Конклав - Роберто Пацци

– Разумно, Альфонсо, наберемся смелости и, поскольку пошла борьба, как говорится, стенка на стенку, не будем опускаться до положения их рабов, – снова вступил в разговор Мальвецци.

Такие мудрые слова для миланца явились сюрпризом. Обычно он считался самым разумным и сведущим в вопросах политики правительства Церкви, которое он принимал за идеальное.

– Даже если Церковь попадет в ловушку поисков консенсуса, – бедные мы, – высказался флорентийский кардинал и оглядел окружающих, будто спрашивая, кто здесь игнорирует фальшивые сенсации масс-медиа.

– Не будем преувеличивать, телевидение нам постоянно помогает. Даже показ открытия конклава собрал миллионы телезрителей, – сказал сицилиец Рабуити, слегка пнув коллегу из Милана за его слишком отдаленную от духа времени позицию.

Затем Рабуити, не забывая о том, что ему принадлежит инициатива проведения этого собрания, сообразил, что наступило время вернуться к главному вопросу, по поводу которого они здесь собрались, и сказал:

– Извините, разве мы здесь собрались не для того, чтобы подготовиться к голосованию? Не пора ли обсудить хотя бы исход наших согласований и контактов?

И спустя нескольких мгновений обмен мнениями по поводу привлечения на сторону итальянцев кардиналов других национальностей к этому часу продолжился.

7

Кардинал Владимиро Веронелли не успел еще закончить ужин, как граф Назалли Рокка, главный инженер технического обслуживания Города Ватикана, попросил его проследовать к бастиону Сан Джованни.

Еще два вечера назад он спокойно смаковал блюда, приготовленные кухарками-монахинями: рис с шалфеем, артишоки по-еврейски, компот мачедония аль мараскино, пригубливая белое вино из Локоротондо…

Начал ужинать, ел с удовольствием блюда, приготовленные монахинями в эти дни на кухне дворца. Из-за нового протеза, к которому пока что не привык, боль в деснах мешала есть с привычной скоростью. И думать за столом так же быстро, как раньше, уже тоже не мог.

В его семье среди братьев было принято есть на скорость – кто быстрее, а потом показывать пальцем на победителя и хвалить его; часто побеждал он. Давно ничего не слышно ни о братьях, ни об их свояках и свояченицах, ни о племянниках, верно, и они уже женаты и с детьми. Многочисленная семья относилась с некоторой настороженностью к своему дяде-кардиналу, а он имел слабость только к одному из племянников, который с некоторых пор стал послушником в одном из неапольских монастырей. Семья имела к нему массу претензий, возможно, из-за малого внимания с его стороны. Однако, кто еще давал столько своим «сотням» братьев, сколько он; вот и они объявились перед ним… Явление и только, потому что каждый день ему приходилось сравнивать их в начинаниях, во владении собой, в попытках преступить правила, в соперничестве между собой, в временных и быстро распадающихся союзах, в чудачествах, странностях – вся эта мозаика характеризовала их породу и обычаи, а ему выпало только корректировать, внушая им свою волю.

Пока пересматривал события парадоксального исхода последнего совещания прелатов, коллег с Востока, в котором он принимал участие, думал заодно о появившихся во дворце в последние дни странностях.

Прежде всего, вторжение крыс в Ватикан. Это были крысы не из коммуникаций, не из реки и не с полей; это были монстры с острыми мордами, с внимательными глазами – так и казалось, вглядываются. В первые несколько дней их принимали за адовы войска, стремящиеся впрыгнуть в рай. Они были повсюду, путались под ногами, добрались до Сикстинской капеллы, во время гимна «Veni Creator Spiritus». Действительно, от них у многих мурашки по спине бегали. А кардинал из Токио, услышав, как одна из крыс грызет его туфли, закричал так громко, что еще больше усилил драматичность этого святого гимна.

Голосование в послеобеденное время впервые создавало видимость большинства, более убедительного с самого начала конклава, за самого спорного из преосвященных, за палестинца Набила Юсеффа.

Но, размышлял Беронелли, медленно допивая кубок белого вина, эта видимость начала согласия по этому имени выглядела насмешкой, похожей на выдумку, едва ли не шуткой дьявола, потому что это имя вызвало бурю, едва ли не перешедшую в драку.

– Как можно поощрять насилие?! – тут же после объявления результатов дико закричал один из преосвященных и сделал неподобающий недвусмысленный жест, за который ему впоследствии пришлось перед всеми извиняться. Вскочил и архиепископ из Бостона и, пройдя перед сидением палестинца, завопил ему по-английски:

– Твоя карьера закончится здесь, и пусть у тебя не будет никаких иллюзий на этот счет, даже не надейся!

