Тихая гавань - Андрей Бармин

Агнешка вздрогнула:

- Надо посмотреть. А выколотые глаза искать?

Шульц усмехнулся:

-Рад, что вы все понимаете, но сейчас меня интересуют именно раны в груди, выколотые глаза - это басни.

- А, - Агнешка уселась за стол и начала медленно перелистывать карточки. Барт понял, что их присутствие ничем не поможет делу, и предложил Шульцу выйти на улицу, пока полька изучает документы. Шульц согласился.

- До 39-ого года я не нашел ничего похожего, - заявил он бывшему полицейскому. - Это вполне ожидаемо, но вы молодец, что уделили этому вопросу внимание. Сэкономили нам уйму времени. Мое мнение, что убийца или убийцы появились здесь вместе с советами или уже с нашими войсками.

- То есть это не местные?

- Очень маловероятно: партизан и подполья нет, прежде такого не случалось, это либо работа нарождающегося сопротивления или действия не совсем нормального психически человека.

- Если второе, то убийцы могут быть и гражданами Рейха.

- Скорее всего, тут же не осталось русских после нашего прихода?

- Нет. Только один, - Барт вспомнил про уборщика вокзала. Шульц удивился:

- И его не ликвидировали?

- Нет. Это безобидный старик. Убирает вокзал.

- А если он глубоко законспирированный агент?

- Вероятность нулевая, - Барт немного обиделся, - даже Зайберт с его паранойей со мной согласится.

- Вы так рьяно защищаете русского!- усмехнулся Шульц, а Барт начал оправдываться:

- Да не защищаю я его, просто он точно ничем не виноват, его сюда прислали железной дорогой заниматься, а потом началась война, и все.

- Все же проще было бы его ликвидировать, - Шульц так спокойно рассуждал о человеческих жизнях, что лейтенанту становилось не по себе. Даже Зайберт высказывался по поводу казней, наказаний и террора с ярко выраженными эмоциями, а этот старик рассуждал о людях, словно о насекомых или муравьях.

- Это в компетенции Зайберта, не удивлюсь, что он в информаторах числится...

- Это меняет дело, но вернемся к нашей проблеме...

- О да, я на самом деле надеюсь, что вы сможете распутать это безумие.

- Лестно слышать, постараюсь оправдать ваши ожидания. Итак, пять мертвых офицеров за один год. Это явно не месть за действия наших войск при оккупации.

- Почему? Кто-то из местных мог решить начать мстить...

- И ждать год? В таких случаях ответные акции начинаются быстрее, ну, я так думаю.

- Хайль гитлер, - раздалось хриплое приветствие, и Барт увидел приближающегося Доброжельского: чисто выбритый в отглаженной форме, но по красным глазам было понятно, что полицай вчера перебрал с алкоголем. Лейтенант не испытывал иллюзий, что и Шульц это заметит.

- Герр лейтенант, прибыл по вашему распоряжению. Готов выполнить ваши указания.

- Это, герр Шульц, наш следователь из Берлина, - представил его Барт, - приказы герр Шульца выполнять как мои.

- Слушаюсь, герр лейтенант, - Доброжельский внимательно рассматривал старого полицейского. Этот поляк был не только способен в языках, но и совсем не глуп. До войны он преподавал электромеханику в местном ремесленном училище, чудом избежал депортации Советов, так как открыто заявлял о своей неприязни к большевикам.

- Как мне можно к вам обращаться? - поинтересовался Шульц.

- Станислав, герр следователь, - ответил полицай.

- Ну, тогда и вы можете звать меня по имени. Генрих.

- Как вам будет угодно, - Доброжельский старался держаться от них чуть в стороне, так как осознавал, что перегар будет ощущаться , если он приблизится плотнее.

Барт нахмурился: проблема с алкоголем среди его подчиненных была неистребимой, причем, злоупотребляли не только местные полицаи, но и военнослужащие вермахта под его командованием. Сам лейтенант в редком случае позволял себе кружку пива, так как не расценивал алкоголь как релаксант или допинг. Неприязнь к алкоголю стала одной из причин, почему он получил прозвище «хромой святоша». С хромотой все было понятно, а вот в определение «святоша» было много составляющих.

- Станислав, - заговорил Шульц, - мы сейчас вернемся в архив, а вы перепроверите документы, которые просмотрела работница архива. Они на польском, так что без вас мы не справимся.

- Буду рад помочь вам, герр Генрих.

Мужчины вернулись в архив, Агнешка привстала и показала на свободный стол, на котором лежала одна папка:

- Вот здесь что-то похожее на то, что вы ищете.

Барт поежился: Шульц приехал только вчера, а уже выдавал какой-то результат. И почему он не догадался проверить архив госпиталя за те годы? Лейтенант рукой показал Доброжельскому на документы, тот взял в руки бумаги и начал бегло их просматривать. Шульц сел за стол: он не собирался никого торопить. Барт же переминался с ноги на ногу. Доброжельский положил папку на стол:

- Здесь нет выколотых глаз, и погибший не немец.

- Пан Станислав, я ценю вашу интуицию, но сообщите нам подробности документа.

- Речь идет о пожарном. Двадцать четыре года, убит в феврале 40-ого года ударом в грудь колющим, но скорее дробящим предметом. Есть запись, что отдел НКВД поставлен в известность. Найден в съемной квартире: не из местных, прибыл по распределению из Гродно. Поляк. Глаза на месте.

Шульц внезапно подскочил:

- Да что вы все заладили с глазами! Их, как я понял из отчетов, удаляли после смерти, а вот все смертельные ранения — холодным оружием в грудь, причем удар был сокрушительной силы — орудовали не ножом, а чем-то более грубым. Так ведь?

- Да, -согласно кивнул Барт.

- Есть хоть какая-то информация с места обнаружения трупа этого пожарного? Осмотр проводился?

- Нет, - ответил Доброжельский, - если он и производился, то советскими органами. А их архивов нам точно не получить. Здесь только медицинское заключение.

-Пан Станислав, вы знали об этом случае? - Шульц смотрел на документы, явно что-то прокручивая в голове.

- Нет, - ответил полицай.

- А вы, Агнешка?

Женщину словно ударили током, она покраснела:

- Нет, господа.Я даже и не знала, что к нам приезжал новый пожарный, в тот год местное управление так стремительно менялось, столько новых людей, а потом началась война....

- Итак, - Шульц сел обратно за стол:- Скорее всего, это первая жертва наших убийц или убийцы.

- Ну, возможно, - протянул Барт. Ему было очень обидно, что он упустил такие очевидные вещи, хотя уже почти