Жребий брошен - Егор Александрович Токарев

– Вперед!

Юноша старался держаться. Хотя его и трясло, он выпрямился и, прикрывая наготу, пошел вперед с поднятой головой. Палка свистнула в воздухе, и на спине парня вспыхнула красная полоса. Он сжал зубы.

Второй удар, вторая полоса. Теперь на его спине был ярко-красный пульсирующий крест, словно метка обреченного на муки.

Третий. Снова свист. Пятый. Мальчишка издал стон, еще крепче сжав зубы. Еще удары, еще свист. Полосы покрывали все тело. Изо рта приговоренного вырвался крик.

Двадцать. Тридцать. Его спина больше не напоминала спину обычного человека, кровь струйками стекала с нее, образуя красные дорожки, отмечающие путь. Сорок пять. Руки покрыты волдырями, на ногах начинают наливаться огромные синяки. Шестьдесят. Он упал, но через несколько секунд поднялся и, шатаясь, побрел дальше.

Легионеры били без злобы, но с чувством, понимая, что помогают своему товарищу искупить вину, а не пытают его. Крики и свист ударов звучали в унисон. Семьдесят, семьдесят пять. Спина превратилась в одну сплошную рану.

Один из солдат ударил его в лицо, ломая нос, юноша упал, но пополз дальше. Восемьдесят девять. Кричать сил больше не было, парень полз, хрипло стоня. Удар по ребрам, по шее, в живот. Девяносто два. Удар выбил изо рта алые брызги.

Все.

Мальчик упал, но тяжелое прерывистое дыхание свидетельствовало о том, что он еще жив.

– Капсария сюда, отнесите его в лазарет, – закричал Квинт. Центурион надеялся, что парень выживет и продолжит служить Республике.

Легион на марше всегда представлялся Квинту, как нечто завораживающее. Еще в детстве, сидя с отцом на лошади, он с упоением наблюдал за идущими в ногу стройными колоннами солдат в сверкающей броне. Впереди двигался конный авангард, выполнявший задачу разведки, и должный отступить под прикрытие основных сил при контакте с неприятелем. В центре легиона располагался обоз. Его защита была важнейшей задачей на марше.

На южной границе находились три легиона, но Кай решил не дожидаться подхода остальных, двинувшись в путь в составе одиннадцатого. Квинт с детства был привычен к походной жизни. Тяжелые марши с ночевкой в маленьких палатках и общая незамысловатая пища, приготовленная в огромных котлах на кострах, не были в тягость для него. Рутину солдатской жизни скрашивали беседы с Каем. Квинт получал огромное удовольствие, часы на пролет разговаривая со старым другом. После стольких лет разлуки им было что обсудить.

Всполохи костра играли на лицах друзей. После утомительного дневного перехода хотелось лишь поесть простой солдатской пищи и уснуть под храп товарищей. По военной стратегии полагалось после каждого дневного перехода строить укрепленный лагерь на ночь, но при передвижении по своей земле надобности в этом не было. За несколько дней похода легион преодолел треть пути до лагеря в Велерии. Такой отличный результат обуславливался прекрасным качеством дорог в Республике. Многие мили ровных трактов обеспечивали логистику большого государства, соединяя друг с другом даже самые отдаленные уголки страны. В мастерстве строительства путей Республике не было равных во всем мире.

– Так значит, ты сразу перешел служить в «Бурый»? – задал вопрос Квинт.

– Нет, совсем нет. Мне пришлось изрядно помотаться по разным легионам прежде чем вступить в «Бурый». Одно время даже подумывал о политической карьере, но… мне не слишком везло на этом поприще, и я решил отложить все это. А ты не задумывался об этом?

– Не задумывался ли я о том, как буду выступать в Сенате, вести дебаты на форумах и спорить с оппонентами о том, чего сам до конца не понимаю? – Квинт подложил полено в начавший угасать костер. – Нет, это точно не мое. Мне проще встретить врага с мечом в бою, чем плести интриги у него за спиной. К тому же, не всегда понятно, кто твой враг, а кто друг.

– Понимаю тебя… А ты? Был в Вечном Лесу с отцом когда…?

– Да, я был с ним до конца… – Квинт сжал зубы.

– Вот дерьмо… – Кай откупорил бурдюк с вином и сделал глоток. – Будешь?

– Давай.

Квинт взял бурдюк и выпил несколько глотков.

– Корилл, какой он? – спросил Квинт, вернув вино.

– Некоторые говорят, что он плохой политик – слишком гордый и принципиальный, но свое место он получил не за красивые речи. Он тот тип командиров, которые не просто отправляют людей в бой, они ведут их за собой. Если легион теснят, то будь уверен, Корилл появится там с первой когортой. Мне кажется, вы поладите.

– Поглядим.

– Надеюсь, мы сможем посетить Рэм, обещаю выбить у легата увольнительную на пару дней, – Кай мечтательно улыбнулся. – О, дружище, не знаю, бывал ли ты там, но какие в Рэме сады, форумы, амфитеатры и, конечно, бордели. Девочки там умеют делать такое, что сам мерийский султан со своим гаремом позавидовал бы. Надо только знать места.

– Я был в Рэме, когда давал присягу. Я запомнил мраморные храмы, огромные мосты, прекрасные фонтаны и здание Сената, олицетворяющее нашу Республику, – Квинт улыбнулся, вспоминая все это.

– Похоже, ты был в столице, но не видел ее, – в свете костра лицо Кая выражало печаль.

– О чем ты?

– Патриции богатеют, бедных становится все больше. Огромные кварталы трущоб и толпы нищих на улицах. Чтобы увидеть истинное лицо города, надо лишь отойти от его центра. А Сенат… Сенат уже давно не олицетворяет свободу и все то, за что сражались и умирали наши предки. Сенатские группировки поделили влияние и власть. Они управляют Республикой ради себя, но никак не граждан.

Надолго повисло молчание.

– Нет, я не верю… Как такое могло произойти?! Как допустили такое?! – воскликнул Квинт.

– Допустили? Это не вчера произошло, дружище.

– Нет, это невозможно…

Квинт встал и вошел в палатку. Завтра предстоял трудный марш, и надо было хорошо выспаться, но он догадывался, что не сомкнет глаз до рассвета.

Лагерь войск походил на огромный муравейник; колонны солдат вливались в него, словно ручьи в озеро после дождя, сотни телег с припасами разгружали продовольствие, материалы, инструменты и другие столь необходимые армии вещи. Деревянный частокол со рвом и защитными кольями окружал огромный город палаток, конюшен, мастерских и кузниц. Внутри лагеря не прекращая маршировали центурии легионеров, подгоняемые выкриками своих командиров. В центре располагался преторий – огромная палатка командующего, между ней и остальными шатрами оставалось свободное пространство, должное отделить и показать статус командира.

Квинт и Кай на своих лошадях то и дело останавливались, пропуская колонны солдат, марширующие по лагерным улицам. Кто-то окликнул Кая по имени, и тот обернулся.

– Ты не умер в пустыне без вина и женщин? Удивительно! –