Ричард Длинные Руки — гроссфюрст - Гай Орловский

— Ну-ну, — подтолкнул он, — продолжайте. Мне интересно следить, как вы себя начнете топтать и обвинять, хотя сейчас рассуждаете абсолютно здраво и трезво.

— Я вертел так и эдак, — сказал я, — и не мог понять, что меня остановило. И, главное, почему.

Он посоветовал ехидно:

— Так и скажите, как говорят, когда не знают, что ответить: вас остановил сам Господь.

Я покачал головой снова.

— Нет-нет, я привык докапываться до сути. И к тому же я сто раз повторял: человек свободен! Даже от Бога. Он сам нас освободил от себя и своей власти, чтоб если мы и пришли к нему, то по своей свободной воле. А суть, похоже, в том, что, убив младенца, я нанес бы своей душе именно тот непоправимый ущерб, что уже и на троне не стал бы, наверное, спасать этих младенцев. Да пусть дохнут, род людской должен очищаться от слабых, закон выживания, нечего больных тащить в будущее, у меня есть пограндиознее задачи, чем заботиться о всякой черни…

Он хмыкнул, горящие интересом глаза медленно угасали, лицо нервно дернулось.

— Сэр Ричард, — сказал он с неудовольствием, — вы, по-моему, сильно утрируете. Разумеется, такое жертвоприношение меняет человека, но лишь в сторону укрепления его решимости, стойкости, намерения идти вперед, невзирая ни на какие препятствия…

Я вскинул руку ладонью вперед.

— Стоп-стоп! Похоже, это оно и есть.

Он чуть встревожился, в глазах мелькнул испуг, а лицо немного напряглось.

— Что, сэр Ричард?

— Невзирая ни на какие препятствия, — медленно повторил я. — Да-да, это так часто звучит, так часто говорят, что потерялся главный смысл… Идти вперед, невзирая ни на какие препятствия — раньше считалось… да и сейчас подается как положительность, правильность… Идти до конца, нам нужна победа, за ценой не постоим, не отступать, нам жизнь не дорога, ломать все преграды… А если преграды как раз те, о которых так не любим говорить?.. Ага, уже скривились. Да-да, я о нравственных. Мы ведь не хотим о них даже думать, верно? Вчера зарезал ребенка, чтобы получить трон, а сегодня надо зарезать свою семью и своего сынишку, чтобы лучше пошла реформа в образовании и здравоохранении. Завтра надо будет на площади принести в жертву сто девственниц, зато гарантировано десять лет без засухи и падежа скота…

Он мрачнел все больше, ерзал, пальцы нервно крутили в ладони серебряный кубок.

— Вы же знаете, — сказал он раздраженно, — у политика должна быть иная мораль, чем у простолюдина! И если надо принести в жертву сто девственниц, чтобы спасти тысячу жизней… а вы знаете, что при засухе погибнет народу гораздо больше… то что вы сделаете?

Я покачал головой:

— Не знаю. Но в жертву приносить никого не буду. Если уж совсем будем приперты к стене, то, возможно, сам лягу на жертвенный камень… ну, если уж совсем ничего не придумаю, я вообще-то не больно жертвенный, мне бы в самом деле лучше другими жизнями откупиться, признаю… Но жертву можно принять только добровольную… так мне чуется…

Он сказал враждебно:

— Догадываюсь, на кого намекаете и даже вроде бы указываете пальцем. Но он струсил на кресте и кричал! Дескать, на кого его оставили, такого вот подвижника…

— Кричал, — согласился я. — Больно было и страшно, могу себе представить. Но все-таки пошел… и не отрекся. Потому я, хоть и вижу, что вроде бы иду по пути, начертанному вами, сэр Сатана, вот захватил две трети Турнедо да еще и Армландию отстоял…

— …к тому же Армландия теперь полностью ваша, — уточнил он довольным голосом. — Барбаросса признал ее самостоятельность, а вас — ее единственным правителем.

— И все равно, — продолжил я, — я все-таки не ваш, сэр Сатана. Я не смогу убить ребенка.

