Хозяин жизни (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна

Дернувшись, буквально бегу по коридору, теряя тапки и подбирая с пола, упавший пояс халата. Мои щеки горят алым пламенем, будто я зашла в комнату и застукала их за этим занятием. Меня обуревают чувства зависти, тоски и обиды за саму себя. Почему моя первая брачная ночь — полная катастрофа, а у рыжей Барби сладкое на десерт? Забежав в лифт, тычу во все кнопки подряд. Почему-то очень нервничаю и волнуюсь. С перепугу еду вверх, вместо того, чтобы ехать вниз. Столкнувшись с девушкой-администратором на ресепшене, наконец-то, получаю свое обезболивающее и, проделав тот же самый путь обратно, буквально бегу мимо комнаты «хозяина жизни», чтобы, не дай бог, не услышать, что-то еще.

Зубы стучат друг о друга, но мне совсем не холодно, даже наоборот.

— Ну как, нашла таблетку? — сидит в той же самой позе, в которой я его оставила, Артур.

Кивнув, подхожу к тумбочке с графином воды и, кинув таблетку в рот, выпиваю залпом целый стакан. Быстро залажу под одеяло и накрываюсь с головой, повернувшись на бок. Артур ложится ко мне и обнимает.

— Должно пройти минут через пятнадцать, — заботливо обнимает он меня сзади.

А меня трясет, очень сильно колотит. Сама не знаю, почему.

Глава 14 

— Доброго всем утра, — объявляет Артур, когда мы спускаемся в ресторан отеля.

Он держит меня за руку, переплетая наши пальцы. Здесь очень вкусно пахнет. Голова наконец-то прошла, и появился аппетит. Мой муж широко улыбается. Гости при виде нас оборачиваются, радужно встречая молодоженов. Я тут же натягиваю искусственную улыбку. Пусть думают, что наша ночь была бесконечно прекрасной, а утро и того лучше.

— Замечательно смотритесь, — чавкает где-то снизу Владимир Данилович, очевидно не прожевав до конца свой завтрак. Ему вторит Надежда Васильевна, и я понимаю, что мы зависли аккурат над их столом.

Мне немного неудобно, что мы не садимся с ними, хотя в глазах матери Артура явственно читается мольба на этот счет.

— Пойдем, у окна сядем, — командует муж, игнорируя безмолвную просьбу матери.

А я подчиняюсь Артуру, не прекращая улыбаться, как и положено добропорядочной супруге. Не буду же я ему указывать: садиться с собственными родителями или нет. Свою мать, например, я вообще в зале не наблюдаю. Мы с Артуром устраиваемся друг напротив друга. Внимательно изучаем меню завтрака. Выбираем омлет, ветчину с сыром, кофе и ароматные булочки. Официанты торопятся, расставляя всю эту красоту перед нами. Повернувшись к зеркальному окну, я вижу свое отражение. Выгляжу я гораздо лучше, чем накануне ночью. Сексом мы так и не занялись, что меня довольно сильно напрягает.

Когда я вернулась, выпила таблетку, Артур меня обнял, и мы уснули. Утром я принимала душ, а он орал через стенку о том, какие грандиозные у нас планы на второй день свадьбы. Мне принесли одежду для второго дня, я помыла и высушила волосы, смыла дикий свадебный макияж и слегка подкрасилась.

Теперь я выгляжу, как обычная юная девушка своего возраста. Улыбаюсь снова и снова, приветствую спускающихся гостей. Как там выглядят женщины, которых страстно любили в их первую брачную ночь?

Поднимаю глаза на стеклянную дверь входа в ресторан и тут же скисаю, словно оставленное на подоконнике молоко в жаркий полдень. Смотрю на проем, и жаба давит. Женщины, которых любили всю ночь, выглядят растрепанными, невероятно счастливыми, виснущими на плече своего мужика, тоже рыжими, но слегка помятыми. Мне кажется даже гул в ресторане стихает, когда в зал заходит Дусманис со своей красивой и вечно лыбящейся спутницей. Он выше всех на голову и шире в плечах, и смотрится просто огромным в проеме двери.

Глядя на эту картину, что-то странно трепещет внутри. Нельзя, нельзя так реагировать на отца своего мужа.

— Давай с папой сядем, — дёргается Артур, излучая такое счастье, что мне становится неловко.

Меня так и тянет взглянуть в сторону Дусманиса. По всему видно, что Артур обожает своего отца. И от этого мне еще хуже. Мне нужно научиться спокойно реагировать на него. Теперь я его невестка и должна вести себя соответственно. Но при виде высокой крепкой фигуры мое сердце бьется так быстро, что я боюсь получить приступ.

