Нам было отпущено лето... (СИ) - Татьяна Лайт

— Вы останетесь? — с удивлением произнесла администратор, как только положила трубку.

— Конечно, не оставлять же ее одну. Тебе на рабочее место надо, а дергать еще кого-то ночью тоже не будем. Как приедут, расскажи куда идти, я их тут встречу.

Девушка мотнула головой, и еще раз презрительно посмотрев на постоялицу, отправилась вниз работать. А я подпер голову рукой, и сам не заметил, как провалился в сон, прямо в кресле. Из дремы меня вырвали разговоры мужчин.

— Как ты думаешь? — говорил первый, — Помощь кому нужна?

— Двоим! Раз дверь нараспашку и оба не в себе.

С трудом пробуждаясь, разминая затекшие конечности, встал с кресла и подошел к ним. Рассказал, что случилось и попросил их осмотреть. В документах рыться не стал, оформили как платный вызов. После чего парни подошли к Марине.

Я не знаю почему, но что-то странное случилось со мной. Внутри появилось непреодолимый протест. Мне не хотелось, чтобы ее трогали эти парни, чтобы смотрели на нее. И уж тем более раздевали. Сослался на тот факт, что она беззащитна перед ними. И это нормальный мужской инстинкт защитника.

— Давайте вам помогу, подержу или поверну ее, — тут же подошел к ним.

— Да, давайте. Задерите или опустите платье. Надо послушать легкие и сердце.

— А через платье нельзя? Оно тонкое, — переспросил я, еле справляясь с новыми эмоциями.

— Можно, мы можем вообще не смотреть, не трогать. Просто деньги взять и уехать, — огрызнулся один из них, надевая одноразовые перчатки.

Оценив состояние Марины, предприняв попытки разбудить, стянул верх платье до пояса. Оголяя грудь и плоский живот.

Мужчины никак не отреагировав на женские прелести, провели осмотр, диагностировали множественные укусы, солнечный ожег, усталость, нервный срыв и еще по мелочи, выписали мази, капли, и ушли. А я оставил листок с назначением и диагнозом на тумбочке прикроватной, как мог поправил платье, и тоже отправился домой. Принял душ и провалился в сон, едва моя голова коснулась подушки.

А вот сон был очень странным. Мне всю ночь снилась Марина. То на берегу моря, то в спальне, то в лесу. И во всех этих местах, она была без одежды. И меня это волновало. Я сам не понимал даже во сне почему, но волновало и будоражило.

Несмотря на вчерашнюю усталость, проснулся утром, как всегда рано. Но вместо бодрого настроя на новый день. В моем мозгу кружилась мысль о том, как же там Марина. И это меня пугало и настораживало. Но с другой стороны, я старался себя убедить в том, что это простая человечность и ответственность за здоровье и жизнь своих постояльцев.

Глава 8

Марина

— Все-таки поносил на руках, — произнесла охрипшим голосом я, как только собралась с мыслями и поняла, где я проснулась.

Вертеть головой было очень проблематично. Шея то ли отекла, то ли от чего-то опухла. В самой голове поселился дровосек или крупный дятел. А сама часть тела больше по ощущениям напоминала пустое жестяное ведро. В нем от ударов эхом разносилась боль. Это было ужасно. Но омерзительные ощущения в это утро не заканчивались. Все тело со страшной силой зудело, горело, а при прикосновении болело так, что мне показалось, что у меня ожег. Особенно было больно плечи и ключицы. Они припухли, видимо, поэтому и шея плохо вертелась. Лицо так же чесалось и жгло.

— Что это? — прохрипела в очередной раз я, не узнавая собственного голоса.

В самом горле поселился ежик и кололся каждый раз, как я пыталась проглотить слюну или говорила. И не просто кололся, а еще и катался внутри. Веки были очень тяжелыми. Мышцы ног гудели, будто я вместо конечностей имею два улья с пчелами. Я даже не с первого раза пальцами на ногах пошевелила.

— Мамочки, — пропищала сипло я.

С большим трудом подняв себя с кровати, побрела в ванную комнату. Там первое время, было страшно посмотреть в зеркало, точнее я не могла осмелиться разглядеть свое отражение. Решила не совершать насилия над собой, и для начала просто помыться. Душ сделала свое чудодейственное дело. Я хотя бы стала ощущать себя более менее в своем теле. Но солнечный ожег это не могло излечить. Пройдясь по номеру, приметила листок на тумбочке. Там было написано очень неразборчивым почерком, но поняла, что это лист назначений.

— Он мне врача вызывал? — удивилась сипло я.

Почитала, что мне рекомендовали. Часть препаратов нашлось в моей аптечке. Что я привезла с собой. А за другой, надо было идти в город.

— Ну не умру же я от солнечного ожога и что там написал врач? — постаралась разобрать диагнозы, которые щедро выдал мне врач.

Положила листочек на тумбочку. Как раз пенки от ожога у меня и не оказалось. Я до последнего собиралась купить ее, но не успела, в самолёте решила, что куплю ее уже здесь, на отдыхе. Но не успела. Кожа горела, зудела, болела, и это не очень полный спектр переживаемых ощущений.

Надела на себя очень короткую, тонкую пижаму. Она выгодно подчеркивала изгибы моего тела, акцентировала внимание на моей мягкой точке, но на тот момент основным плюсом было — то, что он минимально прикрывала кожу. Для того, чтобы было легче переживать случившееся, включила кондиционер на максимально низкую температуру, при которой бы никто не замерз, но прохлада кожей ощущалась. Решила посмотреть телевизор, чтобы отвлечь себя от происходящего с моим телом. И опять провалилась в сон.

Проснулась от того, что меня будто кто-то душил. И тело при этом колотила мелкая дрожь. Попыталась прокашляться, но не помогало. Глотать было просто невозможно больно. Стало холодно. Выключила кондиционер. Прошлась по номеру и обнаружила чайник. Включила его, и с большим трудом, так как сил не было вообще, нашла дары природы с дня приезда.

— Мед — лучшее лекарство, — просипела я.

Навела травяной чай, поела меда и легла в кровать. Было так плохо, что хотелось умереть именно в тот момент, не дожидаясь никакого облегчения, которого, судя по состоянию, уже и ждать не приходилось. Но не смотря на панический настрой, открыла аптечку, что взяла с собой, лист назначения, в котором предполагалось лечение от ожога и укусов, еще от нервного срыва. Но никак не от простуды. Положила листочек на тумбочку. И набрала в горсть лекарств от текущего состояния.

— Если это отпуск, то я испанский летчик! — бурчала я, наведя себе еще чая с медом.

А