Война. 1941—1945 - Илья Эренбург
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Муссолини — злобный и мстительный человек. Он гноит на Липарских островах сотни тысяч людей, заподозренных в одном — они усомнились в том, что дуче никогда не ошибается. Итальянский народ его ненавидит. Он это знает, он ищет охраны на стороне. Он стал лакеем Гитлера. В список захваченных Гитлером стран следует включить Италию — она оккупирована германскими дивизиями. Итальянцы кормят немцев, работают на них, умирают за них. Что получают в обмен итальянцы? Бенито Муссолини.
Независимость Италии родилась в тот день, когда порабощенные миланцы восстали с криком: «Вон немцев!» Девяносто лет спустя изменник Муссолини ликвидировал независимость своей страны — он впустил в Италию немцев.
Начинатель фашизма, он мог бы требовать с Гитлера отчисления — авторские права. Он ничего не требует. Перед Гитлером он не сидит на высоком стуле, он стоит перед ним, вытянув руки по швам. Черчилль недаром назвал Муссолини шакалом — этот тучный, надменный комедиант плетется позади Гитлера: он надеется на объедки. Он выклянчил у Гитлера Далмацию. Он гложет кость и трусливо поглядывает на море — ему мерещатся английские корабли.
Он трусливо поглядывает и в окно: он боится гнева итальянского народа.
Согласно легенде Рим основали два брата, вскормленные волчицей. Римляне и теперь держат в клетке волчицу — это символ прошлой славы. Кто знает, не посадят ли в соседнюю клетку шакала — Муссолини, как символ прошлого позора?
9 июля 1941 г.
Бедные музыканты
В каждом европейском кабачке имелись румынские музыканты. Они играли упоительные вальсы. Кто знает, не вышел ли бы из генерала Антонеску исправный скрипач? Но Антонеску предпочел скрипке саблю. Свою саблю он продал Гитлеру, и румынские войска ознакомились теперь с другой музыкой — советских пулеметов.
Румынские крестьяне ели пустую кукурузную кашу. Немцы забрали и кукурузу. Немцы повсюду на первых местах. Только на фронте они вежливо пропускают румын вперед. Немцы идут позади и расстреливают непослушных. Называется это «военным союзом».
Румынские фашисты в душе обижены: они предпочли бы первые места в Бухаресте. Чтобы как-нибудь утешиться, они занялись литературой. Они решили отомстить заносчивым немцам. Для этого был избран некто Александру Ранду, по всей видимости тоже неудачливый скрипач.
Как известно, гитлеровцы считают немцев высшей расой — все народы должны повиноваться немцам. Но Александру Ранду тоже не дурак. Он с научной точностью установил, что высшая раса — румыны. Он пишет в «Универсуле»: «Необходимо утвердить румынизм в международном плане. Румыния колыбель арийской расы. Румыны не просто народ, это единственный народ, унаследовавший дух Римской империи».
Каково Гитлеру это читать! Он ведь думал, что колыбель арийской расы — мюнхенские пивнушки. Не тут-то было! Я уж не говорю о возмущении Муссолини — этот давно заявил, что его битые дивизии — «наследники Римской империи». А выходит, что «наследники» — румыны.
Итак, румынские скрипачи не хотят больше играть вальсы. Им приспичило управлять всей Европой — от норвежских фиордов до Арарата.
А пока что румын гонят на убой — командуют ими немцы. И немецкий генерал Лист, набивший руку на истреблении балканских народов, разносит генерала Антонеску, как будто перед ним не «наследник Римской империи», но музыкант в ночном кабаке: «Послушайте, если ваши солдаты еще раз побегут, я вас выгоню!..»
Бедные музыканты!
9 июля 1941 г.
Бастилия будет взята
14 июля 1789 года парижский народ взял крепость, где томились политические заключенные, — легендарную Бастилию. Патриоты сожгли ненавистную народу тюрьму; и на том месте, где стояла Бастилия, народ танцевал. В память героических дел революции из года в год 14 июля во всех городах, во всех деревнях Франции люди веселились и танцевали.
Ревели гармоники, кричали хлопушки. Среди зелени каштанов просвечивали бумажные фонарики. В деревушках пускали ракеты. С колоколен тридцати пяти тысяч французских деревень петухи гордо оглядывали виноградники, нивы, пастбища.
Проходили войска, несли знамена славы — Жемаппа и Вальми, Марны и Вердена.
Проходили демонстрации; и знамена парижских пролетариев дружески встречались со знаменами армии.
