Секрет Счастливого сердца. Нескучная психология для яркой жизни - Макарова Инна

Весь год перед школой мы ездили на занятия, делали задания. А потом контрольная работа – и нам говорят, что не будет никакой шотландки, педагогов и программы. Потому что мы не поступили. «В городе есть много других школ, учитесь там», – сказали нам.

Алена пошла в обычную начальную школу недалеко от дома. Белая блузка, черный сарафан – тоже удачное сочетание со светлыми волосами. Училась дочка без особых проблем, на четверки и пятерки.

Но надо ли говорить, что гремлин «Так надо» вместе с гремлином «Это престижно» и «Сделай им назло!» превратили устройство ребенка в эту гимназию навязчивой идеей? Я грезила шотландкой, и всем, что она для Аленушки означала.

И вдруг произошло чудо. Из тех, что случаются под новый год в ответ на наши самые сокровенные желания. Как-то меня попросили проконсультировать одну пациентку. Я не оставляла идеи стать более компетентным врачом, не оставляю и сейчас. Я действительно помогла ей. А потом узнала, что пациенткой была директор вожделенной восьмой гимназии.

Это был знак, судьба, буквально фатум. Я не могла оставить такую возможность, и попросила ее устроить в свою школу мою дочь.

– Никаких проблем, – сказала Антонина Ивановна.– В какой класс? Завтра напишете заявление. А после Нового года приступаете.

Изумлению моему не было предела. Как? Вот так просто?..

Мы начали усиленную подготовку к школе. Купили новые учебники и тетради, шьем на заказ клетчатую форму, ту самую шотландку. Все каникулы усиленно догоняем программу гимназии, по которой «те» дети ушли далеко вперёд. Ну, хоть форма из шотландки и правда сбылась, и она потрясающе шла к Алениным светлым волосам. И вот мы, счастливые и взволнованные, приходим в новую школу. Алена тоже рада, ведь она ждала от этой школы чего-то особенного. Еще бы – лучшая школа в городе.

Учительница, Раиса Карловна, встретила нас с плохо скрываемым раздражением. Я быстро узнала его причину. Мы «блатные», моего ребёнка «дали сверху», в обход ее предпочтений. Наша первая учительница стала методично, с какой-то иезуитской изощренностью изводить ребенка. Пришлось очень трудно не только Алене, но и мне. Делаем домашнее задание до ночи. Потом ребёнок засыпает обессиленный… А я, пытаясь сделать почерк корявым, похожим на детский, решаю бесчисленные столбцы примеров в рабочей тетради. Начинаю злиться на «самую лучшую в городе программу».

Довольно быстро дочь догнала отставание даже по английскому, который гимназисты учили уже полтора года. Догнала по всем предметам, кроме математики. Математика стала нашей головной болью. Каждая домашняя, самостоятельная и контрольная работа венчалась жирной красной двойкой. Хотя, казалось бы, все должно скоро наладиться, механизм ежедневной травли был запущен. Раиса Карловна высмеивала Алену на каждом уроке.

Даже для тех, кто далек от педагогики, не секрет, как легко дети перенимают жестокость взрослых. И с каким удовольствием они включаются в подобные игры. И вот благополучные дети в форме из шотландки становятся иезуитами. Насмешки. Издевательства. Открытое презрение – почему нет. Взрослые же разрешили. Можно дергать за косу. Не садиться рядом, портить вещи.

Дочь стала изгоем в классе. Терпела и молчала – что ей оставалось делать? В восемь лет еще рано идти против коллектива. Алена не могла задушить гремлина «Так надо». Мне она не жаловалась. А еще у нее был свой, детский гремлин «Нельзя быть стукачкой». И была мама, которая терпит и «радует всех».

Она смотрела на меня по утрам глазами побитой собаки. По вечерам тоже. Все чаще повторяла «Как же мне не хочется в эту проклятую школу!».

Наконец я прозрела. И поняла, что дело не только в математике. Ситуацию мне обрисовала мама одноклассницы. У меня от ужаса волосы шевелились на голове. Но как же гремлин «Так надо»? Как же гремлин «Нельзя противостоять обществу»? Ведь это не коллега, которую мне надо отбрить. И даже не свекровь, которую я вышибла со своей кухни.