Проблема изгнания крыс до сих пор не была решена; фирмам, специализировавшимся на этом деле, проходить за пределы престола конклава не разрешалось, даже если каждый день тут будут бегать эти громко звучащие «свидетельства» нечистоты.

Более тревожные вести поступили от самых последних посетителей в залы Ватиканских музеев, куда пускали только с разрешения директора. Мерзопакостные крысы дошли уже и туда, начали грызть надалтарную картину, иконы, ткани, деревянные столы, живописные произведения, отдавая предпочтение картинам на священные темы из самой уникальной в мире коллекции. И было страшно за произведения этой уникальной коллекции: крысы прогрызали большие пальцы ног святых, предпочитали митры епископов, зубчатые колеса св. Екатерины, глаза св. Лючии, грудь св. Агаты, большие пальцы ног херувимов, плащ Мадонны, бегущей в Египет, красное одеяние Спасителя, играющего в «дади» с римскими легионерами… И тогда, когда ничуть не испугавшиеся намерением их прогнать, крысы возвращались и вгрызались острыми зубами вновь уже во льва, отдыхающего перед задумчивым св. Иероламом в его собственном кабинете, в весла лодки св. Павла, плывущего к Мальте, в ее паруса, сотрясаемые ветром на озере Тиберия, некоторое время спустя после того, как Спаситель остановил там бурю…

Самое страшное состояло в том, что неустанные зубы этих нечестивых творений осмелились уже приблизиться к святейшим формам Спасителя и его почтеннейшей Матери… Однако растерявшийся камерленг, как и приставленные к нему из курии два кардинала, Рафанелли и Рондони, заявили, что Бог столетиями защищал этот дворец и продолжает до настоящего времени, но предавать его…

Сколько же может длиться конклав?

Казалось, что если бы это зависело от них, да и от даров Святого Духа, который постоянно обогащал их, освящал их выбор… Выборы… голосование кардиналов в конклаве продолжается уже двадцать дней.

Кардиналы были людьми разных характеров и привычек, а этого учесть уже никто не мог. Одним из наиболее неприятных ему был тот, которого он выслушивал несколько часов назад, перед собранием преосвященных с Востока, в его келье, «брат» – кардинал Матис Пайде.

Все были согласны, когда Пайде, весьма непринужденно и просто, возобновил в конклаве разговор о возможности устройства сауны и турецкой бани. Был любезен и мягок, будто говорил о шерстяном одеяле для одного из замерзающих стариков. Веронелли подозревал, что должно быть Пайде взял эту идею, из газетных статей, которые у кардиналов Ватикана имели успех из-за горячих новостей… Откуда же это могло быть еще? Казалось, журналисты не смотрят на то, что есть, а пишут выдуманное. Знал, что о трудностях в проведении конклава говорили итальянцы, собравшиеся на свой отдельный совет. Должно же что-то измениться, должна прийти удача к конклаву. Ах, он уже и сам взял на себя обязанность набрать из услужающих людей в Ватикане несколько человек на ночные работы, чтобы за два дня «одеть» структуры одного из крыльев дворца, то есть бастион Сан Джованни, и устроить там турецкую баню. В надежде взамен получить что-то другое. Задался не противостоять палестинцу, если при следующем голосовании опять зайдет речь о его кандидатуре. Кто знает, думал с тоской Веронелли, может быть, выберут папу раньше, чем приготовят здесь все для турецкой бани…

Но потом все пошло совсем по-иному.

Подсчет голосов, четыре раза проверенный, после вечернего голосования опять впустую, не давал никакой надежды на удачу. Между тем главный инженер Ватикана уже два вечера после того грустного ужина приходил предупредить Его Высокопреосвященство камерленга, что в бастионе Сан Джованни все готово. И если Его Высокопреосвященству камерленгу будет угодно, можно последовать за ним, он продемонстрирует, как функционируют новые системы.

– Функционируют? Давно ли?

– С сегодняшнего полудня, с тех пор, как архиепископы из Праги и из Варшавы вместе со своими секретарями торжественно открыли их.

Инженер Паоло Назалли Рокка страшно удивился, что камерленг не в курсе. Таким образом, сразу же после того, как камерленг в спешке поужинал, прожевав последние кусочки с большой осторожностью из-за нового протеза, он был готов пойти с мастером этой отвратительной услуги, где ему даже не представлялось – как быть с одеждами. Медленно двинулся за Назалли Рокка, с особой сумкой, торопливо приготовленной секретарем. Не хотел даже разглядывать содержимое сумки, оставив это на совести монсеньора Сквардзони, который уже двадцать лет заботился о его гардеробе вместе с монахиней Марией-Розарией, оставшейся ждать его вне конклава.