Народ веселился. Что может быть заразительней французского веселья? 14 июля 1789 года народ разрушил не только парижскую тюрьму: Бастилия была символом насилия. В те далекие времена французский народ первым поднял знамя свободы, кинулся к свету, к молодости. Солдаты революции отстояли республику от пруссаков и от предателей-эмигрантов.
14 июля 1940 года… Никогда я не забуду этого дня. Улицы Парижа были особенно пусты. На площадях гитлеровские трубачи дули в трубы: праздновали победу. По бульварам маршировали убийцы и грабители. Французы сидели дома, закрыв ставни. Одна женщина мне сказала: «Сегодня я не могу их видеть!»
Тащили на расправу арестованных. Гоготали германские офицеры. Денщики задыхались: не успевали выносить награбленное добро.
Прошел год. Что сделали гитлеровцы с цветущей Францией? Пустыня… Мелкий шпион Абец стал наместником. Адмирал Дарлан превратился в сухопутного денщика при немецком генерале. Французские патриоты томятся в концлагерях. Французские дети умирают голодной смертью. А гитлеровцы еще рыщут — вывозят последние крохи.
14 июля теперь не праздник: об этой дате запрещено вспоминать.
Виктор Гюго писал о пруссаках, которые в семьдесят первом году грабили Францию:
Они крадут часы, укладывают чемоданы — берут добро.Деревню грабятза деревней.Но мы горды другим — была взята Бастилия…
Я вижу Париж. По его улицам еще ходят гитлеровцы. Но как пугливо они озираются! Они уже поняли, что значат эти горящие глаза… Юноши уплывают в Англию на рыбацких лодках. Рабочие ломают станки. Крестьяне жгут хлеб. Франция проснулась.
14 июля втайне будут праздновать все патриоты Франции. С надеждой они смотрят на восток: там великий народ защищает свободу — свою и мира. 14 июля в России будут убиты тысячи гитлеровцев, уничтожены десятки танков и самолетов.
Гитлерия — вот Бастилия XX века, страшная, зловонная тюрьма, в которой томятся народы Европы! На штурм этой новой Бастилии вместе с бойцами Красной Армии идут партизаны и герои порабощенных фашистами стран, патриоты свободолюбивой Франции.
Бастилия будет взята. На ее обломках будет танцевать и веселиться освобожденная Европа.
14 июля 1941 г.
Дневник немецкого унтер-офицера
Хорст Шустер полтора года назад был студентом. В феврале 1940 года его призвали на военную службу. Предчувствуя исторические события, участником которых он станет, Хорст Шустер завел дневник. Надев военную форму, он меланхолично записал:
«Хороша свобода! Да, теперь на время придется с ней распрощаться…»
Впрочем, Хорст Шустер быстро забывает о «свободе». Он гранатометчик, исправный солдат. Через полгода его производят в ефрейторы, через год он — унтер-офицер. Он деловито отмечает:
«Унтер-офицерские знаки мне необходимы — они помогут мне как на службе, так и в финансовом отношении».
Нельзя сказать, чтобы наш исполнительный унтер любил службу. Он пишет:
«Служба состоит на восемьдесят процентов из дежурств. Самое противное — это караул по воздушному наблюдению».
Удовольствие сидеть где-то в тылу, да еще когда назначают в караул! А товарищи Шустера развлекаются в завоеванной Франции. Говорят, что недели через две немцы займут Лондон. Сколько будет поживы! Хорст Шустер просит, чтобы его отправили на Западный фронт.
Наш культуртрегер приезжает в захваченную гитлеровцами Францию. Он полон сознания своего превосходства. Дикарь, который пишет с ошибками, высокомерно отмечает:
«Наша германская культура выше. Иногда отвратительно смотреть на примитивную жизнь французского народа…»
Какое, должно быть, испытание для «культурного» унтера глядеть на «примитивный» народ, который смеет предпочитать парламент мордобою, а Ромена Роллана — доктору Геббельсу!
Впрочем, Хорст Шустер быстро утешается: он еще попал на объедки пирога. Ему выдали «оккупационные марки». На эти фальшивые деньги он покупает ботинки и сувениры, ест, пьет. Он в упоении пишет:
«Все баснословно дешево!.. Бутылка шампанского — одна марка… Когда нам не нравится еда, мы идем в город — прекрасный обед за одну марку: жареная курица, овощи, суп, салат из помидоров, фрукты и вдобавок вино. Да, это жизнь! Теперь поблизости от наших квартир устроили публичный дом. Все мои товарищи говорят об этом целый день, и они массами направляются туда…»
Теперь мы знаем, что такое «жизнь», настоящая жизнь, для бывшего студента, ныне унтера германской армии: грабеж с помощью «оккупационных марок» и публичный дом, куда табунами несутся культуртрегеры.