Это Гимназия. Система. За Раисой Карловной – ее педагогические регалии, школьное руководство. До детей мне дела не было, но они тоже стояли за ней, и рассказывали небылицы про мою дочь своим родителям. И они тоже были за Раису Карловну.

Мне до слез больно за дочь, но не знаю, как смогу ругаться с учительницей, отстаивать свою точку зрения. Я боюсь выглядеть плохой матерью, а также неинтеллигентной. К тому же мне страшно, что вскроются подробности поступления в гимназию.

Травлей верховодила девочка по имени Саша, одна из лидеров класса. Она была тем самым ребенком, которого всегда ставят антагонистом главного героя в фильмах про школу. Любимица Раисы Карловны. Презирала требования носить школьную форму, и одевалась по последней моде. Как и ее мать, холеная, самоуверенная женщина с роскошной прической и макияжем. Надо ли говорить, что она была весьма довольна собой и своей дочерью? Мне казалось, что у этих двух хищниц никаких гремлинов быть в принципе не может.

Я представила, как она меня на куски разорвет своими острыми когтями с шикарным маникюром. Профессионально, не испачкав манжет. Но все же решилась вызвать Сашиных родителей на разговор в кабинете директора.

Беседа началась со слов матери обидчицы: «Ваша дочь по блату попала, чем вы вообще недовольны?».

Мне хотелось бы сказать, что я вспомнила все техники, советы Анны Петровны, и вышла из этого поединка победителем… Но не буду врать. Они меня просто растоптали. Из кабинета я выскочила в слезах.

Ведь этот бой я проиграла сначала у себя в голове, а потом – в кабинете директора. Тоскливо думала о том, как это, наверное, хорошо – вот так никого не бояться и душить своих гремлинов. Одного за другим, раз за разом, стараясь не думать, сколько их там еще осталось…

Я рассказываю об этом Анне Петровне. Может быть, и сейчас у нее для меня найдется мудрый совет?

Выслушав меня, психолог предлагает рассмотреть эту ситуацию с точки зрения транзактного анализа: – Согласно транзактной теории Берна, в каждом из нас есть три состояния «Я»: Родитель, Взрослый, Ребенок. С позиции Родителя нам привычно поучать других, указывать, что хорошо, а что плохо. «Надо», «Ты должен!». Но Родитель не только критикует (Критикующий Родитель), он также заботится о других (Заботливый Родитель). Взрослый – принимает решения, руководствуясь интеллектом логикой. Его фразы: «Разумно, целесообразно», «А вы как считаете?». Ребенок – царство эмоций, юмора, любви, это все наши «Хочу!». И они беззащитны, не закрыты ни логикой, ни хитростью.

Я вспоминаю об этом, и вижу взгляд своей дочери.

– Из каких Я-состояний происходил разговор в кабинете директора? – спрашивает Анна Петровна.

– Конечно, я была «ребенком», а они – «Родителями». И они меня «выпороли».

– А в какое русло нужно было направить диалог?

– Я бы сама хотела отвечать из родительской позиции.

– Тогда как бы ты ответила с позиции Критикующего Родителя?

Здесь задумываться было не над чем:

– Что вы себе позволяете?! Прекратите хамить!

– Такая реакция ведет к дальнейшему конструктивному диалогу?

– Нет… Они бы просто меня «перехамили».

– А как можно показать свою силу и в то же самое время не опускаться до грубости?

Я задумалась:

– Ну, из позиции Заботливого Родителя можно сказать: «Я вижу ваше недовольство, мне очень жаль» Думаю, это тоже неверная тактика. Наверное, лучше говорить из позиции «Взрослого».

– В этом случае, какова должна быть твоя реакция на нападки и критику?

– Наверное, стоит сказать: «Мы с вами взрослые люди, и видим проблему. Давайте обсудим все спокойно. Какие пути решения вы предлагаете»?

– Сможешь держаться на «Взрослой» позиции?

– Постараюсь. Напишу себе шпаргалку.

Тем временем Раиса не унималась. Ей было недостаточно «порки» в директорском кабинете. Она решила устроить публичное линчевание, и объявила проведение родительского собрания. Когда я об этом узнала из телефонного разговора с ней, реакцией моей была паника: «Опять на эту Голгофу!».