Библиотека литературы США - Кэтрин Энн Портер

От этой бурной веселости мистеру Томпсону стало не по себе, потому что язык у приезжего молол одно, а глаза глядели совсем иначе.

— Хо-хо, — поддержал его из приличия мистер Томпсон, так и не оценив прелесть шутки. — Только если вы это из-за меня, то напрасно, я и без того никогда не сочту человека за прощелыгу, покуда он сам себя не окажет прощелыгой. На словах или же на деле, — пояснил он. — А до той поры — в моих то бишь глазах — все без разбора люди едины.

— Значит, так, — вдруг очень деловито, сухо заговорил приезжий. — Не покупщиком я к вам явился и не торговцем. Явился я к вам, будьте известны, для ради одного дельца, и в нем есть интерес для нас обоих. Да, сударь, желательно бы мне переговорить с вами кой о чем, и для вас ни единого цента не будет в том урону.

— Это можно, думается, — с неохотой сказал мистер Томпсон. — Проходите, там, за домом, не такое солнце.

Они зашли за угол и уселись на пеньки под персидской сиренью.

— Так-то, почтеннейший, — сказал приезжий, — по имени я — Гомер Т. Хэтч, по нации — американец. Имя-то вам мое небось известно? Родич у меня жил в здешних местах, звали Джеймсон Хэтч.

— Нет, как будто не знаю, — сказал мистер Томпсон. — Слышал, правда, про каких-то Хэтчеров из-под Маунтин-Сити.

— Не знаете старинный род Хэтчей? — встревожился незнакомец с видимым состраданием к человеку, который обнаружил подобное невежество. — Да мы пять десятков годов как прибыли из Джорджии. Сами-то давно здесь?

— Всего ничего — с того лишь дня, когда народился на свет, — сказал мистер Томпсон, потихоньку ощетиниваясь. — А до меня мой папаша здесь жил, и дед. Так-то, уважаемый, мы искони тутошние. Томпсонов не приходится искать, вам их укажет всякий. Мой дед в одна тысяча восемьсот тридцать шестом году переселился на эту землицу.

— Из Ирландии, уповательно?

— Из Пенсильвании, — сказал мистер Томпсон. — С чего это вы вдруг взяли, что из Ирландии?

Приезжий разинул рот и завизжал от радости, пожимая самому себе руки, словно давно сам с собой не видался.

— Ну как же, ведь каждый-всякий откуда-нибудь да родом, верно я говорю?

За разговором мистер Томпсон нет-нет да и поглядывал на лицо приезжего. Кого-то оно мистеру Томпсону определенно напоминало, или, возможно, он уже видел где-то этого человека. Он силился вспомнить, но безуспешно. В конце концов мистер Томпсон заключил, что все редкозубые попросту на одно лицо.

— Верно-то верно, — довольно кисло признал мистер Томпсон, — но я скажу другое, Томпсоны в здешних местах обосновались с таких незапамятных времен, что сегодня уже нет различия, откудова они родом. Теперь что же, пора нынче, конечно, нестрадная, и опять-таки всяк волен прохлаждаться на свой фасон, однако ж у каждого из нас есть чем заняться, то есть я вас никак не тороплю, но, короче, если у вас ко мне дело, давайте, может, и перейдем к нему.

— Это, как говорится, и да, и нет, с какой стороны посмотреть, — сказал брюхан. — Словом, я ищу одного человечка по имени Хелтон, мистер Улаф Эрик Хелтон, из Северной Дакоты, поспрашивал кругом — сказали, будто его можно найти у вас, а мне бы не мешало с ним перемолвиться словцом. Очень бы не мешало, сударь вы мой, если вы, натурально, не против.

— Насчет Эрика слышу первый раз, — сказал мистер Томпсон, — а мистер Хелтон, точно, здесь, и притом почитай уже девять лет. Мужик он степенный, основательный, о чем можете с моих слов повторить кому угодно.

— Рад слышать, — сказал мистер Гомер Т. Хэтч. — Всегда приятно узнать, что кто-то образумился и остепенился. Ну а я знавал мистера Хелтона в те дни, когда он был совсем непутевый — да, сударь, беспутный был человечишка и отвечать сам за себя не мог нисколько. Так что большое это будет для меня удовольствие повстречаться со старым знакомым и порадоваться, что он взялся за ум и благоденствует.

— Молодость, — произнес мистер Томпсон. — Раз в жизни все мы бываем такими. Наподобие кори — обметет тебя, не видать живого места, ты и сам-то себе не рад, и другим в тягость, ну а потом пройдет, и по большей части без дурных последствий. — Довольный сравнением, он забылся и гоготнул. Приезжий сложил руки на брюхе и просто-напросто зашелся, надрывно, со всхлипами, до слез. Мистер Томпсон разом осекся, глядя на него с неловкостью. Он тоже был не дурак посмеяться, чего греха таить, но надо же все-таки знать меру. Мужчина хохотал как одержимый, честное слово. И главное, вовсе не потому, что ему было действительно смешно. Он хохотал неспроста, с расчетцем. В хмуром молчании мистер Томпсон ждал, пока мистер Хэтч немного утихнет.

