Литературная Газета 6483 ( № 41 2014) - Литературка Литературная Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Живёт в Сиднее.
* * *
Мне не уйти из психбольницы.
Ты в ней - и вот она в тебе –
клокочет, рвётся на страницы
и шарит лапой по судьбе,
куда б тебя ни заносило –
в край небоскрёбов или скал –
ты возле солнечной Мессины
увидишь бешеный оскал
чудовищ – нет, не тех, из книжек –
своих, придуманных тоской,
толпой, тебя несущей ближе к
безумью дней, к огням Тверской.
И будто всё отлично с виду:
умыт и трезв, идёшь в театр –
но чувствуешь: с тобой в корриду
весь день играет психиатр.
Или в музеях строгой Вены
бредёшь меж статуй героинь –
а врач решит – и резко в вены
введёт любовь, как героин.
Спокойней – в домике с охраной,
решёткой, каменной стеной,
где мне зализывают раны –
чтоб не осталось ни одной,
где нет ни долга, ни заботы,
ни вин, ни бед[?] Халат надеть
и от субботы до субботы
на подоконнике сидеть
и издали смотреть на лица
толпы, на улицу в огне.
А рядом Гоголь отразится
в забитом намертво окне.
* * *
Зажмурится ветер – шагнёт со скалы.
Спокоен и светел тяжёлый наплыв
предсмертного вала – он манит суда
на дно океана. Седая вода
врывается в трюмы, где сгрудились мы:
звереем – от запаха смерти и тьмы,
безумствуем, ищем причины…
Кричим: «Это риф – или мысль – или мыс –
бездушность богов – нет, предательство крыс…»
И крики глотает пучина.
Я ринусь на палубу, в свежесть грозы.
Пора мне.
Монетку кладу под язык –
бросаю ненужные ножны.
И плавно – сквозь ночь, как седая сова, –
взлетаю с галеры – туда, где слова
понятны ещё –
но уже невозможны.
* * *
Я – жёлтый листик на груди твоей.
Меня на миг к тебе прибило ветром.
Вот и конец. И не найти ответа,
зачем в тиши изнеженного лета
поднялся ветер и, сорвав с ветвей,
мне дал на миг прильнуть к груди твоей.
* * *
Я уже не пойду за тобой.
Пахнет дымом. Морозно.
Повторяет уставший прибой:
«слишком поздно».
Паутина, незримая нить
обрывается – медленно, странно,
словно нехотя. Грусть хоронить
слишком рано.
МОЯ ОДИССЕЯ
Рассеян по миру, по морю рассеян
мой путанный призрачный след.
И длится, и длится моя Одиссея
уж многое множество лет.
Ну что, Одиссей, поплывём на Итаку –
на север, на запад, на юг?
Мой друг, нам с тобою не в новость – не так ли? –
за кругом наматывать круг
и загодя знать, что по волнам рассеян
наш жизненный путанный путь…
Слукавил поэт – и домой Одиссея
уже никогда не вернуть.
Нора КРУК
Русский поэт восточной ветви зарубежья. Родилась в 1920 г. в Харбине (Китай), с 1942 г. работала журналистом в Шанхае, а позже – в Гонконге. С 1976 г. живёт в Австралии. Русские стихи вошли в антологию «Русская поэзия Китая», публиковались в русскоязычной периодике: в «Литературной газете», журналах «Новый журнал» и др. Автор трёх сборников английских стихов, призёр Содружества австралийских писателей (1993) и Ассоциации австралийских писательниц (2000).
* * *
Джакаранда роняет листву, как перья,
Оголясь, расцветает персидским цветом.
Вопреки реальности и неверью
Возрождаюсь женщиной и поэтом.
Этот праздник кожи и обонянья
Тянет в мир таинственный – за порог,
И сомненья старые и прощанья
На развилке дорог.
Тяжесть лет свинцом на моих подошвах,
Шрамы тонкие светятся на запястьях,
Дни скользят, замоленные, как чётки,
Но весна колдует, и это – счастье!
* * *
Больно. Летает коршун,
Долбит висок.
Может быть, это Морзе и близок срок?
Либо предупрежденье, толку в котором нет?
Где-то что-то мигает и гаснет свет.
Чувство вины – со мною,
Всегда моё.
А на ветру – как парус стираное бельё.
Словно зовёт кого-то ветра белая нота,
Чтоб в белизну зарыться
И от себя скрыться.