— Как мы с ними сядем, нам же уже еду принесли? — тихо возмущаюсь, глядя на стол с тарелками. — Да ладно, Машунь, ерунда какая, — начинает сгребать еду в одну тарелку Артур.

Выглядит ужасно.

— Может, с мамой сядем?

— Маму я все время вижу, а отца неизвестно, когда в следующий раз.

Вот уж точно. Прям в точку сказано. Но выбора нет и как послушная жена встаю вслед за мужем.

— Горько! — орет не совсем протрезвевший троюродный дядя жениха.

Его хором поддерживают другие гости.

И Артур, оставляя в покое тарелки, идет ко мне. В последний момент я замечаю внимательный и очень темный взгляд Дусманиса, который уже сидит за столом и молча орудует вилкой. Он смотрит прямо на нас. Артур его загораживает и дальше демонстрирует такой силы страстный поцелуй, что я чуть не падаю на стул от его напора. Мне почему-то становится стыдно и жутко неудобно. Отпустив меня, Артур снова принимается за тарелки.

— Ты знаешь, что слово «ресторан» происходит от французского глагола restaurer, означающего «восстанавливать силы». Первые настоящие французские рестораны, появившиеся задолго до революции, представляли собой магазины здоровой пищи, продающие одно основное блюдо — бульон… Па, мы с вами сядем?

Дусманис позволительно кивает. А я в таком ступоре, что даже поздороваться не могу. В ушах все еще стоят стоны этой рыжей девки, а воображение дорисовывает то, как они жарко спариваются на огромной двуспальной кровати.

Мы действительно перетаскиваем все тарелки к ним на стол... как идиоты.

— Посмотри на них, Миша, ну просто голубки. Как ночь прошла? Кровать не сломали?

Дусманис цепляет вилкой омлет, медленно поднимает глаза и смотрит прямо на меня.

— Много болтаешь, Азалия, — затыкает рот он своей спутнице, посчитав данный вопрос совершенно неуместным.

И я ему благодарна за это. Меньше всего я хочу сейчас обсуждать то, как провела эту ночь. Учитывая, что мне хорошо известно, как ее провели они.

— Ну извините, — пожимает плечами рыжая, — за бестактный вопрос. Просто мне кажется, что брачная ночь — это такое невероятное событие, полное любви и страсти.

Сыплет мне соль на рану Азалия, при этом так смотрит на Дусманиса, что я не могу сдержать смех. Она что замуж за него собралась?

— Что смешного, Маш? — неожиданно спрашивает меня свекор.

Дергаюсь, услышав свое имя из уст Дусманиса. Его голос будоражит, он такой глубокий и очень мужской. Что смешного? Ну как же? Это очень забавно, как эта явно одноразовая любовница возомнила себя будущей госпожой Дусманис.

— Ничего особенного, Михаил Сафоронович, — смотрю ему прямо в глаза.

И от глубины его темного взгляда у меня ощущение мурашек по телу и дрожь в коленях.

И чтобы не показать виду, я погружаюсь в еду, ковыряю омлет, нарезаю на мелкие кусочки ветчину, кожей ощущая присутствие Дусманиса за столом. Но ложка в рот не лезет, мне кажется, что я ем некрасиво, и все у меня выходит неприлично. Ад, а не завтрак.

— Михаил Сафронович, что-нибудь еще? — подходят к нам сразу три официанта.

Они выстраиваются в ряд перед «хозяином жизни».

— Занимайтесь гостями, — посылает он официантов, и они сразу же исчезают.

Так уж вышло, что Артур сел рядом с папой с одной стороны, Азалия с другой, а мне ничего не оставалось, как сесть на четвертый стул напротив Дусманиса. И теперь я могу только смотреть в свою тарелку, либо за широкое плечо «хозяина жизни». В этот момент в зале появляется Катька, она за спиной Дусманиса, и видеть он ее не может. Она таращит глаза, хватается за сердце, мол «не хрена себе вы сели!?». Потом смеется и показывает большой палец.

— Номер хороший был, сын?

— Отличный, спасибо, па, я хотел с тобой поговорить о своем блоге. Я сейчас вместе с моим соратником работаю над фильмом, в котором я рассказываю, что сталинские репрессии — не просто одна из самых дискуссионных тем в отечественной истории XX века, но и повод для политических спекуляций, — муж поворачивается ко мне, — с твоей мамой я уже говорил об этом. Так вот…