Портрет невинности - Жаклин Бэрд

Он вышел из ванной в одних боксерах, натянул джинсы и свитер, потом посмотрел на Люси и коварно улыбнулся:

— Тебе, похоже, действительно мало… Пошли, пока я еще могу держать себя в руках.

Люси улыбнулась в ответ, не уверенная, комплимент это или нет, и они вышли из номера. Сидя в машине пятью минутами позже, Люси пыталась убедить себя, что нисколько не переживает из-за того, что Лоренцо улетает. Он ведь деловой человек, глупо было бы ждать, что он откажется от своих занятий ради нее. Она бросила на него осторожный взгляд. Все его внимание было сосредоточено на дороге, по которой он быстро и умело вел машину. Если они не сбавят скорость, через несколько минут она будет дома.

— Когда мы снова увидимся? — спросила она, автоматически кладя руку ему на колено.

Лоренцо напрягся. Вообще-то он не планировал продолжать эти отношения, но, посмотрев на ее изящную руку и невольно скользнув взглядом дальше, по ее стройным ногам, вспомнил, как эти ноги обхватывали его этой ночью, и подумал, что зря он затеял это казавшееся таким пустячным дело.

Впрочем, вдруг пришедшая ему на ум идея завести такую великолепную любовницу, не афишируя этих отношений, только наездами бывая в Англии, показалась ему не такой уж плохой. Он ни с кем не встречался сейчас, ничего не обещал Люси; он редко бывал в Лондоне до этого, но все поддается корректировке. Просто он не помнил, чтобы с кем-то еще ему было так хорошо и весело, и не хотел, чтобы это заканчивалось.

— Надеюсь, что скоро. Как и тебе, мне нужно работать. Я постараюсь прилететь на следующие выходные или, в крайнем случае, через неделю. Я позвоню тебе.

Люси с облегчением вздохнула. Лоренцо остановился у ее дома, помог ей выйти из машины и проводил до двери. Открывая дверь, Люси с надеждой спросила, не желая расставаться с ним:

— Не хочешь зайти на чашку чая?

— Не хочу, извини, — сказал он, сокрушенно улыбаясь. — Если я зайду, я начну тебя целовать и уже не остановлюсь.

— Ничего. Ты же вернешься, — пожала плечами Люси.

— Хорошо, — кивнул он, поцеловал ее в лоб, не осмелившись поцеловать в губы, и подтолкнул ее в дом. — Не забудь запереть дверь.

Люси уже шагнула внутрь, как вдруг вспомнила, что они так и не поговорили о том, зачем она, собственно, и искала его внимания так долго.

— Подожди, Лоренцо! Мы ведь так и не поговорили о моем деле, а нам надо решить все до вторника! — Тут она вспомнила еще кое о чем: — У тебя нет моего номера. Я сейчас…

— Не волнуйся, он у меня есть, — покачал головой Лоренцо.

Ее слова вовремя отрезвили его и напомнили, кто она такая. Он смотрел на нее, прищурившись. Она стояла вполоборота к нему; лунный свет отражался в ее зеленых глазах, серебрил заправленные за уши волосы и делал бледную кожу почти прозрачной. Прекрасная, совершенная, само искушение — но не для него, не теперь, когда он обо всем вспомнил.

— Ах да, конечно. — Люси полностью обернулась и улыбнулась, вновь увлеченная волнующей ее темой. — Вторник — крайний срок, и мне нужно дать знать юристу, собираешься ли ты отвергнуть предложение продать свою долю и сохранить фабрику. Если мы решим провести перепрофилирование или фабрика все-таки закроется, то можно будет рассмотреть возможность обустройства инфраструктуры. Дессингтон находится в очень живописном месте, привлекательном для туристов…

Лоренцо слушал ее щебет о том, что они могут сделать с фабрикой, со все усиливавшимся отвращением. Отвлеченный ее прекрасным телом, он забыл, кто она, к какой семье принадлежит и почему они вообще встретились. Однако Люси, типичная женщина, не забыла. Она говорила о своем желании спасти рабочих от незавидной участи, но Лоренцо знал, что стоит за всеми этими красивыми словами. Им всем нужны только деньги, он понял это, застав девушку, которой собирался сделать предложение, в постели с другим мужчиной, который, как она думала, был богаче Лоренцо. Лоренцо никогда не забудет этот урок.

У всех женщин есть четкий план, и Люси не исключение. Конечно, она не производит впечатление авантюристки и умеет краснеть, что удивительно, принимая во внимание ее образ жизни. Однако вполне возможно, что это лишь еще одна уловка. Что ж, благодаря тому, что она снова заговорила о деле, прежнее решение вновь показалось Лоренцо оптимальным. Их отношения закончены, он больше не желал видеть ее.

— Твои планы очаровательны, Люси, но ты ошибаешься в главном: нет никаких «нас», — сказал он, пряча под мягким тоном ледяную сталь. — В нашу первую встречу я сказал тебе, что не намерен иметь дело со Стедменами, и с тех пор ничего не изменилось.

Люси не могла поверить своим ушам. Она изумленно смотрела на него, высокого, отчужденного, моментально отдалившегося от нее.

— Но… Ты сказал… — промямлила она.

Она ничего не понимала. Это ведь он предложил подумать, как можно сохранить фабрику!

— Я думала…

Что она думала? Что они стали друзьями? Больше чем друзьями?

— Мы ведь занимались любовью…

— Мы занимались сексом, — жестко поправил Лоренцо, и Люси обмерла. — Вообще-то я смотрел на это как на развлечение, а не на работу, но если тебе угодно смешать эти два понятия… — Он пожал плечами. — Я дам тебе еще месяц, попробуй предложить мне что-то, что меня заинтересует.

Легкий, небрежный тон никак не сочетался со льдом в его темных глазах, приковывавших ее к месту.

— Правда? — пробормотала она.

Его слова тяжелым грузом легли ей на сердце. А она-то уже начала думать, что это было что-то совсем особенное, глубокое и сильное, да она же почти влюбилась в него!

— Я очень не люблю свадьбы и избегаю их, как только могу, но эта мне понравилась — во многом благодаря тебе, Люси. Пожалуй, я отложу продажу своей доли на два месяца. Ты была очень хороша, поэтому я сделаю тебе поблажку.

Задыхаясь, Люси смотрела на него широко раскрытыми глазами раненой лани. Ее никогда в жизни так не оскорбляли, и боль в сердце была нестерпимой: его словно резали на части острые ножи. Он подумал, что она переспала с ним только ради дела… Эта мысль причиняла ужасные страдания, особенно теперь, когда Люси вспомнила, что он и тот их поцелуй расценил как попытку предложить себя в обмен на решение в ее пользу. То, что он якобы засомневался насчет ее дела, оказалось всего лишь уловкой, с помощью которой он затащил ее в свою постель. Однако если он думает, что она рассыплется в благодарностях за отсрочку, он глубоко заблуждается.

Теперь, когда с глаз спала пелена любви — нет, не любви, поправила себя Люси, а похоти, — она снова стала спокойной, рассудительной женщиной, и боль уступила место ярости. Она уже занесла руку, чтобы дать Лоренцо пощечину, но вовремя остановилась. Насилием ничего не добьешься; просто его слова очень сильно ранили ее. Лоренцо использовал ее, но виновата в этом была только она сама.