Наконец мистер Хэтч вытащил голубой бумажный платок далеко не первой свежести и утер глаза.

— Под самый дых вы угодили мне своей шуткой, — сказал, словно оправдываясь. — Это надо же так уметь! Мне бы в жизни не додуматься. Прямо-таки дар Божий, прямо…

— Если хотите побеседовать с мистером Хелтоном, я схожу его кликну, — сказал мистер Томпсон, производя телодвижения, показывающие, что он готовится встать на ноги. — Он в такой час или в молочном погребе, или же сидит у себя в хибарке. — Время близилось к пяти. — Она тут, сразу за углом, — прибавил он.

— Да ладно, особого спеху нет, — сказал мистер Хэтч. — Я давненько мечтаю об такой беседе, лишняя минутка туда-сюда уже не играет роли. Для меня важней было, как говорится, засечь, где он есть. Всего-то навсего.

Мистер Томпсон перестал делать вид, что готовится встать, расстегнул еще одну пуговку на рубахе и сказал:

— В общем, здесь он, и не знаю, какие у вас с ним дела, только он не захочет откладывать их в долгий ящик, не такой он человек. Что-что, а валандаться понапрасну он не любит.

Мистер Хэтч как будто слегка надулся при этих словах. Он вытер лицо платком, открыл рот, собираясь заговорить, и в эту минуту из-за дома донеслись звуки мистерхелтоновой гармошки. Мистер Томпсон поднял палец.

— Это он, — сказал мистер Томпсон. — Самая для вас подходящая минута.

Мистер Хэтч встрепенулся, наставив ухо на восточный угол дома, и прислушался с очень странным выражением лица.

— Я эту музыку выучил как свои пять пальцев, — сказал мистер Томпсон, — хотя мистер Хелтон никогда не рассказывал, что это такое.

— Это такая скандалавская песенка, — сказал мистер Хэтч. — У нас ее распевают и стар и млад. В Северной то бишь Дакоте. Поется в ней примерно вот про что — дескать, выйдешь поутру из дому, и такая благодать на душе, прямо невтерпеж, и от этого ты всю выпивку, какую взял с собой, употребишь, не дожидаясь полудня. Которую, понимаете, припасал к полднику. Слова в ней — ничего особенного, а мотивчик приятный. Вроде как бы застольная песня.

— Насколько я знаю, — сказал мистер Томпсон, — у него капли не было во рту спиртного за все время, покуда он здесь, а тому сравняется в сентябре девять лет. Да, сударь, девять годков, и хоть бы раз промочил горло. Насколько я знаю. Про себя такое сказать не могу, — прибавил он покаянно, однако не без самодовольства.

— Застольная песня, да, — продолжал мистер Хэтч. — Я сам игрывал на скрипке «Кружку пива», но то — когда был помоложе, а Хелтон этот, он пристрастился намертво. Сядет один-одинешенек и давай выводить.

— Девять лет играет ее, с первого дня, как пришел, — сказал мистер Томпсон со скромной гордостью обладателя.

— А за пятнадцать лет до того, в Северной Дакоте, еще и распевал ее, бывало, — подхватил мистер Хэтч. — Сидит это прямо, с позволения сказать, в смирительной рубашке, когда заберут в сумасшедший дом…

— Что-что? — сказал мистер Томпсон. — Что вы такое сказали?

— Эхма, ведь не хотел говорить, — крякнул мистер Хэтч как бы с оттенком досады в косом взгляде, брошенном из-под нависших бровей. — Эхма, ненароком вырвалось. Незадача какая, твердо решил, не скажу ни словечка, не для чего баламутить людей, я ведь как рассуждаю, прожил человек девять лет тихо-мирно, безвредно, и, даже если он сумасшедший, что за важность, верно? Жил бы лишь и дальше тихо-мирно, никого не задевая.

— Его что же, держали в смирительной рубашке? — спросил мистер Томпсон с неприятным чувством. — В сумасшедшем доме?

— А как же, — подтвердил мистер Хэтч. — Там и держали время от времени, где же еще.

— На мою тетку Айду надевали такую фиговину в местной больнице, — сказал мистер Томпсон. — Как впала в буйство, нацепили на нее хламидину с длиннющими рукавами и привязали к железному кольцу в стене, а тетка Айда от этого совсем взбесилась, и лопнула в ней жила, приходят, глядят — а она не дышит. Думается, небезопасное это средствие.

— Мистер Хелтон в смирительной рубашке распевал свою застольную песню, — сказал мистер Хэтч. — Так-то его ничем было не пронять, разве что попробуешь вызвать на разговор. Этим его пронять ничего не стоило, и он впадал в буйство, не хуже вашей тетушки Айды. А впадет в буйство, на него наденут рубашку, бросят его и уйдут, а он полеживает и, по всему видать, в ус не дует, знай распевает застольную песню. Ну а потом, как-то ночью, возьми да сгинь. Ушел и, как говорится, точно сквозь землю провалился, ни слуху больше, ни духу. И вот приезжаю к вам и что же вижу, — сказал мистер Хэтч, — тут как тут он, распрекрасно прижился и играет все ту же песенку.