Weltschmerz или Очерки здравомыслящего человека о глупости мироустройства - Мамкина Конина

Я решил посоветоваться с женой и пообещал дать ответ на следующий день, хотя до конца так и не понял, от чего мне следовало отдохнуть. Как ни странно, она высказалась за предложение коллег:

– Так в чём проблема? Иди, ты и правда много работал, – улыбнулась она и поднесла Лисёнка к моему лицу.

Не верьте книгам, что пишут, будто бы в этом возрасте у детей ещё не сформировался хватательный рефлекс. Я протянул указательный палец – его стиснула маленькая ладошка. Затем по очереди досталось моим волосам и щетине.

Я взял Лисёнка на руки и слегка подкинул в воздух:

– А как же ты? Не хочешь тоже куда-нибудь сходить?

Она бледно улыбнулась:

– Ты зря беспокоишься, я же всегда могу попросить бабушку с дедушкой меня подменить. Просто сейчас главное – Крис, а потом уже всё остальное.

– Я же вижу, ты скучаешь по работе. Никто тебя не осудит, если ты решишь вернуться.

Она грустно усмехнулась и опустила глаза:

– Недавно звонила знакомая с предыдущего места. Сказала, что рекомендовала меня на должность, хотя сам понимаешь. Она, конечно, попросила подумать ещё, но…

– Я тоже прошу тебя ещё подумать. Сейчас же работу по специальности не найти, – я уложил Лисёнка в кроватку и обратился к жене. – Хотя бы сходи. Днём в пятницу я могу остаться дома, а ты как раз познакомишься с коллективом. Потом поменяемся.

– Ты правда считаешь, это хорошая идея? Я уверена, после станет только хуже.

Я взял её за руку и решительно кивнул.

Меня встретили на пороге, похлопали по спине и, посмеиваясь, выхватил из рук почти самую дешёвую коробку шоколадных конфет. Я неохотно вошёл в квартиру: внутри было накурено, а сквозь дым пробивался слезоточивый неоновый свет. Пожимая руки незнакомцам, я чувствовал себя неуютно. Кто-то из них играл в бутылочку, кто-то включил телевизор на полною громкость и подпевал ему, кто-то танцевал. Это явно не был обычный корпоратив, и я испугался при мысли, что меня сейчас задержат, осудят и отберут родительские права.

– Ну что, готов к главному?

Я почувствовал чью-то руку на плече и от громкой, лишающей способности мыслить музыки кивнул, хотя готов не был. Дверь распахнулась, и, сощурившись, я увидел, как на полу даже без ковра копошился слизистый крысиный король. Почему-то в тот момент я обращал внимание на такие мелочи, как прилипший к влажным телам кусочек упаковочной бумаги. Из ступора меня вывел всё тот же голос:

– Готов? – переспросил он, но уже не у меня: рядом стоял молоденький стажёр.

Мне объясняли, что он выиграл конкурс в своём кружке юного журналиста и в качестве поощрения должен был пару месяцев проходить практику у нас. За что наградили его я знал, но почему наказали нас – понятия не имел.

– Ну?

Я повернул голову: совсем ещё мальчик. Если у меня возникло так много вопросов, могу только догадываться, какой бедлам творится в его голове. Скорее всего он побледнел, хотя в неоновом тумане сказать наверняка было трудно. Я подхватил его под локоть и подтянул к себе:

– Мы к такому немного не подготовились. Мы на кухню, проведём свой восточный ритуал и сразу присоединимся. Одна нога здесь – другая в вас.

И, как ни странно, они с готовностью мне поверили.

Мы решили чувствовать себя как дома. Я заварил кофе, перед этим несколько раз встряхнув слипшийся в банке порошок и промыв кружки кипятком. Хозяйственное мыло у них явно было не в ходу. А ведь всего пять минут назад над этой самой раковиной я держал волосы неподготовленного стажёра.

Я покосился в сторону полотенец и вытер руки о рубашку. Керамическая чашка глухо ударилась о возможно деревянный стол; я распахнул форточку и присел напротив:

– Ты в порядке, детёныш? Как тебя угораздило-то? На месте твоих родителей я бы тебя никуда не пустил.

Из-под рассыпавшейся по столу копны русых волос донеслась жалкая нечленораздельная попытка стажёра описать происходящее. Она определённо напоминала по духу его статьи, так что моё беспокойство схлынуло.

Он отлепил лицо от клеёнчатой скатерти и растерянно тряхнул головой. Я вздохнул и перевёл тему:

– И как только ваш кружок ещё держится? Я думал, их все расформировали.

Он пожал плечами, отхлебнул чёрный кофе и поморщился.

– Лучше? Знаешь, а пойдём-ка отсюда. Не думаю, что кто-то заметит наше отсутствие.

Его пальцы перебирали складки скатерти:

– Не могу. В общагу не пустят.

– И что ты хочешь сказать? Тут останешься?

Он пожал плечами и сделал ещё один глоток, на этот раз более уверенный.

– Не страдай ерундой, дурень. Переночуешь у меня. В конце концов, что лучше: в одном потном клубке с корректорами или на диване?

Он заглянул мне в лицо, желая удостовериться в серьёзности приглашения. Даже находясь в безвыходной ситуации, он как настоящий осси счёл бы ниже своего достоинства согласиться на предложение, не повторённое как минимум трижды. Останься с ним невежа-весси, он точно бы сгинул в складках жарких тел.

– А ваша жена не будет против?

– Да она мне голову огрызёт, если узнает, что я бросил тебя на растерзание этому седому серпентарию.

Мальчишка повеселел, вскочил со своего стула и в благодарность зачем-то отодвинул мой. Уже в прихожей, натягивая куртку, он спросил:

– Можно поинтересоваться, как зовут вашего ребёнка?

– Вообще-то Крис, но мы называем Лисёнком. А что?

Искренне Ваш,

Продавец свободы

Паренёк, которого приволок мой муж, оказался довольно обходительным, хотя и таким же абсолютно неподготовленным к жизни трудоголиком, как и он сам. До жути худющий, несмотря на то, что готовил едва ли не лучше него. Похоже, на продукты у него совершенно не было денег. На месте его матери я била бы тревогу, так что причину, по которой он оказался в нашей квартире, проговаривать не пришлось.

В пять утра он робко постучался в дверь спальни. Ясное дело, мы не ответили, так что он проскользнул в дверной проём и растряс моего мужа за плечо. И всё это время он пытался не смотреть в нашу сторону, что даже тогда казалось мне уморительным.

– Извините! Господин редактор, не могли бы вы открыть дверь? Если я не выйду сейчас, то в офис опоздаю.

Пока мой супруг шарил по тумбочке в поисках очков, а парень извинялся как заведённый, я взглянула на часы и затем не календарь:

– Куда опоздаешь? Праздник ведь.

Комнату озарил проблеск облегчения:

– А и правда. Я забыл.

Затем он снова отвёл глаза, но извиниться я ему не дала:

– Да и автобус ходит каждые пять минут.

Он сконфузился. Понятно: такие всюду ходят пешком и далеко не из-за убеждений. Я снова прервала повисшее молчание:

– Мальчики, вы оба поспали 3 часа от силы. Ну-ка быстро по шконкам. Хоть до восьми отдохните, иначе днём от вас никакого толку.

Возразить им было нечего, так что парень ещё раз извинился и лёг обратно на диван.

Как и следовало ожидать,