Башня из слоновой кости. Часть первая. Подполье - Никита Андреевич Кокарев

– Экзамены уже скоро. Ты должен сказать родителям, что не пойдёшь на биологию с химией.

– Да, – неуверенно протянул Денис, – просто я жду момента, думаю, как бы лучше сказать, – он потупил взор и уставился в пол.

– Послушай, – Женевьева взяла его за руку, – я проходила через это. Даже если вдруг, ВДРУГ, ты не пройдёшь вступительные экзамены. Тебе надо будет всего лишь год поработать. Один год, а это не сложно. Я так уже второй год работаю и ничего со мной не случилось. Учиться в меде шесть лет. Шесть лет ненавистной учёбы. Я проучилась там год, и поверь мне – медицинский не для нас с тобой.

Денис крепко сжал её руку.

– Я просто… чёрт, это сложнее чем я думал. Я боюсь, что родители заставят меня. Ты же знаешь, как они умеют манипулировать.

– Я с тобой Дионис.

Денис улыбнулся. Их детская забава, называть друг друга мифологическими именами, которая не прекратилась до сих пор, всегда вызывала в нём умиление. Будто проверка связи их любви.

– Спасибо Гвиневра. Но ты точно не страдала эти два года, когда работала?

– Уж точно меньше, чем в год обучения в меде, – слукавила девушка. Как она могла сказать всю правду сейчас, когда её брат ждёт той поддержки, которую может дать только она? В отличие от родителей, она знала, что счастье Денису, может принести только театр.

– Я даже не знаю, что бы я делал без тебя.

– Учился бы в меде, – она ласково улыбнулась, и потрепала его по голове. А теперь шагом марш к маме.

Денис громко выдохнул

– Так точно, – отсалютовал он ей.

– Сколько раз тебе повторять Денис. Карьера актёра – это пустая трата времени, – монотонно говорила мать Женевьевы и Дениса, высокая, статная женщина, с первыми признаками зрелости, плавно перетекающей в старость.

– Но я не хочу быть врачом мама. Душа вообще не лежит.

– Ты просто не хочешь. Господь оценил бы твоё старание спасать жизни людей. Это меньшее, чем ты можешь отблагодарить Его, за чудо жизни.

– Но разве господь не дал нам свободу воли? – Женевьева стояла на лестнице, готовая защищать своего брата, от очередных нападок матери.

– Смотри ка, кто заговорил? Посмотри на свою сестру Денис. Думаешь, я не слышала, как она по ночам рыдала в свою подушку, готовясь к очередному рабочему дню. Как она месяцами искала работу. Никто не нужен без образования. Два года она думала куда поступать и уже не поступит. Если ты не поступишь сразу после школы, то уже никогда. Тоже будешь корячиться на ненавистной работе, – вскричала она с участием. На миг ей представилась эта ужасная картина, как её любимый сын страдает.

– Но я знаю куда поступать, – растерянно сказал Денис. Женевьева всегда говорила ему, что проявление своей воли не может быть плохим. Она подталкивала его к этому разговору с мамой, обнадёжила его. И вот сейчас оказалось, что она страдала. Сделай она в своё время как сказали родители и может не было бы тех двух лет, которые как оказались причиняли ей только боль.

–Вся её уверенность и сила была маской. Нежели и я могу рыдать в подушку из-за своего выбора?

– А как я ненавидела медицинский, ты не помнишь? – вспылила девушка. Её глаза заблестели от обиды.

– Я не собираюсь разговаривать с тобой в подобном тоне, – с аристократической, утончённой холодностью сказала мама.

– Но мама.

– Хватит, – вскричала она уже без аристократизма, – ты будешь поступать туда, куда хочет Господь!

– Пожалуйста.

– Мне нужно идти на встречу. Вечером и поговорим.

Денис сидел в своей комнате, слушая очередную перепалку Женевьевы с матерью. Ему было стыдно, что он не может постоять за себя перед родителями, но их неукоснительный авторитет, сгущался подобно мраку в его комнате, парализовывая его волю к счастью. Или же он лишь хотел хотеть быть счастливым?

Резкий удар закрывшейся двери вернул его в реальность. Мама ушла на встречу.

– Можно? – спросила Женевьева стучась в его дверь.

– Да.

– Ты как?

– Скажи честно, я тряпка? – его губы задрожали. Он сжал кулаки.

– Нет.

– А почему тогда я не могу заставить родителей принять мою точку зрения?

– Потому что ты боишься. Потому что думаешь, что я наврала тебе. Потому что всю жизнь тобой манипулировали.

– Ты и вправду врала мне, когда говорила, что работать не так плохо?

– Да, – сожалея сказала Женевьева, – но даже когда мне было плохо на тех работах, я не жалела. Потому что я сама сделала этот выбор. Лишившись всех радостей жизни, я обрела свободу.

– Свободу быть несчастной?

– Свободу отвоевать своё счастье, – её лицо вспыхнуло лёгким оттенком отваги.

Денис недоверчиво на неё посмотрел.

– Из-за матери ничего не успела. Можешь, пожалуйста, встретить Елену. Мне ещё вымыться надо. Вечером мы всё обсудим.

– Ладно.

Он встал с кровати и прошёл мимо сестры.

– Ты не тряпка, братишка, – она похлопала его по плечу. Он сделал усилие, чтобы улыбнуться.

Его всегда удивляла её поддержка. Она оказывала исключительно женственную поддержку, но в некоторые моменты была способна и на мужскую.

– Привет Денис, – она приветливо приобняла его левой рукой. Юношу всегда удивляла эта открытость миру Елены.

– Привет, – ответил он робко, – кроме удивления он, находясь с ней в одной компании, испытывал смущение.

– Где там наша леди Шалотт?

– Наверно ещё моется. Слушай… а когда ты заканчивала школу, были ли у тебя трудности с поступлением?

– Слава богу нет. Я просто подошла к родителям и сказала «я хочу работать флористом».

– Повезло.

– Заставляют идти в мед?

К-как ты узнала? – встрепенулся Денис.

– Предположила. С Женевьевой так же хотели. Слава богу она ушла оттуда. А ты сам куда хочешь?

– Я хочу в театральный. Но родители считают это эгоизмом.

– Старая песенка. ««Девушки не любят эгоистов», – пропела она, – здоровый эгоизм – это нормально Денис», – сказала она с непривычной для неё серьёзностью в зелёных глазах. Ты живёшь для себя, но не забываешь о других. Учиться не твои родители будут, в постель ложиться будут не они и дети у тебя свои будут. Я почему-то ни разу не видела, как ты играешь, – в задумчивости она нахмурила брови, – уже шесть лет как с Женевьевой общаемся.

– Через неделю у меня выступление, – с трудом сказал Денис. Ему казалось, что Елена ждёт предложения, но одновременно ему казалось, будто он навязывается.

– Чудно. Я обязательно приду, – она потрепала его по щеке, – ты так вырос, – она внимательно посмотрела ему в глаза, – давненько мы с тобой не виделись.

– Да, мама тебя не особо любит.

– Ещё бы. Я же блудница. И Женевьеву от