* * *
Хоть стихами поймать уходящий день,
Уходящей жизни невозвращенец.
Где-то будет цвести и дышать сирень,
День рассыплется, отщепенец.
Но сегодня мой этот день земной,
Книги, музыка, вкус и запах,
Шевеленье строчки и голос твой,
И решение чьё-то, что бывший мой
На беззвучных уходит лапах.
Инга ДАУГАВИЕТЕ
Родилась в Риге, окончила Латвийский государственный университет. Финалист и призёр ряда конкурсов, в том числе «Пушкин в Британии», «Эмигрантская лира». Публиковалась в газетах «Интеллигент» и «День», в журналах «Белый ворон», «Австралийская мозаика», «Интеллигент. Избранное» и «Витражи».
C 1994 года живёт в Мельбурне.
ОСЕНЬ
Чем дольше веришь – тише слова молитв.
Светлее ночь. Размереннее строка.
Невероятно ярок осенний лист,
И растекается в рамке небес закат.
Из города – все дороги ведут к воде,
(Чем ближе дюны – пронзительней синева),
И в янтаре тает короткий день.
Всё – забывай. Намеренно – забывай!
Касается края воды золотой клубок,
Идёшь, почти не касаясь седой земли....
И вдруг понимаешь, как равнодушен Бог.
И как – нечеловечески – справедлив.
* * *
– Помнишь, соседка была, говорила «Алла»..!
И замирала, к небу подняв глаза.
В нашем квартале (пять минут от вокзала),
Жить без молитвы было никак нельзя!
Здесь Богоматерь на трёх языках просили
(Все, говорят, дороги приводят в Рим!).
Выпив, кричал Иван, что светлей в России
Солнце… седой раввин соглашался с ним.
Плыл над кварталом запах вина и хлеба,
Послевоенный запах, хвала богам!
В городе нашем дороги взмывали в небо,
Бережно огибая последний храм.
НОСТАЛЬГИЯ
Привычно просыпаться по утрам,
перебирать слова, тарелки, мебель
передвигать, а в равнодушном небе –
не облака, а радуга реклам.
Так жить в Париже, Рио… Где ещё –
в Житомире? И всё такой же вечер,
На горизонте купола мечетей
или костёлов. Рабби или ксёндз
угрюмо-равнодушен, как и тот,
кто… Да простятся прегрешенья наши!
Себя в себе не расплескать, как в чаше,
в любой стране под небом-шапито.
Галина ЛАЗАРЕВА
Родилась в Москве. Окончила филологический факультет МГУ. Победитель международного конкурса переводчиков поэзии «Пушкин в Британии» – 2010, автор книги переводов австралийского поэта А.Д. Хоупа «Вечность подождёт». Лингвист, переводчик, участница интеллектуальных игр «Что? Где? Когда?» и «Своя игра», выпускница МГУ им. Ломоносова.
Живёт в Сиднее.
* * *
А комната была светлым-светла…
Как будто жизнь, непрожитая нами,
Весенним витражом в ажурной раме
Возникла вместо пыльного стекла;
А между побелённым потолком
И редкими решётками оконца
Беспечный луч полуденного солнца
Скользил небесным лёгким челноком,
Такую ткань узорную творя
Из воздуха, как патока, густого,
Что нить судьбы вплелась в её основу,
И каждое несказанное слово
Впаялось в память каплей янтаря.
Полнолуние
– Свет мой, икринка, лягушечья спинушка,
Спи до весны, не кручинься, Иринушка!
А. Тарковский
Не придумала ведьма слов от залётных стрел…
Забытьё проклятое – прочь из груди рывком.
Била боль в ребро, и растерянно ты смотрел,
Как в лягушачьих тонких лапках дрожит древко.
Ох не брать бы тебе меня – ну а как не взять,
Как не сгинуть в болотном мороке тёмных кос…
Рукавом взмахну – и озёрная ляжет гладь,
Обрастёт пером невесомая птичья кость.
И могла б остаться, так ты ведь хотел скорей,
Человечье дитя, глупыш – на себя пеняй…
То не кожа моя полыхает в печном нутре,
То горит огнём твой нечаянный зыбкий рай.
Окатило мне память жаром – живой водой,
Истлевает плоть, обнажается суть вещей;
Мне теперь – туда, где мой истинный, вечный дом,
Где ночей не спит, всё тоскует по мне Кощей.
Решение
С глаз долой, да из сердца не вон:
Полыхаю от боли...
Стылый ветер да грай ворон,