Сапожок Принцессы - Эммуска Орчи

И вдруг сквозь весь этот хор прорвался ясный и нежный голос:

– Оставьте беднягу в покое. Покормите его за мой счет. – Голос был низким и музыкальным с приятным иностранным акцентом, особенно на согласных.

Все находящиеся в зале замолчали и насторожились. Салли со свечами стояла у противоположной двери, ведущей наверх, в спальни, графиня имела вид воплощенной ненависти, Сюзанна, смотревшая на дверь с тайной надеждой все же увидеть любимую школьную подругу, в любой момент была готова послушно отправиться за матерью.

Тут Джеллибенд открыл дверь, все еще надеясь предотвратить нависшую в воздухе катастрофу, и все тот же музыкальный голос с веселым смехом и шутливым негодованием сказал:

– Брр! Я мокрая, как селедка. Боже! Да видел ли кто когда-нибудь такой отвратительный климат.

– Сюзанна, сейчас же ступай за мной. Я так хочу, – решительно сказала графиня.

– Ну мама, – попросила Сюзанна.

– Миледи… вы… я… хм. Миледи! – беспомощно бормотал Джеллибенд, пытаясь загородить собой вход.

– Ради Бога, милейший, – сказала леди Блейкни нетерпеливо. – Что это вы встали у меня на пути, да еще пританцовываете, словно индюк на сковородке? Пропустите меня к огню, я умираю от холода.

И в следующий момент леди Блейкни, вежливо обойдя хозяина, вплыла в зал.

Сохранилось множество различных портретов и миниатюр Маргариты Сен-Жюст, тогда уже леди Блейкни, но все они бессильны в полной мере передать ее неповторимую красоту. Высокая, выше среднего роста, с царственной фигурой, она была настолько хороша, что даже графиня, перед тем как повернуться спиной, на мгновение замерла, невольно любуясь столь необычным обликом.

Маргарите Блейкни было около двадцати пяти лет, и красота ее была в самом расцвете. Большая шляпа с развевающимся плюмажем бросала мягкую тень на ее классическое лицо, обрамленное ореолом медно-золотистых волос, свободно ниспадающих на плечи; нежный, почти детский рот, прямой, правильной формы нос, круглый подбородок и изящная шея – вся она казалась ожившей картиной. Богатая одежда из голубого бархата подчеркивала каждую линию ее грациозной фигуры, рука с достоинством держала длинный стек, увитый огромным букетом лент, излюбленным украшением модниц тех лет.

Окинув комнату быстрым взглядом, она любезно кивнула сэру Эндрью Фоулксу и подала руку лорду Энтони.

– Хэлло, милорд Тони. А вы-то что делаете в Дувре? – весело спросила она и, не дожидаясь ответа, повернулась к графине.

Увидев Сюзанну, она засияла от радости и протянула к ней руки:

– Как, Сюзанна?! Малышка моя, вы здесь? Как вы оказались в Англии, моя маленькая гражданка? И мадам тоже!

И без тени замешательства она подошла к ним Лорд Тони и сэр Эндрью с замирающим сердцем следили за происходящим. Хотя оба и были англичанами, им достаточно часто приходилось бывать во Франции, для того чтобы знать, как именно проявляет злобу и ненависть старое французское дворянство ко всем, кто чем-нибудь помогал Арману Сен-Жюсту, брату прекрасной леди Блейкни. Арман Сен-Жюст был ярым республиканцем, хотя мнения по этому поводу расходились. Тяжба за родовое поместье с древним семейством Сен-Сиров в это время была в самом разгаре, впоследствии же прекратилась совершенно, впрочем, истинное положение дел для большинства оставалось загадкой. Во Франции Сен-Жюст и его партия торжествовали, а здесь, в Англии, две изгнанницы, которым едва удалось спасти свои жизни, потерявшие все накопленные веками богатства, стояли лицом к лицу с прекраснейшей представительницей республиканской фамилии, низвергшей трон и лишившей корней аристократию, ведущую свою родословную из далеких туманных веков.

Она стояла перед ними во всем своем блеске, протягивая к ним руки, способная одним этим жестом восстановить мост через все ужасы и кровь последних десяти лет.

– Сюзанна, я запрещаю тебе разговаривать с этой женщиной, – жестко сказала графиня.

Она сказала по-английски, чтобы поняли все: и джентльмены, и трактирщик, дочь которого просто окаменела от ужаса перед заморской наглостью, перед дерзостью по отношению к леди, англичанке, жене сэра Перси, да еще и подруге принцессы Уэльской! Что же касается лорда Энтони и сэра Эндрью Фоулкса, сердца их готовы были остановиться от страшного незаслуженного оскорбления, – один издал вопль отчаяния, другой густо покраснел, и оба с надеждой поглядывали на дверь, из-за которой доносился низкий, манерный, но приятный голос. И лишь Маргарита Блейкни и графиня де Турней оставались совершенно неподвижными, последняя стояла строго и прямо, положив свою руку на руку дочери, смотрела вызывающе и казалась воплощением бесконечной гордости. Лицо Маргариты стало на мгновение белым, как мягкий шарф, обвивавший ее шею, а очень пристрастный наблюдатель мог бы заметить, как сжалась и дрогнула ее рука, державшая высокий, увитый лентами стек. Но лишь на мгновение, – в следующий же миг она, удивленно подняв брови, язвительно улыбнулась и, посмотрев на графиню ясными голубыми глазами, с легким пожатием плеч достаточно живо сказала:

– Но, гражданка, с чего бы вдруг эти колкости?

– Мадам, мы в Англии, – холодно ответила графиня. – И я вольна запретить своей дочери подать вам руку. Сюзанна, идем.

И, повернувшись спиной к дочери, она, не глядя больше на Маргариту Блейкни, присев в глубоком старомодном реверансе перед молодыми людьми, величественно выплыла из комнаты.

В старой харчевне воцарилась мертвая тишина до тех пор, пока не смолк шелест одежд графини. Маргарита стояла прямо, как статуя, тяжелым и строгим взглядом провожала удаляющуюся фигуру, но идущая следом дрожащая Сюзанна, послушно сопровождающая мать, вызвала в ее глазах почти нежную доброжелательность.

Сюзанна заметила этот взгляд, и ее детская добрая душа не выдержала: девушка бросилась к этой красивой женщине, которая была ей почти ровесницей; дочерняя почтительность уступила девической привязанности. Она быстро подбежала к Маргарите, горячо поцеловала ее и лишь после этого последовала за матерью. Отдав прощальный реверанс миледи, Салли с привлекательными ямочками на улыбающемся личике замкнула шествие.

Этот нежный и прекрасный порыв Сюзанны несколько разрядил возникшее напряжение; сэр Эндрью проводил взглядом ее хорошенькую маленькую фигурку, пока она окончательно не скрылась, и с застенчивой улыбкой перевел глаза на леди Блейкни.

Маргарита с изящной аффектацией послала вслед ушедшим дамам воздушный поцелуй, и на губах ее заиграла улыбка.

– Забавно, не правда ли? – сказала она весело. – А что, сэр Эндрью, приходилось ли вам встречать когда-нибудь столь неприятную особу? Надеюсь, я в старости не буду похожа на нее.