего спарринг. Против меня выходили парами. Первое время двойка, затем четвертка, потом шесть человек. Кто мои противники узнать было трудно — фигуру скрывал мешковатый наряд, а лица плотные маски. Узнать их можно было лишь по разноцветным повязкам на рукавах. Работали ребята от всей души, выкладывались на сто процентов, то есть, никакой ко мне жалости. Били точно и больно. А боль — самый лучший педагог, по словам Малого. Зевнешь, катаешься по полу минуты полторы, кусая губы от боли. И вот, чтобы такого не происходило, приходилось и мне вести настоящий бой, а не тренировочный. Зачастую соперники выходили из спарринга с вывихнутыми конечностями или ложились после нокаута. И только после этого с них снимали маски. Делали это специально для меня, чтобы я увидел, что «убью суку с зеленой повязкой» — это миленькая девушка. Такая симпатичная, что хочется стихи читать и цветы дарить, мило (тупо) улыбаться с надеждой на бессонную ночь. Только заряжает эта падла по ребрам мама не горюй. Со временем условные рефлексы, вбитые умелыми руками сатрапов академика «Павлова»/Малого, вытеснили школьную дурь, что девочек обижать нельзя. Можно и нужно, если они пытаются тебя убить. Но уважать представительниц прекрасной половины человечества нужно, как и любить. Вот такая философия у «кеймана».

Глава 7: Когда третий не лишний. Часть 1

— Привет, Кузнечик! — отсалютовала мне Ядвига.

В редкие минуты отдыха я уходил к озеру, сидел на берегу, кидал камушки, стараясь набить больше «блинчиков», смотрела на звезды, если была ночь, на заходящее солнце, если вечер или на блики солнечных лучей, играющих на волнах — в полдень. Вот и сейчас, моя рука искала плоский камень, чтобы запустить его скользящим по поверхности диском. Предыдущий снаряд сумел отскочить от водной глади пять раз, после чего булькнул в озеро.

— Почему, Кузнечик? Ты откуда мою фамилию узнала? — спросил я.

— Какую фамилию? Твою? А какая она у тебя?

При всей деловитости конторы, которая за меня взялась, была в ней и некая раздолбайность. Ну, а как иначе? Все эти учителя, которые выматывали меня сутки на пролет, выведали все. Что я ем, какие блюда предпочитаю. Какой у меня любимый цвет, а он синий, какие машины в предпочтении, какую музыку слушаю и прочая, прочая, прочая. А вот моей фамилией не поинтересовались. Даже отчество не спросили. Все звали меня просто Шур, а вот теперь еще и Кузнечик.

— Кузнецов, — ответил я на вопрос.

— Не знала, но прикольно вышло. Выходит, ты дважды Кузнечик.

— Аргументируй?

— Со вторым разом понятно. Кузнецов — Кузнечик. Но я реально не знала об этом. А называла тебя так, произведя ряд лексических преобразований. Ты же Шур? Вот, а это созвучно с английским «шьоэр» — «shoer», что переводится, как кузнец. Вот так ты и получился Кузнечик.

— Ясно. Ну в таком случае ты — «Движок».

— ??? — посмотрела на меня Яга большими глазами. — Мотивируй свои умозаключения…

— Легко. Ты же Ядвига. Я-Двига. А Двига — это двигатель, движок, в простонародье. Можно еще «Ядовитая» от первого слога «Яд».

— Хм… Лучше уж Яд, чем Двига.

— Так и мне лучше Шур. Хотя и Кузнечик сойдет, — улыбнулся я Яге.

— Вам бы лишь цеплять друг друга. — Яна выросла за спиной прямо из земли. Я даже не видел, как она подошла. — Яга, влюбилась в нашего паренька? Вот и дергаешь его за «косички». Детский сад, трусы на лямках. Хочу тебя предостеречь, любовь Ключника — несет опасности. И ему, и тебе.

— А мне-то почему? — напрягся я. И было отчего. Я же уже говорил, что ждал, жду и буду ждать свою единственную женщину. Несомненно, красивую. Яна, была даже очень красивая, в моем вкусе. Но, это если смотреть эстетически, с такой можно «замутить». Но вот характер у нее еще тот. Колючий. Поэтому не хочется быть обманутым ежиком, слезающим с кактуса. Но ответа я не дождался, так как этот самый «кактус» принялась возмущаться.

— Да с чего ты решила, что влюбилась? — Яга смотрела на Яну, как Ленин на буржуазию. — В такого лоха? Вот еще, больно надо, — обиделась Ядвига.

— Эй, ты кого лохом обозвала? — но меня проигнорировали, как того пациента, что пришел жаловаться врачу на то, что его все не замечают, а в ответ, услышавшего: «Следующий».

— Ну-ну. Я предупредила. Могла бы запретить — запретила. Но любовь — дар божий, поэтому я тут бессильна, — Наставник продолжала давить свою линию. Протесты Яги ей были по барабану. — Я ты, Шур, что прохлаждаешься?

— Полчаса законного отдыха, — ответил я.

— Так и отдыхать надо с пользой. Взял бы книгу какую нужную прочитал. Вот эту, например, — Яна протянула мне толстый учебник УЧПЕДГИЗА 1950 года за авторством Б. В. Кутузова «Геометрия Лобачевского и элементы оснований геометрий». — Полезная книжонка, обязательно выучи.

— Это, когда две параллельные прямые пересекаются, а человек, отправившись от центра к краю-абсолюту, непросто не может достичь горизонта, но и сам становится все меньше и меньше?

— Проходили уже?

— Ага.

— Ну тогда почитай Общую и специальную теории относительности Энштейна…

— А можно, просто камушки покидать?

— Можно, но так, что каждый раз результат был лучше. Какой сегодня рекорд по блинчикам?

— Семь.

— Неплохо. — Яна вытащила из моей ладони плоский камень, который я нашел. Перехватила его тремя пальцами, ловко согнулась и пустила камушек. Он весело заскакал по поверхности воды, скрываясь из глаз. Я успел насчитать 25 отскоков, после чего камень удалился и скрылся из виду.

— Ого-сссе, — восхитился я.

— Да, ладно, — отмахнулась Яна и пошла к лагерю. Пройдя половину пути, она обернулась и сказала мне. — Отдохнешь, а через 17 минут 24 секунды, жду у себя. Разговор имеется. Время пошло.