В его кубке появилось красное, как живая кровь, вино, я даже аромат уловил свежепролитости, лицо стало насмешливо-задумчивым. Он сделал неторопливый глоток, затем произнес со вкусом, растягивая удовольствие:

— Простите, сэр Ричард… но не по вашему ли приказу убита семья короля Гиллеберда? Если мне память не изменяет, в спальне было двое или трое малолетних детей?

Я поморщился.

— Это не то…

— Правда? — спросил он с удовольствием. — Поясните разницу. Мне надо у вас кое-чему поучиться!

— Положить на жертвенный камень младенца, — сказал я хмуро, — взять нож и вонзить ему в грудь… это жестокое и преднамеренное убийство, за которое нет оправдания. А вот то, на что намекаете вы…

Он хохотнул:

— Намекаю?

— На что указываете пальцем, — сказал я уже злее, — это совсем другое. Я велел всего лишь зачистить королевский дворец и личные покои Гиллеберда сэру Клементу… я ни разу не употребил слово «убийство»!.. а он приказал своим солдатам захватить этажи, всего лишь никого там не оставляя в живых. В этом случае семья короля Гиллеберда уже не какие-то там люди с женщинами и детьми, в смысле — не личности, а статистические единицы! Как, впрочем, и остальные жители города, у нас вообще-то равенство, по глубокому убеждению церкви. Да, какая-то часть статистических единиц неизбежно вычеркивается при захвате города. Это входит в число сопутствующих потерь, без них не обойтись. Дети Гиллеберда… тоже сопутствующие и неизбежные. Как и дети какого-то горожанина, выбежавшие на дорогу как раз в момент, когда в город ворвалась наша тяжелая конница и пронеслась по узким улицам. На таких вопросах обычно не заостряется внимание, более того — умалчиваем, хоть речь идет о вещах привычных и знакомых, как дефекация или менструальный цикл. Есть вещи, о которых знаем, но… не говорим. Из деликатности и стремления наших душ к вещам возвышенным и одухотворенным.

Он поперхнулся и долго кашлял, расплескивая вино на роскошный камзол, глаза полезли на лоб, а когда пришел в себя, опустил кубок и в восхищении мотал головой, всеми фибрами показывал, что от переполняющих чувств даже слов не находит.

— Сэр Сатана, — сказал я, — с вами все в порядке?

Он помотал головой и сказал потрясенным голосом:

— Простите, сэр Ричард! Простите, что иногда смотрел на вас свысока! Теперь понимаю, должен смотреть вообще-то снизу. Господь предвидел этот момент, когда велел нам, ангелам, поклониться человеку и заявил, что вот это мокрое и грязное из глины унаследует землю и весь мир.

Я спросил с подозрением:

— Вы это чего?

— Сэр Ричард, — сказал он с чувством, — берите мой плащ и шляпу, я отдаю вам свой трон! А сам со стыда уйду скитаться, заносчивый дурак, все эти столетия считал, что это я самый хитрый, беспринципный и напрямую идущий к цели! Господь все видел, понимал, что мы — агнцы рядом с вами.

Я сказал с достоинством:

— Сэр Сатана, я не понимаю ваших туманных речей. Я — человек, а это значит, я — подвижник, герой, светоносец, замечательный, достойный, великолепный, честный, справедливый, великодушный, чуткий, бескорыстный, жертвенный, чуткий, умница, добрый, хороший, уязвимый, средний, нормальный, обычный, терпимый, толстокожий, нехороший, нечестный, несправедливый, нечуткий, эгоистичный, грубый, недобрый, пустой, дырявый, подлый, бесчестный, коварный, злобный, предающий, корыстный, гадкий, недостойный, мерзкий, отвратительный, подлец, убожество, мерзавец, дрянь, ничтожество, ублюдок, говно, трус, дурак, недотепа, идиот, сопляк, глупец, олух, лентяй, растеряха, соня, трудяга, опора, гений, надежда и защитник всех людей, нелюдей и существ во вселенной!