Ты будешь одинок в своей могиле - Джеймс Хэдли Чейз

– Я еще не сказал, что полиция ожерелье пока не нашла. И если вы мне подскажете, где находится миссис Серф, я смогу успокоить ее так же, как вас.

Натали посмотрела на меня без всякого выражения. Лицо ее было бело, как накрахмаленная простыня. Она хотела было что-то сказать, но потом передумала. Глаза сузились, и она стала похожа на кошку, почуявшую мышь и приготовившуюся к охоте.

Я развернулся на каблуках.

Блестящий юноша по фамилии Миллз стоял в нескольких метрах позади меня. Руки в перчатках, сжатые в кулаки, упираются в стройные бедра. Он был, похоже, озадачен – так же был бы озадачен чемпион мира по боксу Джо Луис[4], если бы какой-нибудь карлик стукнул его по носу. Но Миллз сохранял самоуверенный вид – пожалуй, даже слишком самоуверенный. От такой самоуверенности невольно задумываешься: что же будет дальше? – и жалеешь, что у тебя нет ни пистолета, ни дубинки, одни голые кулаки.

– Опять ты тут, приятель, – сказал он. – А ведь я тебе говорил: испарись.

– Вон из поместья! – выпалила Натали, прямо как героиня старинного романа. – И чтобы он никогда не смел здесь появляться!

Миллз покосился на меня с ухмылкой.

– Не появится, – заверил он томно. – Ручаюсь. Пошли, парень. Надо прогуляться до ворот.

Я посмотрел на Натали. Она намазывала масло на хлеб и не глядела на меня. Если когда-нибудь учредят «Оскар» за игнор, то ей можно награду присуждать без голосования.

– Не хочу быть назойливым, – сказал я ей, – но если вы скажете, куда делась миссис Серф, это сэкономит массу времени и решит кучу проблем.

Но разговаривать с ней было все равно что с Великой Китайской стеной.

Блестящий юноша тем временем подошел ко мне вплотную.

– Тебе вон туда, приятель, – сказал он ласково и убедительно. – Я тебя провожу.

– Послушай… – начал я, но не закончил.

Он стукнул меня кулаком в челюсть. Не то чтобы очень сильно, но довольно быстро, и я не успел среагировать. Боль была сильная, хотя я даже не покачнулся.

– Ладно, – сказал я, потрогав разбитые губы. – Уговорил. Пошли к воротам. Если ты сам нарываешься, я помогу подавить твои импульсы.

Я был так зол, что даже не поглядел на Натали Серф. Мы быстро сбежали по ступенькам – я впереди, охранник за мной. Я был уверен, что справлюсь с ним: все-таки ростом я сантиметров на десять выше и килограммов на десять тяжелее. Да и злость во мне кипела.

Он держался поодаль, и так мы дошли до ворот – нас разделяли метра три. Затем я повернулся. Он сохранял томный вид, и это особенно бесило. Обычно те, кого я собираюсь вздрючить, так не выглядят.

Он двинулся вперед, и я сделал финт – как будто бью снизу левой, чтобы охранник опустил руки, и тут же нанес удар прямой правой в челюсть. От этого удара его голова должна была слететь с плеч. Отличный был удар, один из лучших, никогда раньше он меня не подводил. Отлично рассчитан, и расстояние было не больше фута. Удар молниеносный, как вспышка.

И все-таки я промазал на добрые три дюйма. По инерции я полетел вперед, так что ему оставалось только встретить меня ударом. Но он нанес не один, а пять быстрых ударов в живот. И сила, и скорость у этого парня были как у клепального молота.

Я сумел удержаться на ногах. Дыхание сперло, колени согнулись, и я тщетно пытался выпрямиться. Последовал удар правой в голову, уже почти расслабленный. Я видел этот удар, но не мог ничего сделать. Удар кувалды по челюсти – и темнота. Когда волна схлынула, я понял, что лежу навзничь на спине, глядя на ватные облака, спокойно проплывающие в утреннем небе.

– И не приезжай сюда больше, приятель, – сказал кто-то в отдалении. – Нам тут такие не нужны. Так что избавь нас от своих посещений.

Я смутно различал фигуру, склонившуюся надо мной. Потом что-то – должно быть, его сапог – ударило меня по шее, и мир исчез, как задутое ветром пламя свечи.

4

Когда я добрел до своей машины, рядом с ней оказался полицейский. Здоровый коп сидел верхом на мотоцикле и со скучающим видом ждал. Было ясно, что он решил дождаться во что бы то ни стало.

Завидев меня, он ухмыльнулся, слез с мотоцикла, поставил его на подставку и направился ко мне.

Всю дорогу от ворот поместья до парковки я непрерывно ругался и теперь, хотя ругательных слов у меня не осталось, был по-прежнему страшно зол. По шее словно ударили боевым топором, хотя и тыльной стороной. Все тело болело, и это добавляло мне злости.

При этом я злился на себя больше, чем на Миллза. Как можно было позволить сопливому мальчишке так себя отделать? Моя гордость была уязвлена. А когда гордость Маллоя уязвлена, он становится хуже ку-клукс-клана.

– Ну, чего надо? – спросил я у копа, набычившись. – Мне и без полиции хреново, так что говори, зачем явился, и проваливай.

Коп разглядел здоровенный синяк у меня на шее и сочувственно ухмыльнулся. Потом тихонько присвистнул и покачал головой.

– А что случилось? – спросил он, опираясь на дверцу моей машины. – Лошадь лягнула?

– Лошадь? – повторил я с сарказмом. – Думаешь, лошадь может оставить такой след? Видел паровой молот, который забивает сваи на пересечении улиц Россмор и Джефферсон?

Он кивнул.

– Так вот, я сунул голову между ним и сваей и подождал, пока он пару раз ударит, чтобы проверить, какой я крутой.

Парень соображал туго. Он был из тех, кто верит каждому вашему слову. Поверит, даже если кто-нибудь назовет его красавцем. Однако чуть погодя он все-таки догадался, что я его разыгрываю.

– А ты, я вижу, шутник, – сказал он, ухмыляясь. – Ладно, шея твоя. Тебя капитан вызывает в управление. Мне поручено доставить.

– Поезжай в свое управление и скажи шефу, что у меня дел хватает и что мне некогда болтать со всякими пьяницами. – Сказав это, я уже собрался сесть в машину, но добавил: – Город у нас снобский, надо быть разборчивее в связях.

– Шеф приказал так: либо привести, либо привезти. Выбирай сам, – дружелюбно сказал коп. – А если старик говорит доставить во что бы то ни стало, значит считай, что я получил разрешение вдарить тебе разок дубинкой по башке. Тебе нужны еще синяки, дружище?

– Ты с кем разговариваешь? – завелся я.

– Да с тобой, с кем еще, – ухмыльнулся коп.

Сказано это было очень добродушно, так что я только ухмыльнулся в ответ.

– Да ничего страшного, – продолжал он. –