Сто дней после приказа - Владимир Мищенко

– Товарищ капитан, обижаете.

– Не обижаю. Просто хотел заострить внимание на их количестве. Над вопросом огнестрельного оружия мы уже работаем, но патроны надо беречь. Запасы еды, одеяла, спички взяли. Вроде бы всё. Старший, веди людей. Я вас догоню.

Надо сказать, что за то время, как сюда прибыл отряд, зелени вокруг стало значительно больше, хотя первый фуражирный отряд вернулся ни с чем. Из земли уже почти на метровую высоту вылезли и начали опутывать стволы деревьев вездесущие лианы. Сгоревшие ветви давно осыпались и хрустели под ногами, но на оставшихся веточках набухали маленькие, как женская грудь нулевого размера, молодые почки. Жизнь продолжалась.

– Хватит хрустеть ногами. Ноги надо задирать, только если есть опасность растяжек. На охоте ноги надо волочить вдоль земли, чтобы не хрустели ветки, не шуршали камни. Подкрадывание к животному начинается не за пять шагов до него, а как только вышел на охоту. Это только Брежневу кабанов привязывали верёвками, чтобы не убежал.

– А зачем к Брежневу привязывали кабанов?

– Ты что, плохо слышишь? Я же сказал – чтобы не убежал. Юморист, ядрёна вошь. Отставить разговоры. Наслаждайтесь жизнью.

Ещё через сутки они шли уже по девственному первобытному лесу. Обилие растительности и, особенно лиан, вынудило их углубиться в джунгли. Мачете русским подводникам не положено по норме снабжения, поэтому скорость продвижения резко сократилась.

К обеду они, наконец-то, пробились к звериной тропе, ведущей на водопой.

– Сначала охота, потом наберём воды и вскипятим. Иначе, почуяв дым, все звери разбегутся. Пошли, пройдём по тропе, может, на стадо наткнёмся. Старайтесь бить самцов. Самки рожать должны.

Метров через двадцать они вышли на небольшую поляну, посередине которой на молодой зелёной траве пасся здоровый, килограмм на шестьдесят, олень.

– А разве здесь….

– Тс-с. – Зашипел Алексей. – Афанасьев, короткой очередью два-три патрона. Остальные, если олень побежит, страхуем одиночными выстрелами. Бить в корпус над передними ногами. Целься. Афанасьев, не подведи. Прислонись боком к дереву.

Положив автомат на низко растущую ветку, он прицелился. Ветер дул со стороны животного, но олень, почувствовав близкую смерть, встрепенулся и повернул голову в сторону охотников. Выстрел. Животное бросилось в сторону, но, как будто споткнувшись, упало на колени, а потом завалилось на бок. Килограмм шестьдесят чистого мяса у них уже было, но никто почему-то не радовался.

– Эх, Афоня, такого красавца завалил.

– Сам бы и стрелял. Думаешь, мне не жалко его было.

– Афанасьев, молодец. На охоте, как и в бою, самое тяжёлое – это убить первого. Потом привыкаешь. Учишься абстрагироваться. Иначе крыша поедет. Молодец, хороший выстрел. Теперь берём его и тащим на ту полянку. Она маленькая, но нам хватит.

Разделать оленя оказалось сложнее расчленения курицы на кухне, поэтому советов и советчиков оказалось больше, чем добровольных патологоанатомов. Для начала отсоединили голову, украшенную рогами. Потом перерезали позвоночник пополам и оттащили передок туши к голове, а на остальной части пытались перерубить коленки, которые упорно не хотели помещаться на носилках. Потом произошло нечто непонятное. Непонятное вначале. Да и вообще непонятное. На оленью голову и отложенный передок упало дерево. Потом оно закрутилось в восьмёрку, обхватив собою то, что совсем недавно было оленем, и начало выделывать выкрутасы. Потом рывок. Вперёд и вверх. Полторы минуты шума ломающихся веток и тишина.

– Что это было?

– Если отключить эмоции и включить логику – питон утащил нашу хавку.

– Не питон, а анаконда. Я читал, что однажды путешественники сели на дерево, чтобы передохнуть, а это оказалась анаконда.

– Это не анаконда.

– С чего ты взял? Они больше питонов.

– Ты что, не видел у неё крыльев? Оно взмахнуло крыльями и взлетело на ветку. Это был обычный дракон.

– Я видел крылья, но это не может быть дракон, потому что драконов не бывает. За столько лет появилась бы хоть фотография. Но этого нет.

– Драконов нет, но этот утащил у нас половину добычи. Скотина.

– Да, представляю, что было бы, если кто из нас отошёл в сторону.

– Если меня такая схватит, то стреляйте. Лучше уж от пули умереть, чем живьём перевариваться в пузе этой твари.

– Надо думать.

– Вывод: я беру одного человек, остатки мяса и возвращаюсь. Остальные – прошерстите лес. Судя по тропе, дичи здесь много. Главное – сами дичью не станьте. Двое несут, а один – всегда подстраховывает с автоматом. Всё ясно? Мужики, нас слишком мало, и мы не умеем права терять людей. Это слишком большая роскошь для нас. Осторожно. Особенно по ночам. А сейчас проведём дегустацию. Кто знает, может у них здесь олени не съедобные. Разводим костёр. Шашлыки-машлыки по-американски.

Поев и насладившись давно забытым вкусом свежежареного мяса, Алексей лично скрутил лианой колени полутуши.

– Ну что, пехота… морская, взваливай на плечи этот рюкзачок и пошли.

– Я не морская пехота. Я – морской охотник.

– Ну да, учитывая, что до моря больше сотни километров. Пошли уж, Рембо.

14

Пройдя километров десять, они заметили, что под ногами трава начала чавкать, подобно какому-нибудь средне – русскому болоту.

– Что за хренотень? Откуда здесь вода? Мы здесь прошли меньше суток назад целой толпой и было сухо. Даже, если здесь пробились источники, они не могли так быстро залить такую площадь.

– Значит, разлилась река.

– Ясен пень, что река. Но почему?

– Интересно, а наш лагерь затопило?

– Хороший вопрос.

– Товарищ капитан, как вы думаете, наши в лагере выжили? Когда кончатся патроны, как мы будем охотиться? Мы ведь обречены? Правда?

– Тебя как зовут?

– Сергей.

– Сергей, послушай меня. Вполне естественно, что смертным человеком овладевает чувство неуверенности, когда он видит себя намертво связанным с природой, хотя он и обладает духовными возможностями. Только религиозная убежденность – живая вера – может быть опорой человека перед лицом таких сложных и запутанных проблем. Из всех опасностей, которые подстерегают смертную природу человека и угрожают его духовной целостности, величайшей является гордость. Мужество доблестно, эготизм – тщеславен и самоубийственен. Не следует относиться предосудительно к разумной уверенности в себе. Способность человека превзойти себя является единственным, что отличает его от животного мира. И это мы уже доказали один раз. Докажем и ещё. При этом нельзя, ещё не пройдя испытаний, возомнить из себя нечто. Гордость обманчива и ядовита, она порождает грех всегда, когда встречается в индивидууме, группе, расе или нации. Буквальна истина: «Гордость предшествует падению».

– Да какая гордость. Человек, что червь дождевой. Мы – ничто. Мы случайно зародились на краю Млечного Пути и, когда умрём, никто о нас и не вспомнит.

– Сереж, у тебя вполне понятная депрессия. Это